Осенью 1904 г. начала наконец работу созданная еще в 1898 г. комиссия по пересмотру «Наставления для мобилизации инженерных войск». Председателем комиссии стал генерал от инфантерии М.Г. фон Мевес{62}.
За неделю до начала боев под Мукденом, 29 января 1905 г., заведующий химической лабораторией Николаевской инженерной академии и училища статский советник Горбов передал начальнику Главного инженерного управления великому князю Петру Николаевичу записку со статистическими данными, характеризующими зависимость некоторых отраслей нашей промышленности от рынков Западной Европы. Автор записки высказал справедливую мысль, что государственная оборона России может оказаться в затруднительном положении в случае осложнений с западными государствами. Великий князь полностью с ним согласился, после чего довел записку до сведения военного министра и начальников других главков{63}. Военный министр признал необходимым рассмотреть поднятую проблему в особой комиссии, состоящей из представителей заинтересованных главных управлений (артиллерийского, инженерного, интендантского и военно-медицинского) с участием представителя Министерства финансов{64}.
Прошло почти полгода. До конца войны оставалось меньше двух месяцев, когда 22 июня 1905 г. комиссия, наконец, была образована и начала работу. Ее председателем был назначен генерал-лейтенант П. 3. Костырко{65}. Удивляет та медлительность, с которой проводились перестройки в аппарате Военного министерства, даже непосредственно связанные с ведением боевых действий. Так, только под конец войны, 1 апреля 1905 г., была учреждена инспекция для осмотра оружия в войсках Маньчжурских армий, на которую возлагалась функция наблюдения за сохранностью оружия в армии во время военных действий{66}.
Уже с начала войны стало ясно, что развитие вооруженных сил России значительно опередило организацию военного управления, которая не отвечала современным условиям, требовала упорядочения и значительного изменения. Когда в 1865 г. путем соединения двух департаментов — Генерального штаба и инспекторского, — был создан Главный штаб, это не вызвало никаких затруднений, давая одновременно экономию в финансах и облегчая согласование распоряжений по строевой и инспекторской частям{67}.
Однако со временем функции Главного штаба значительно расширились. Введение всеобщей воинской повинности, мобилизационной системы и создание для этой цели различных разрядов запасных; использование для военных перевозок постоянно расширяющейся сети железных дорог; все это при резком увеличении численности армии крайне усложнило работу Главного штаба и заставило довести его состав до таких размеров (по данным на 1905 г. — 27 отделений и 2 канцелярии), что управлять им стало довольно сложно, тем более что начальнику Главного штаба, помимо выполнения своих прямых обязанностей, приходилось постоянно заседать в высших государственных органах, где он заменял военного министра, а также исполнять обязанности последнего во время его болезни или отсутствия. Больше всего от этого страдала служба Генерального штаба. Начальник Главного штаба числился одновременно и начальником Генерального штаба, но фактически не имел возможности выполнять эту обязанность.
Война сразу обнажила все недостатки системы управления армией, и в военном ведомстве началось обсуждение назревшей реформы. Военному министру подавались различные проекты, общая суть которых сводилась к следующему: разделить центральное управление материальной частью и личным составом{68}.
Основными, на которых сконцентрировалось обсуждение, стали проекты нового начальника Главного штаба генерал-лейтенанта ф. Ф. Палицына и флигель-адъютанта императорской свиты полковника князя П.Н. Енгалычева.
Палицын советовал полностью отделить Генеральный штаб от Военного министерства, создав самостоятельное управление Генерального штаба, подчиненное непосредственно императору{69}. Кроме того, он считал необходимым восстановить Военно-ученый комитет, упраздненный в 1903 г.
Суть проекта П.Н. Енгалычева сводилась к следующему: не отделяя Генеральный штаб от Военного министерства, учредить в составе министерства новый орган: Главное управление Генерального штаба, вычленив его из нынешнего Главного штаба. Он совершенно справедливо предлагал сохранить единство власти военного министра как лица, отвечающего за всестороннюю готовность армии{70}, но вместе с тем провести разделение труда в оперативной и административно-хозяйственной областях. А также создать Комитет государственной обороны, координирующий деятельность различных государственных учреждений в военных целях. Обсуждение, как водится, тянулось долго, почти всю войну[21], и завершилось уже после Порт-Артура, Мукдена и Цусимы.
