Впрочем, нравилось это далеко не всем. Рассказывая о наших успехах в деле подготовки экспедиции одному из деятелей ВАГО, любившему дозировать меру своего к нам благоволения и заботившемуся о том, чтобы содеянное им для нас было у всех на виду, я заметил, что лицо его медленно мрачнело, теряя отпускной кайф. Вероятно, наша бурная деятельность в то время, когда всем положено отдыхать, расценивалась как антизаконная, ведь мы обходились без благодетелей.
Но размышлять над этим было некогда: куча вещей в углу комнаты таяла — их развозили и растаскивали по Ярославлю, увязывали, упаковывали, рассовывали по рюкзакам.
2
21 сентября первая группа выехала для работы Не все шло гладко: вместо пятерых нас было трое — Игорь Мельников, Олег Рукавишников и я.
По прибытии на место мне пришлось приложить усилия, чтобы раздобыть трактор с тележкой: нечего было и думать протащить втроем имущество через последние восемь километров по залитой дождями дороге.
Впрочем, трактору тоже было нелегкою Дорога местами напоминала реку, ухабы были страшные. Несколько раз трактор застревал в грязи. Время шло, короткий осенний день близился к концу, а мы все тащились и тащились. Наконец, к вечеру телега увязла так, что вытащить ее уж никак было невозможно. До избушки оставалось меньше километра. Телегу отцепили, трактор проехал вперед и тоже застрял. Намертво. Нужно было помогать трактористу. Уже в темноте постоянно увязающая и сползающая с дороги в болото машина кое-как развернулась и, с грехом пополам пройдя рядом с телегой, отправилась в обратный путь. Вскоре грохот мотора и свет фар скрылись в лесу.
Мы принялись перетаскивать вещи. Около двенадцати ночи, грязные, мокрые и голодные, мы разместились в избушке, растопив печь остатками дров. Дорога заняла семнадцать часов.
3
Проклятый шлак глушил все. Приборы безнадежно фонили. Нечего было и надеяться среди этих шлаковых завалов с высоким содержанием железа определить местонахождение трубы или "каленых стрел", даже если они были металлическими. Промучившись с этим до обеда, мы решили поработать приборами на Северном и Восточном озерах — где-то там, по легенде, лежал "неисправный корабль". В избушке остался Олег, а мы с Игорем, нагрузившись, двинулись в путь.
Шел дождь. Разубедить Игоря не удалось, и мы, соблазнившись коротким путем, стояли перед знаменитой канавкой, не зная, как одолеть ее. Зря потеряв время, отправились в обход. Беседа шла неспешная. Я пересказывал истории Гусева, привязывая их к местности, мой спутник говорил о себе. Человек он был очень интересный. Еще до службы в армии он знал, что получит там тяжелейшую травму головы. Так все и случилось. Скончавшись на операционном столе, Игорь, а точнее то, что принято называть душой, в этом новом своем качестве разглядывал со стороны свое мертвое тело, слушая разговоры хирургов. Боли исчезли. Его новое, "эфирное" тело парило, с легкостью подчиняясь мысли. Смерти не было, а он стал свободен как никогда, хотелось улететь из этого тягостного, болезненного материального мира. Он уже отправился туда, куда манил его таинственный зов, но вспомнил о матери и решил не огорчать ее своей смертью. К ужасу и удивлению врачей труп зашевелился — душа Игоря вернулась в истерзанное тело. С той поры много раз Игорь поражал друзей и близких своими новыми, экстрасенсорными способностями, приобретенными в экспедиции "на тот свет".
Дорога была сильно затоплена. Когда мы подошли к озерам, пробраться к ним оказалось тяжело: тысячи тонн воды, упавшей с неба на болото, буквально задавили его, торчали лишь верхушки кочек, мох оказался не в состоянии всплыть. Идти приходилось осторожно, так как легко можно было попасть в "окно".
Дождь, холод, сырость, хмарь и тишина. Ничего не изменилось здесь за год, даже погода. А может, ничего и не менялось? Может, в этом забытом Богом уголке с самого сотворения мира все длится и длится этот серый, безрадостный денек? Как там в Библии? "Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою". Не совсем то, но близко.
И здесь приборы — "по нулям". Конечно, мы делали эти замеры больше для очистки совести, честно пытаясь в толстенном слое органики нащупать массивный "корабль" (если он был металлическим). "Корабля", вероятней всего, не было. Но мы имели и результат: если допустить, что "корабль" все-таки находился где-то под нами, то данные приборы для его обнаружения были непригодны.
