На мне же в этот вечер был мой замечательный фланелевый костюм, купленный на гонорар за очерк о варанах для «Науки и жизни». Почему я писал о варанах? Почему мы, журналисты, пишем о биологии, астрономии и вообще о чём угодно? Правильнее было бы заказать какому-нибудь учёному статью об этих несчастных варанах, и дело с концом. Нет, пишем мы, журналисты. Во-первых, нужно быстро. Сегодня почему-то просто позарез нужно нашим читателям узнать кое-что о семейной жизни варанов. Знаете, у варанов очень прочные семейные связи, особенно в брачный период. А тут, понимаете ли, жуткий процент разводов у молодёжи. А вдруг… Во-вторых, надо, чтобы занимательно. Помнится, я сделал целый детектив из этой самой вараньей свадьбы. И, в-третьих, если бы не было этих прекрасных варанчиков, не было бы на мне вот уже три года этого замечательного костюма. Почти нового, если не считать, что он почти старый.
— За варанов, — сказал я.
Анастасию кто-то пригласил танцевать. Естественно, она отказала. В голову лез идиотский анекдот: «Кто её кормит, тот её и танцует», — но я удержался.
— Имеете успех.
Она зарумянилась, но скорее всего от коньяка. Насчёт успеха ей всё было давно известно.
Манекенщица Света лихо отплясывала то с одним, то с другим, а то и сразу с обоими офицерами. Анастасия краем глаза следила за её перемещениями. Света тоже нас заметила, старалась не терять нас из виду, но профессионально на нас не смотрела. Когда танец кончался, она шла к своему столику хорошо поставленной походкой.
В этот вечер мы позволили себе. Мы выпили больше, чем заказали, нам присылали бутылки с других столон. «Нам» — это преувеличено ровно в два раза. Я притворялся, будто не знаю, что надо посылать ответ в двойном размере. Я вежливо улыбался в пространство, делая вид, что очень рад присылаемому.
Мы тоже пошли танцевать. Танцевать я научился ещё в детстве, поэтому привык к этому занятию настолько, что музыка мне почти не мешала. С присущим мне мастерством я изображал человека, которому только что вступило в спину, а Анастасия гордо переступала с одной ноги на другую и обратно.
На манекенщицу наш танец, похоже, произвёл неизгладимое впечатление. По крайней мере, она тут же изъяла из рук моряков фужеры с водкой и буквально вытащила их обоих в самую гущу танцующих.
Нет, что ни говорите, а танцевать я умею. Причём плохо. Танцы всегда были для меня лишь способом знакомства и средством сближения. Наконец заиграли что-то медленное, и я вежливо обнял Анастасию за талию. Мы поплыли, почти прижавшись друг к другу. Щека моя касалась то её волос, то горячей щеки. Наверное, можно было поцеловать эту разрумянившуюся, пылающую щеку, но я этого делать не стал. Не то чтобы не хотелось, а просто не люблю делать то, чего от меня ждут.
Мимо постоянно пролетала манекенщица, кося глазом и делая отсутствующее выражение. Не могу сказать, чтобы я ей понравился. Нет, причиной её настойчивого внимания скорее всего было оскорблённое утром самолюбие и женское любопытство. Порой женщине бывает интересно, а что это другая женщина, да к тому же и красивая, нашла в этом типе.
В какой-то момент у ребят-музыкантов что-то лопнуло в аппаратуре. Музыка стихла. Танцующие сделали по инерции ещё несколько па и в недоумении встали. Общая беда сблизила нас со Светой и её спутником. Моряк пригласил на следующий танец Анастасию, я пошёл танцевать с манекенщицей.
— Вы скоро пойдёте домой? — сразу спросила она.
— Думаю, в одиннадцать, когда кончится музыка.
— Давайте уйдём вместе. А то я как-то боюсь. Знаете, ребята не очень знакомые.
— По-моему, очень симпатичные ребята.
Она расстроилась оттого, что я похвалил их как-то свысока.
— Да нет, ребята, конечно, замечательные.
— Вам просто повезло с ребятами.
— Да, верно. Но всё равно. Я думаю, так будет лучше. Нам ведь в одну сторону. — И вдруг добавила в раздражении: — Ну что у вас, отвалится? — И тут же смутилась и поправилась: — Вас, я думаю, не убудет.
После танца мы все оказались за одним столиком. Начались состязания в тостах. Тосты, естественно, были грузинские, и мне пришлось что-то вымучивать про каких-то баранов. Пришлось поднапрячься, поскольку Анастасия смотрела на меня с надеждой, что я не подведу. Я сказал нечто туманное и многозначительное. Моряки выпили с глубокомысленным видом. Анастасия посмотрела на меня с выражением.
В этот момент к нам подошёл официант Маркелл.
— Как гуляешь, Настя? — нечётко спросил он.
— Нормально, Марик, — ответила Анастасия.
