На лице Тиндо появилась натянутая улыбка. Придав своему голосу дружескую интонацию, он завел разговор о трудностях жизни, стараясь вовлечь Рашиди в откровенную беседу и убедить его, что деньги, которые он зарабатывает, не так уж плохи для молодого парня, у которого нет ни жены, ни детей. У дома Ливингстона они расстались, и каждый пошел своей дорогой.
На следующий день, придя на обычное место возле кинотеатра, Рашиди увидел, что там уже стоит Фарджалла, который всегда приходил последним.
— Как дела, Фарджалла? — поприветствовал его Рашиди.
— Нормально.
— Вижу, ты сегодня первый. Даже меня обогнал. — Рашиди пригласил Фарджаллу выпить кофе, но тот отказался, сказав, что завтракает дома.
— Знаешь что, — вдруг начал Фарджалла, — я пришел сюда так рано, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз. То, что ты сказал вчера о нашей работе и о деньгах, которые мы получаем, очень правильно. Мы все так считаем и уже давно собираемся сказать об этом старику Тиндо, но боимся, что он нас за это в порошок сотрет.
— А что, разве старик Тиндо сам не хотел бы зарабатывать больше?
— А он и так получает гораздо больше, чем мы, даже если не считать остаток, который он каждый день присваивает себе. Ходят слухи, что его частенько видят у дома нашего хозяина, — с негодованием сказал Фарджалла. — Этот старик…
Но не успел он закончить фразы, как увидел направляющегося к ним артельщика и быстро сменил тему разговора.
— Ну что, ребята, уже готовы? Нынче у нас много работы, — сказал Тиндо, криво усмехаясь.
— Что за работа?
— Нужно забрать с причала цемент. В Мазизини строят дома для белых. Весь цемент должен быть отгружен им сегодня.
Как только все были в сборе, грузчики поспешили в порт, где, не теряя ни минуты, приступили к работе. В тот день им действительно пришлось попотеть. Они работали без отдыха до шести часов вечера. Им даже не удалось пообедать, если не считать съеденной на ходу вареной маниоки, купленной в Дараджани.
Машаву даже испугалась, увидев возвратившегося с работы сына. Его одежда была испачкана больше обычного, а лицо побелело, как у исполнительницы нгомы-килуа[13].
— Что случилось?
— А-а, — махнул рукой Рашиди, — цемент.
— Ты очень устал, сынок? — спросила Машаву сочувственно.
— И не спрашивай, мам. Не только устал, но и умираю от голода, с утра почти ничего не ел, — как бы в доказательство своих слов Рашиди похлопал себя по животу. — Ужин готов?
— Да, я приготовила его сегодня пораньше. Возьми в шкафу.
Рашиди тут же пошел на кухню и жадно набросился на еду. Поев, он завернулся в шуку, которую вот уже много дней ему никак не удавалось выстирать, и, выйдя из дома, сел на деревянный чурбан у входа. Тревожные мысли одолевали Рашиди: "Мама очень постарела, и я сам должен следить за хозяйством… Нужны деньги, а их нет, хоть я и работаю целыми днями… А, ладно, будь что будет". Он вспомнил афиши, которые видел каждый день у кинотеатра. "Да, в воскресенье надо сходить в кино", — решил он. Рашиди давно собирался туда, но сначала он искал работу, а потом, когда стал грузчиком, так уставал, что никуда не выходил по вечерам. Сейчас он понемногу начал привыкать к своей работе и уставал меньше, чем раньше. И вдруг он подумал о Фарджалле и об утреннем разговоре у кинотеатра: "Да-а, старик Тиндо, оказывается, не так уж прост. Я-то думал, что это почтенный и добропорядочный человек…"
* * *
Со временем Рашиди стал опытным грузчиком. Его хорошо знали в порту. Он познакомился даже с Рамджу, мимо которого грузчики старика Тиндо частенько проезжали со своей тележкой. Индиец заприметил Рашиди еще с тех пор, как тот впервые пришел к воротам порта наниматься на работу, и сейчас при встрече здоровался с ним.
Хотя Рашиди уже долго работал в артели Тиндо, он так и не смог полюбить это дело. Ему больше нравилась работа кули, которые бывали на всех заходящих в порт кораблях, а Рашиди мог любоваться ими лишь издали. И всякий раз, встречая знакомых кули, он спрашивал, нельзя ли устроиться на работу к ним в порт. Ему надоело бегать с тележкой по городу, словно ослу в упряжке.
Как-то за обедом Рашиди сказал Фарджалле:
— Сегодня после работы я снова хочу поговорить с Тиндо о том, чтобы нам увеличили плату. Ты как, поддержишь меня?
— Я бы тебя, конечно, с удовольствием поддержал, но ведь старик Тиндо…
— Он один, а нас много. Что, ему будет плохо, если нам увеличат плату? Давай попробуем — что он нам может сделать? Ну, выгонит с работы. Найдем другую.