Озера плоско простирались на плоском пейзаже. Все было гладко как на ладони. От картины веяло какой-то вымученной простотой — так пишут художники с бедной фантазией.
Озера предстояло обойти. Ходить по болотам в одиночку нельзя, и уговор об этом был серьезнейший. Но в нашей группе не хватало двоих, день шел к концу, время нужно было экономить, а случиться здесь ничего не могло — все находилось на расстоянии прямой видимости. Воспользовавшись красноречием и правами начальника экспедиции, я уговорил Игоря провести две работы одновременно и поодиночке: ему — закончить работу с приборами, а мне обойти озера. Тот с неохотой согласился.
Я отправился в путь с коленами щупа в руках. Мох колыхался под ногами, они вязли, словно в тесте. Уже через триста метров идти стало как-то утомительно. Холод не чувствовался, наоборот, стало жарко. Жару прибавилось, когда я подошел к северной оконечности Северного озера: здесь было много "окон". Нащупывая дорогу, приходилось постоянно возвращаться. Наконец я прошел на место предполагаемого вывала леса. Подо мхом лежали деревья, но нельзя было сказать, что их здесь лежало больше, чем в других местах. Имелась ли система в их ориентации — неизвестно, это можно было определить, лишь измерив ориентацию сотен стволов, но в мои задачи это сейчас не входило — мне достаточно было составить общее представление о районе работы.
Время от времени я свинчивал колена щупа и с легкостью протыкал им мох, нанося глубины на карту. Работа шла, на холод, несмотря на шедший временами снег, жаловаться не приходилось, а жажду я утолял клюквой, в изобилии красневшей на кочках. Пройдя по северному берегу, я повернул на западный, начав приближаться к Игорю, но уже по другой стороне озера. Здесь было все то же самое: расстояние до дна 4,5 метра, пружинистый полузатопленный мох и кислая клюква. Встречались экскременты лосей, а в одном месте потрудился и "дядя Миша".
Южный берег озера, где, как рассказывал Гусев, после образования этого озера "в одну ночь" был когда-то песчаный вал, выглядел так же плоско, как и остальные.
Ярославская, Вологодская и Тверская области с послевоенных лет поражены одним страшным рукодельным недугом: безмерно поднявшимся уровнем грунтовых вод после затопления Рыбинского водохранилища. В Ярославле, отстоящем от водохранилища на 80 километров, по этой причине разрушаются фундаменты старинных построек.
Здесь, где мы находились, был поднят и уровень воды вообще. Поэтому, не исключено, песчаный вал мог скрываться подо мхом, всплывшим над старыми берегами озера при увеличении его глубины. Действительно, в том самом месте, на которое указывал нам Гусев, дно начало приближаться к поверхности! Вот вместо четырех с половиной метров — четыре… три с половиной… три! И это — после обильных осенних дождей.
Я находился уже в районе протоки, выходившей из Северного озера в Восточное. Продвигаясь в этом направлении, я продолжал мерить дно. Вот я прошел над наивысшей точкой подводного холма. Глубина вновь увеличивается: 3,5–4,0 5,0–5,5 — щупа больше не хватает. Что там дальше — уже известно, ведь мы бурили на Восточном озере в прошлом году, там до дна 9 метров. Резкий перепад уровней!
Мы с Игорем стояли по разные стороны протоки, расстояние между нами было метра четыре. Мы поговорили, поделившись новостями. Ему, правда, ничего интересного намерить не удалось, но все-таки результаты есть!
Перемахнуть бы через протоку да идти "домой". Но как? Было видно, что какой-то крупный зверь недавно переплывал в этом месте, да ведь я-то не зверь… Собственно, между нами и дорогой было совсем немного: достаточно было каждому по своей стороне пройти вдоль небольшого Восточного озера и одолеть какие-нибудь сто метров болота. Возвращаться обратно, в обход Северного озера, мне не хотелось — устал я уже изрядно.
— Игорь, выходи осторожно на дорогу и жди меня там, я пройду этой стороной.
Мы расстались, и как оказалось, довольно надолго.
Я продвигался к дороге. Болото здесь было затоплено очень сильно. Вода вытекала из переполненных озер, двигаясь между ними и дорогой; этот поток, текший подо мхом и над ним, находился как раз на моем пути. Я прошел сколь было можно, но пришлось возвратиться — вода доходила почти до колен. Еще попытка, и вновь неудачно. Пройдя чуть правее, я снова пошел по качающимся кочкам. Слишком глубоко. Еще попытка. Пройти удается дальше, но там опять сплошная вода. Черт побери! Обхожу еще правее и вновь пытаюсь прорваться. Вода затекает в сапог. Назад!
