Денис Козлов
«СТРАННАЯ ВОЙНА» В ЧЕРНОМ МОРЕ (август-октябрь 1914 года)
Достойную осуждения ошибку совершает тот, кто не учитывает своих возможностей и стремится к завоеваниям любой ценой.
Никколо Макиавелли
Люди всегда останутся людьми, и надо брать их такими, какие они есть. Поэтому признаемся откровенно, что корабли в мирное время к войне не готовы.
Степан Осипович Макаров
«Итак, все действительно началось. Ура», — такую запись 17 (30) октября 1914 г. сделал в своем дневнике контр-адмирал Альберт фон Хопман, состоявший флотским представителем в главной квартире кайзеровской армии{1}. В этот день в германской ставке стало известно о состоявшемся накануне нападении оттоманского флота на Одессу, Севастополь, Феодосию и Новороссийск. 16 (29) октября Германия руками командира Средиземноморской дивизии контр-адмирала Вильгельма Сушона, незадолго перед этим занявшего пост командующего флотом султана Мехмеда V, втянула Турцию в мировую войну, в результате которой многовековая империя османов исчезнет с политической карты мира. События трех месяцев, которые разделили открытие военных действий в Европе и начало войны между Турцией и державами Антанты, спровоцированное нападением германо-турецких морских сил на российские порты, и являются предметом настоящего исследования.
Нельзя, разумеется, сказать, что эта тема является «белым пятном» в истории Великой войны. Напротив, к событиям августа-октября 1914 г. на Черном море время от времени возвращаются как отечественные, так и зарубежные историки. Не претендуя на подробный и всесторонний анализ историографии вопроса, отметим лишь наиболее, на наш взгляд, значимые достижения специалистов, в той или иной мере затрагивавших военно-морские аспекты предыстории последней войны между Россией и Турцией.
К сожалению, учрежденной осенью 1918 г. Морской исторической комиссии (Мориском[1]) не удалось подготовить полного и качественного описания военных действий в Черном море: успев выпустить в свет лишь два сборника трудов{2}, комиссия была перепрофилирована на изучение опыта Гражданской войны, а в 1923 г., после нескольких реорганизаций, упразднена. Кроме того, большая часть научного наследия Морискома посвящена истории военных действий на Балтийском морском театре. Здесь, вероятно, сыграло свою роль и то обстоятельство, что в числе специалистов, привлеченных к исследовательской работе руководителем комиссии — выдающимся военно-морским теоретиком и историком, начальником Морской академии профессором Н.Л. Кладо, абсолютное большинство составляли бывшие адмиралы и офицеры Балтийского флота. Руководящий же состав флота Черного моря в комиссии представлял лишь В.К. Лукин, который встретил Первую мировую войну в должности командира линкора «Три Святителя», затем возглавил 2-ю бригаду линейных кораблей и получил контр-адмиральский чин, а летом 1917 г. временно исполнял должность командующего флотом.
Этот пробел был в некоторой степени восполнен во второй половине 1920-х годов, когда Военно-морская академия РККФ выпустила в свет серию книг «Борьба флота против берега в мировую войну». В рамках этого цикла была опубликована монография Н.В. Новикова «Операции флота против берега на Черном море в 1914—1917 гг.» (первое издание — в 1927 г.), содержащая первое развернутое описание событий, непосредственно предшествовавших началу военных действий между Россией и Турцией, и собственно набеговой операции оттоманского флота 16 (29) октября 1914 г. Автору — свидетелю и отчасти участнику «странной войны» в Черном море — удалось привлечь к исследованию широкую источниковую базу, состоявшую главным образом из документов штаба командующего Черноморским флотом, и создать достаточно полную и достоверную картину подготовки и нападения германо-турецкого флота. В том же — 1927 г. — этого сюжета коснулся М.А. Петров в заключительных главах своего ретроспективного труда «Обзор главнейших кампаний и сражений парового флота в связи с эволюцией военно-морского искусства».