— Ладно, — сказал Фарджалла.
После обеда Рашиди и Фарджалла тайком от старика Тиндо познакомили остальных грузчиков со своим планом. Когда рабочий день закончился и грузчики сели кружком, чтобы поделить заработанные деньги, Рашиди вдруг переглянулся с Фарджаллой и сказал:
— Дядя Тиндо, мы хотим с тобой поговорить.
Тиндо вздрогнул.
— Я вас слушаю.
— Вот что, дядя Тиндо, — начал Рашиди, — мы давно с тобой работаем и относимся к тебе как к отцу. Но мы считаем несправедливым, что за такую тяжелую работу мы получаем так мало.
— Парень прав, — поддержал Рашиди Фарджалла.
Тиндо с удивлением посмотрел на него: этого от Фарджаллы он не ожидал. Фарджалла работал у него уже четвертый год и всегда был тихим и покорным.
Остальные грузчики тоже встали на сторону Рашиди.
— Мы согласны с ним! Согласны! — заговорили они разом.
Старику Тиндо нечего было сказать. Он со злостью посмотрел на Рашиди. Ему было ясно, что все исходит от этого молодого упрямца, которого он сам в свое время взял на работу.
— Вы же знаете, что от меня ничего не зависит. Давайте все вместе сходим к хозяину и поговорим с ним, — начал хитрить Тиндо.
Все согласились. Было решено, что пойдут трое: Тиндо, Фарджалла и Рашиди.
После этого разговора старик Тиндо не захотел идти домой вместе с Рашиди. Сославшись на то, что ему нужно еще кое-куда зайти, он ушел один. По дороге он ругал себя за то, что взял Рашиди в артель. В тот же вечер он пошел к хозяину Морарджи и рассказал ему обо всем. Не говоря ни слова, Морарджи протянул Тиндо десять шиллингов, которые тот с благодарностью принял.
— Это ничего, — успокоил он артельщика, — приведи их ко мне завтра вечером.
Подобострастно улыбаясь, Тиндо начал кланяться. Он был рад, что оказал хозяину услугу и вызвал его расположение.
На следующий день старика Тиндо будто подменили. Он не шутил и не балагурил, как обычно, а лишь отдавал короткие приказания. После работы он снова ушел домой один, договорившись с Рашиди и Фарджаллой, где и когда они встретятся, чтобы идти к Морарджи.
Парадные двери особняка Морарджи в Хурунзи были распахнуты, просторная гостиная залита электрическим светом. Морарджи беседовал там со своим приятелем, тоже индийцем. Оба в длинных белых рубахах из тафты полулежали на мягких подушках. Перед Морарджи стоял большой красивый сундук из тикового дерева.
У дверей грузчики замешкались, не решаясь войти, но Рашиди решительно переступил порог. За ним последовали Фарджалла и старик Тиндо.
— Что вам здесь нужно? — грубо спросил Морарджи.
— Хозяин, вы назначили нам встречу на сегодняшний вечер, — проговорил Тиндо, замирая от страха.
Морарджи заговорил с приятелем на своем языке, и они беседовали довольно долго, не обращая внимания на грузчиков, которые стояли в дверях и терпеливо ждали. Наконец Морарджи посмотрел на посетителей.
— Кому из вас не хватает денег? — грозно спросил он. — Тебе? Или, может, тебе? — он указал пальцем сначала на Рашиди, потом на Фарджаллу.
Фарджалла стоял, боясь пошевелиться, и молчал. Заговорил Рашиди:
— Да, хозяин. Мало денег платишь. Нам не хватает.
— Вам тоже не хватает? — спросил Морарджи, обращаясь к Тиндо и Фарджалле. Те как в рот воды набрали.
— Если тебе не хватает денег, — издевательски проговорил Морарджи, — пойди и поищи другую работу, где тебе будут платить больше. — Затем он повернулся к Тиндо: — А ты больше не бери его на работу. Все! Уходите!
— Понял, что значит слишком много мнить о себе? — насмешливо спросил Тиндо, когда они вышли на улицу.
Прошло два месяца, прежде чем Рашиди снова нашел работу. Это не значит, что все это время он сидел сложа руки. Напротив, он делал все, чтобы куда-нибудь устроиться, но, к сожалению, безуспешно. А жить становилось все труднее: Машаву сильно постарела и уже не могла приторговывать тушеными овощами, что раньше приносило хоть какой-то доход. Питались они теперь совсем скудно, а за жилье платить и вовсе перестали. Владелец хибары пригрозил, что, если они в ближайшее время не заплатят, он выкинет их на улицу.
— Рашиди, сынок, — сказала Машаву однажды вечером. — Хозяин дома сердится, что мы ему не платим, а где взять денег, и ума не приложу. Ты сам-то что думаешь?
