– Хорошо, – сказал он. – Заходи на посадку и подруливай к ангару.
Я сделал то, что было мне велено, и когда мы оказались на месте, он спрыгнул на землю.
– Ладно, – сказал он. – Теперь трижды взлетишь и приземлишься – сам.
Он не пожелал мне удачи. Это было не в его правилах. Я не говорю, что он был грубым или бесчувственным человеком. Просто таким был его подход ко всему – прозаичным. Очевидно, он решил про себя: Парень готов. Пусть летит. Он рассчитывал, что я не рухну с неба.
В наши дни подросток не смог бы так скоро самостоятельно подняться в небо. Самолеты стали сложнее. Существуют всевозможные требования и вопросы страховки, о которых необходимо позаботиться, прежде чем ученик полетит сам. Усложнилась система управления воздушным движением. И, возможно, сами инструкторы тоже больше нервничают, осторожничают и стараются оградить своих учеников.
Но в тот день в сельской глубинке Техаса мне не пришлось иметь дело с диспетчерским контролем или сложными правилами. Были только я, самолет и мистер Кук, который наблюдал за мной с земли.
Поскольку ветер дул с севера, мне пришлось вырулить на противоположный конец летной полосы, чтобы взлететь против ветра. Это направление не было для меня привычным, но я сориентировался и приготовился к взлету.
Полоса понижалась к югу, а к северу взбиралась в горку. И хотя мистер Кук совсем недавно выкосил на ней траву, она была далеко не такой гладкой, как асфальтированная ВПП (взлетно-посадочная полоса) или выровненная лужайка.
Впервые в жизни стоя в начале взлетной полосы, я проверил обороты двигателя и давление масла. Убедился, что рули направления и высоты и элероны работают нормально. Прошелся по всем предполетным пунктам чеклиста. И, сжав пальцы на ручке управления, сделал глубокий вдох, перевел рычаг управления двигателем в режим взлета и начал разбег. Мистер Кук предупредил, что теперь я оторвусь от земли быстрее, чем прежде. Почему? Потому что без него самолет стал легче.
Когда самолет такого типа разбегается по ВПП и готов к взлету, он просто поднимается в воздух. Но когда пилот-новичок готов к полету без сопровождения, кто-то должен сказать ему об этом. Этим «кем-то» стал для меня немногословный мистер Кук, который кивнул мне, стоя у полосы, когда я поднимался в воздух, и потом его фигура на поле подо мной становилась все меньше и меньше. И я был ему за это благодарен.
Поднявшись на высоту 800 футов (243,84 м) над землей, а затем облетая поле по кругу, я проникся радостным ощущением свободы. Чувствовал и определенную степень своего мастерства. Слушая, наблюдая, задавая вопросы и усердно занимаясь, я кое-чего достиг. И вот он я – один в воздухе.
Не думаю, что в тот момент улыбался своей удаче. Я был слишком занят и сосредоточен, чтобы позволить себе улыбнуться. И знал, что Кук наблюдает за мной из-под козырька своей бейсболки, запрокинув голову. Я желал прилично выглядеть в его глазах, сделать все правильно. Мне не хотелось, чтобы после моего приземления у него появился длинный список поводов для критики.
В полете я словно слышал его слова: Пользуйся рулем направления, чтобы управление было координированным. Хотя его самого не было на борту, его голос по-прежнему сопровождал меня.
Я был слишком занят, чтобы любоваться окрестностями. Самолет пролетал над небольшим прудом, по левому борту от меня находился городок Шерман. Но моей целью было не наслаждение окрестными красотами. Моя задача – сделать все достаточно хорошо, чтобы мистер Кук позволил мне повторить это снова.
Он дал мне задание проделать обычный прямоугольный маршрут («коробочку») вокруг взлетно-посадочной полосы, который занимал около трех минут полетного времени, чтобы я мог выполнить заход на посадку, касание полосы, снова подняться в воздух, а затем развернуться и повторить действия еще раз. Я должен был проделать все это трижды, прежде чем зайти на окончательную посадку.