Кроме того, в ход обсуждения активно вмешался дядя императора, великий князь Николай Николаевич. Современники характеризовали его как человека интеллектуально ограниченного и психически неуравновешенного{71}. Тем не менее он пользовался большим влиянием при дворе. Благодаря вмешательству Николая Николаевича проведенная в конце концов реформа представляла собой некий гибрид из этих двух проектов, причем не самый лучший.
8 июня 1905 г. был создан Совет государственной обороны СГО, который должен был объединить деятельность Военного и Морского министерств{72}. Совет состоял из председателя (которым стал Николай Николаевич), шести назначаемых императором постоянных членов и ряда должностных лиц; военного министра, управляющего Морским министерством, начальников военно-сухопутного и морских главных штабов, а также генерал-инспекторов родов войск: пехоты, кавалерии, артиллерии и инженерной части. Согласно постановлению от 28 июня 1905 г. на заседания Совета могли приглашаться по распоряжению императора и другие министры, а также лица из высшего командного состава армии и флота{73}. Основная задача СГО заключалась в разработке мер по укреплению мощи русской армии, а также в переаттестации высшего и среднего командного состава. Необходимо отметить, что 1-ю часть задачи СГО не выполнил должным образом. Наиболее значительные меры по реорганизации армии были предприняты уже после его ликвидации[22]. Председатель же СГО основные усилия направил на то, чтобы пристроить на высшие государственные должности своих протеже{74}.
20 июня 1905 г. вышел приказ по военному ведомству об учреждении Главного управления Генерального штаба{75}. Как и предлагал Палицын, оно полностью не зависело от военного министра, которому отводилась теперь роль заведующего хозяйственной частью и личным составом. Начальник Генерального штаба сам имел права министра. В состав ГУГШ входили управление генерал-квартирмейстера Генерального штаба, управление военных сообщений, военно-топографическое управление и управление начальника железнодорожных и технических для связи войск{76}. Сверх того ГУГШ подчинялись академия Генерального штаба, офицеры корпуса Генерального штаба, занимающие штатные должности по Генеральному штабу, офицеры корпуса военных топографов, а также железнодорожных и «технических для связи войск».
Создание Главного управления Генерального штаба, несомненно, стало прогрессивным явлением в военной истории России. Вместе с тем полное отделение его от Военного министерства еще более усилило тот беспорядок в военном ведомстве, о котором говорилось в начале главы.
В конечном счете всем стало ясно, что необходимо восстановить единство верховной военной власти, проведя лишь разделение в оперативной и хозяйственной областях. (Именно это и предлагал с самого начала Енгалычев.) И в конце 1908 года император распорядился подчинить начальника Генерального штаба военному министру.
Таким образом, когда в 1904 году началась война с Японией, Россия не имела ни одного союзника из числа зарубежных стран, а внутри самой империи активно действовали те темные, разрушительные силы, которые вызвали трагедии 1917 года. Российское общество, уже изрядно оболваненное либеральной пропагандой, в основной массе противопоставило себя государству. Плохо функционировала устаревшая система военного управления. Не была проведена мобилизация экономики, отсутствовали чрезвычайные координационные органы. Фактически войну на суше вело только Военное министерство. Его организация в описываемый период оставляла желать лучшего. Для военного ведомства в это время характерны децентрализация в управлении, плохая организация труда и рабочего времени. К тому же резкое (почти в 2 раза)[23] сокращение военных расходов в предвоенные годы привело к тому, что военное ведомство находилось в жестких тисках бедности. (Поспешные финансовые вливания в период войны уже не могли существенно улучшить ситуацию.) Бедность военного ведомства пагубно отразилась как на техническом оснащении армии и положении военнослужащих, так и на работе аппарата министерства[24]. Любая просьба военного руководства об увеличении ассигнований встречала ожесточенное сопротивление со стороны Министерства финансов. Правда, накануне войны Военному министерству удалось добиться некоторого увеличения штатов, однако не все штатные должности были укомплектованы. Во время войны разрыв между штатным и списочным составом еще более увеличился из-за откомандирования в действующую армию многих офицеров и классных чиновников.