Основной пафос сделанных Н.В. Новиковым, М.А. Петровым, а затем и их последователями выводов в отношении начала Первой мировой войны в Черном море вполне укладывался в общую схему, сформировавшуюся в советской военно-морской историографии в 1920-30-х годах. Суть этой схемы состояла в безоговорочном доминировании весьма критических, а иногда уничижительных оценок деятельности отечественного военно-морского флота в 1914-1917 гг., хотя, конечно, некоторые очевидные успехи не могли не признаваться советскими морскими историками, значительную часть которых составляли бывшие офицеры царского флота. Однако, ориентируясь на политические аксиомы того времени, носившие агрессивный классовый характер, исследователи в большинстве своем сходилось во мнении, что «гнилостный» самодержавный режим был a priori неспособен выработать адекватную направленность строительства флота, должным образом подготовить его в войне и эффективно применять в военное время. При этом, как полагали советские специалисты, спорадические попытки немногочисленных «передовых» офицеров (к ним относились, как правило, те, кто после 1917 г. продолжил службу в РККФ и уцелел при последующих «фильтрациях» и «чистках») и единственного «прогрессивного» представителя высшего морского руководства (таковым был признан не доживший до революции командующий Балтийским флотом адмирал Н.О. фон Эссен) не могли преодолеть повсеместной «косности» и «бездарности».
Квинтэссенцией подобных взглядов можно считать выдержку из работы бывшего офицера оперативной части штаба командующего Балтфлотом А.А. Саковича, опубликованной в 1931 г. на страницах флотского официоза — журнала «Морской сборник»: «Искусственный уклон русской довоенной военно-морской политики, не согласованной ни с реальной политико-стратегической обстановкой того времени, ни с экономическими возможностями царской России, — уклон, выразившийся в империалистических мечтах о выходе на океанский простор и повлекший за собой усиленное линейное кораблестроение, привел к тому, что к началу войны русский флот оказался и идеологически (доктрина, планы кампаний и операций, подготовка), и материально (корабельный состав) совершенно неподготовленным к разрешению вставших перед ним в действительности боевых задач»{3}.
Впрочем, жесткая идеологическая подоплека рассмотрения действий Российского флота в Первой мировой войне принесла и определенный позитивный результат — целенаправленно и безжалостно вскрывались малейшие ошибки и недостатки, чего нельзя сказать, например, о советской историографии Великой отечественной войны 1941-1945 гг. Все это в полной мере относится и к теме настоящей работы, тем более что в августе-октябре 1914 г. в действиях и военно-политического руководства империи, и российской дипломатии, и командования Черноморского флота просчетов и промахов было действительно более чем достаточно. Поэтому вполне естественно, что тезис о «беззаботности и некультурности»[2] командования русского Черноморского флота как главной причине успеха В. Сушона стал общим местом в отечественной военно-исторической литературе. В томе III учебника для военно-морских училищ «История военно-морского искусства» (1953 г.) вводится в оборот тезис о «преступном попустительстве» командующего Черноморским флотом адмирала А.А. Эбергарда, не обеспечившего должного уровня боеготовности вверенных ему сил в угрожаемый период.
В 1964 году, к 50-летию начала войны, вышел в свет двухтомник «Флот в первой мировой войне», подготовленный коллективом ведущих советских военно-морских историков под редакцией Н.Б. Павловича. Авторы этого капитального труда, который, несмотря на многократное сокращение его объема при подготовке к изданию, по сей день остается лучшим достижением отечественной военно-морской историографии Великой войны, воздержались от столь огульной критики решений командования Черноморского флота и, более того, справедливо отметили, что вследствие невнятной позиции державного вождя, правительства и ставки флот «оказался вынужденным пассивно ждать нападения врага»{4}. Более подробный анализ управленческих решений ставки и командования флота Черного моря проведен в работе В.А. Золотарева и И.А. Козлова «Российский военный флот на Черном море и в Восточном Средиземноморье» (1988 г.). Не снимая ответственности с правительства и штаба Верховного главнокомандующего, которые «всячески препятствовали» командованию флота должным образом реагировать на эскалацию отношений с Турцией, авторы подвергли резкой критике и командующего флотом, который, по мнению В.А. Золотарева и И.А. Козлова, действовал «пассивно, нерешительно и принимал решения с большим опозданием»{5}.