Весь мой первый опыт одиночного полета занял около девяти минут, но я понимал, что первый шаг – решающий. Не зря читал литературу: в 1903 году Орвилл Райт во время своего первого полета преодолел расстояние в 40 ярдов (около 36,5 м), поднялся на высоту 20 футов (6,1 м) над землей и продержался в воздухе всего 12 секунд.
Мистер Кук встретил меня на земле, и, когда я заглушил двигатель, сказал, что сделано все, о чем он просил. Не было никаких фраз типа «молодчина, парень», но я знал, что выдержал экзамен. Он сказал мне, что бо́льшую часть лета будет занят обработкой полей на своем втором самолете, так что я могу продолжать брать его «аэронку» и тренироваться самостоятельно. Мы договорились, что каждые несколько дней я буду приезжать, чтобы оттачивать свои навыки, в одиночку поднимаясь в небо, и это будет стоить мне шесть долларов в час.
Теперь, в мои пятьдесят восемь лет, у меня за плечами 19 700 часов летного времени. Но я отсчитываю свой профессиональный опыт от того самого дня. Он стал поворотным моментом. Хотя к тому времени я провел в небе меньше восьми часов, мистер Кук помог мне поверить в собственные силы. Он позволил мне понять, что я способен благополучно поднять самолет в воздух, а затем благополучно посадить его на землю. Тот первый одиночный полет послужил подтверждением: полеты станут для меня средством зарабатывать на жизнь – и самой жизнью.
В то время я не зацикливался на этой мысли, но теперь понимаю, что мое вступление в мир пилотирования было традиционным. Именно так люди учились летать с зарождения авиации: старший пилот-ветеран учил новичка азам, взлетая с поросшей травой взлетно-посадочной полосы.
Я окидываю взглядом прошлое и осознаю, как мне повезло. Это было замечательное начало.
В моей средней школе никто не мечтал стать летчиком, так что я был одинок в своем увлечении. Да, у меня были друзья, но многие дети видели во мне этакого стеснительного, усердного, серьезного мальчика, который вечно не отрывал взгляда от руководств по летной эксплуатации и, когда меня ни спроси, уезжал на летное поле. Я был не особенно легок в общении. Куда уютнее находиться в кокпите.
В каком-то смысле я быстро повзрослел на той техасской ВПП, узнав многое из того, что помогло мне увидеть как возможности, имеющиеся в жизни, так и ее огромные риски.
Однажды на пути к ангару мистера Кука я заметил разбитый Piper Tri-Pacer, белый с красной полосой, рухнувший в поле у северного конца ВПП. Мистер Кук поведал мне его историю. Один его друг заходил на посадку, приближаясь к посадочной полосе. Ему нужно было пересечь федеральную магистраль 82. Он слишком поздно осознал, что вдоль дороги тянулась высоковольтная линия электропередачи с проводами на высоте в 20 футов (6,1 м). Он задрал нос самолета, чтобы не зацепить провода, но в результате этого маневра потерял скорость и высоту. Самолет врезался носом в землю, пилот погиб мгновенно.
Никто еще не приехал, чтобы убрать разбитый самолет, и он по-прежнему лежал в конце ВПП. Я прошел пешком четверть мили, отделявшие его от ангара, и заглянул внутрь забрызганного кровью кокпита. В те дни самолеты были снабжены только поясными привязными ремнями, а не многоточечными плечевыми, и я сделал вывод, что пилот, должно быть, с огромной силой ударился головой о приборную панель. Я попытался представить себе ход событий – его старания не задеть линию электропередачи, потерю скорости, страшное крушение… Я заставил себя заглянуть в кокпит и рассмотреть его. Проще было бы отвести взгляд, но я не стал этого делать.
Это был серьезный отрезвляющий момент для 16-летнего юнца, и он произвел на меня огромное впечатление. Я осознал, что летать на самолете – значит не совершать ошибок. Нужно держать под контролем все. Нужно остерегаться проводов, птиц, деревьев, тумана, при этом следить за всем происходящим в кабине. Нужно быть бдительным и настороженным. Одинаково важно знать, что возможно, а что – нет. Один простой промах мог означать гибель.
Я обдумал все эти мысли, но та печальная сцена не вызвала замешательства. Я поклялся изучить все, что необходимо знать, чтобы свести риск к минимуму.