— Во! — произнёс Маркелл. — Именно это я и хотел сказать в присутствии всяких столичных светил. Чем были бы мы, если бы не наш источник? — Тут Маркелл принял театральную позу. — Ну да, чем? А? Ну, я мог быть каким-нибудь ветеринаром или аж бригадиром, А Настенка — бухгалтершей, и никогда бы мы не сидели вот так.
Он опустился на стул.
— Не сидели бы за столом цивилизации. В креслах благосостояния. А теперь вот сидим. Так что выпейте, друзья, за наш источник, а вернее, за источник наших благ.
— А ты? — спросила Анастасия.
— Я на работе! — ответил Маркелл, хотя из его речи было понятно, что работа ему не помешала. И, вспомнив о работе, сказал мне ласково: — Вас обсчитать или сами дадите?
Я дал сам, хотя понимал, что он всё равно обсчитает.
Мы шли дружной пятёркой: в середине я, слева и справа девушки под руки со мной, а право- и левофланговыми были офицеры. Говорила в основном манекенщица. О Москве, о модах, о знакомых артистах. Она вещала на всю улицу, потом заспорила со своим спутником справа и от нас отключилась. Анастасия упорно молчала и слушала басок левого сопровождающего лица. Я остался сам по себе, и у меня наконец появилось время подумать. Нет, я и раньше пытался это делать, но как-то без напряжения. Сейчас в голове всплывали какие-то фразы, обрывки разговоров и что-то такое, что я силился вспомнить, но никак не мог. Я вспоминал: огород, источник, тётя Паша, речи, достижения, председатель, директор, отдыхающая, опять тётя Паша, ресторан. Нет, в ресторане ничего не было. Когда так мучительно не можешь что-то вспомнить, надо вернуться на некоторое время назад в ту прежнюю ситуацию. Но что за ситуация? Нет, что-то мне явно мешало, что-то лежало где-то на полочке, которое я обещал себе додумать после, но забыл в этой суматохе.
Пора было включаться в общую беседу. Офицеры торжествовали. При таком раскладе я, очевидно, был лишним. Они от меня теперь легко отделаются попарно и проводят девушек сами. И мало ли что, а вдруг… А это «вдруг» было вот здесь рядом, за углом. Дом тёти Паши. Мы остановились. Анастасия сказала:
— Спокойной ночи.
Сделала ручкой и пошла. Света быстро чмокнула обоих офицеров и тоже упорхнула. Моряки такого поворота событий не ожидали и несколько опешили.
— Закурим, — сказал один из них.
Мы закурили.
— Ну, пошли, что ли, — сказал мне второй.
— Так я уже пришёл, — ухмыльнулся я.
— Как это?
— Живу я здесь, ребята. У меня здесь гнездо!
У ребят вытянулись лица.
— Не волнуйтесь вы. Я здесь койку снимаю. Я здесь третий лишний. Приходите, гуляйте, женитесь, разводитесь. Я здесь ни при чём. Я пошёл. Гуд бай.
— Пока, — сказали оба бодро и с благодарностью за-облегчение потопали на дорогу.
Девушки сидели на кухне. Я произнёс, улыбаясь во всю физиономию:
— Ну, вы тут разберитесь, кому сегодня со мной спать, а я пошёл.
Они расхохотались. Я пошёл в свою комнату. Неловко, конечно, что я сплю на кровати, а она будет спать на раскладушке. Я улёгся на раскладушку. Через некоторое время меня кто-то стал ощупывать в темноте. Я узнал Анастасию.
— Это вы, Света? — нарочно спросил я.
— Я, — сказала Анастасия. — Чего это вы на раскладушку улеглись?
— Вы мне лучше скажите, что это вы на меня накинулись?
— Когда я на вас накинулась?
— Да вот только сейчас: воспользовались темнотой и тут же обниматься. А я, может быть, женат?
— Вы мне никакой — ни женатый, ни холостой — не нужны.
Все шутки кончились.
— А почему такая сердитая?
Она улеглась на кровать.
— Потому, что надоело всё. Вот и вы туда же: Свету ждали. Конечно, столица. Пожила бы здесь, когда всё всё про всех знают.
— Да я ведь пошутил. Я вас сразу узнал. По запаху… по духам.
— Да бросьте вы…
Она вдруг заплакала. Я услышал её всхлипывания. Конечно, я должен был встать, погладить её по головке, обнять и долго успокаивать.
Нет, ребята, не получится. Я сказал как можно грубее:
— Ну что у вас? Что? Подумаешь, она здесь живёт, а не в Москве! Ну и радуйтесь. Эту манекенщицу уже сейчас только штукатурка спасает. А у вас от ваших гор такие персики на щеках! А что вам мешает, в конце концов? Езжайте, пожалуйста, учитесь.
— Ага, ловите женихов, оставайтесь. Мне надоело всё здесь. Надоел источник, надоели ухажёры-отдыхающие. Надоели квартиранты. Вы все — женатые, неженатые. Что вы лезете со своими разговорами? Женатый он! Да у вас у всех на лицах написано: хочу развлечься. На три дня приехал, а туда же, в серьёзные ухаживания играет. Ну что, будем повышать процент деторождаемости? Вы уже пили воду из источника или так попробуем?
