Первым делом Данилина была подготовка проекта Постановления ЦК КПСС и Правительства об организации на ЛЭМЗ серийного производства УМ1-НХ и заодно – изменении категорийности предприятия и строительстве новых производственных площадей. Сегодня термин «категорийность» не всем понятен: он означал не только повышение статуса в экономике страны, но и серьёзные преференции экономического плана, в том числе, и значительное увеличение заработной платы. Неплохое начало новой работы!
В команду создателей УМ1-НХ входил и член команды С. А. Майорова молодой инженер Юра Чугунов, который взял на себя всю рутинную работу по организации освоения новой машины на первом нашем заводе ЛЭМЗ – Ленинградском Электромеханическом заводе.
Мне удалось найти лишь один снимок Юры Чугунова в те годы, когда он работал над проектом УМ1-НХ. Он бодро шагает в колонне демонстрантов рядом с Борисом Клейманом – живой легендой нашего коллектива. Боря делает приветственный жест, как будто он стоит на трибуне Мавзолея. Слева от них другие герои этого повествования – Геша Жуков и Володя Кузнецов. И все так молоды!
Юра, а в последующем Юрий Андреевич Чугунов, человек необычайно контактный, доброжелательный, пришёлся ко двору в ЛКБ и скоро перешёл к нам на постоянную работу, возглавив отдел, которому были поручены все дела по УМ1-НХ и заводу. Отдел Чугунова напрямую подчинялся Данилину вместе с конструкторским и отделом главного технолога. Мы ещё не раз встретимся с Юрой Чугуновым в нашей истории.
Что касается профессора Майорова, то может казаться, что его роль в судьбе УМ1-НХ столь кратковременна, что о ней можно было бы и не вспоминать. Однако это совсем не так. Не зря Сергей Александрович впоследствии получил Государственную премию за эту работу вместе со Старосом, Бергом, Вальковым, Данилиным, Панкиным и работниками завода. Именно он увидел в нашей машине черты серьёзной технической новинки, которая может иметь большой успех, если она появится в нужное время и в нужном месте. Он считал, что нужное время – это как можно скорее, а нужное место – это ЛЭМЗ. Они стали близкими друзьями со Старосом и оба очень дорожили этой дружбой. Вскоре Майоров перешёл в ЛИТМО, возглавив кафедру вычислительной техники. Позднее он стал также заместителем ректора этого института по научной работе и председателем Учёного совета по вычислительной технике. Через этот совет прошли свой путь в науку многие способнейшие инженеры ЛКБ.
Роль Майорова в судьбе Староса выходит далеко за пределы истории с машиной УМ1-НХ. Наиболее ярко это видно из следующей истории.
…В тот вечер в роскошном зале ресторана «Астория» Филипп Георгиевич Старос отмечал свой 50-летний юбилей. Зал был полон, настроение у всех праздничное.
Позади бешеный успех и последующее поражение в зеленоградском проекте (но всё же удалось сохранить ЛКБ!). Постепенно затянулись душевные раны, движение вперёд стало не столь стремительным, но приносило всё более весомые плоды. Незадолго до этого Старос стал доктором технических наук, профессором. Успешно развивалась работа над проектом системы для подводных лодок «Узел». Казалось, впереди успех и ничего кроме успеха. Таково было настроение всего застолья. Все тосты и пожелания – только вперёд! Слово попросил Сергей Александрович Майоров. Его поздравление прозвучало в полном смысле как гром среди ясного неба.
Сначала, как и следовало ожидать, были обозначены все успехи юбиляра. А потом прозвучали примерно такие слова:
«Знаешь, Филипп, вся жизнь человека идёт по синусоиде. Мы все видим, что твоя судьба сейчас находится в высшей фазе. Но ты должен понимать, что за ней почти неизбежно падение, крушение надежд и разные несчастья»…
Разговоры за столом стихли, свою мысль Майоров продолжил в напряжённой тишине:
«Так запомни, Филипп, что если беда случится, своих самых верных друзей ты найдёшь в нашем родном Институте точной механики и оптики».
Эти слова вызвали длительные аплодисменты, прежде всего своей неожиданностью. Все восприняли их просто как застольный приём опытного оратора. Однако время показало, что это выступление было не только пророчеством, но и клятвой верности, которую не часто услышишь в нашей жизни. Через семь лет, когда бессмысленно и беспощадно был прерван творческий полёт, ЛКБ было расформировано, а Старосу предложена унизительная должность в новой структуре, именно профессор Майоров в невообразимо короткий срок организовал в ЛИТМО новую кафедру микроэлектроники и предложил Старосу её возглавить. Трудно было Филиппу Георгиевичу продолжить свою жизнь в городе, где для него горела звезда удачи, творчества и непрерывного труда, и он, поверив пустым обещаниям и отказавшись от предложенного, поехал на Дальний Востоке третий раз начинать жизнь сначала.
Но профессор Майоров сдержал слово и сделал максимум возможного в той ситуации. Он знал цену мужскому слову и умел держать его.
Прошли годы, я пришёл на эту же кафедру к Майорову в качестве совместителя и при его поддержке поставил новый курс, которого тогда ещё не было в других институтах. Это был курс микропроцессоров и микро-ЭВМ, основой которого были работы нашей команды, команды учеников и последователей Староса. В этом курсе, как и в самих работах, продолжали развиваться на базе технологии микроэлектроники, созданной под руководством Староса и Берга, структурные решения, которые впервые в мире были приняты при построении первой мини-ЭВМ УМ 1 – НХ. Легко убедиться, что по своей структуре и параметрам, с интервалом в десять и двадцать лет, соответственно, машина УМ1-НХ была повторена сначала в виде одной платы (одноплатные микро-ЭВМ «Электроника С5-11, С5-12»), а затем и в виде одной интегральной схемы («Электроника С5-31»).
Вот что пишет в своей книге «История вычислительной техники в лицах», в главе «У истоков развития микроэлектроники», Борис Николаевич Малиновский, крупнейший советский учёный, с которым я знаком многие годы и которого считаю честью и совестью советской вычислительной техники:
Одной из ярких страниц в истории развития вычислительной техники явились работы, начатые во второй половине 50-х годов в Ленинграде Филиппом Георгиевичем Старосом и его ближайшим помощником Йозефом Вениаминовичем Бергом. Особенностью этих работ была изначальная ориентация на микроэлектронные технологии. Это позволило получить первые в СССР крупные результаты в создании и внедрении образцов микроэлектронной управляющей вычислительной техники и инициировать организацию Научного Центра микроэлектроники в Зеленограде с филиалами в ряде городов Союза…
…Приоритет УМ1-НХ как первой в мире мини-ЭВМ фактически признали американские специалисты. В обзоре советской вычислительной техники, опубликованном в журнале Control Engineering, 1966, № 5 под рубрикой «Настольная модель (Desktop Model)» УМ 1-НХ была названа «замечательной» по своим размерам и потребляемой мощности.
Я адресую эти строки, эти отточенные формулировки непосредственно некоторым современным «историкам-старосоведам» с комментарием, что они принадлежат человеку, который практически в то же время создал вместе со своими коллегами из киевского Института кибернетики Управляющую Машину Широкого Назначения (УМШН).
Рождённые практически в одно время, довольно близкие по параметрам, эти две машины имели одинаково успешную судьбу и в производстве, и в применениях, и в промышленном долголетии. Аесли, в отличие от УМ1-НХ, киевская разработка не получила высокой премии, то ещё неизвестно, кому больше повезло. Старос и Берг заплатили слишком дорогую плату за полученную через много лет, в 1969 году, Государственную премию – неистребимую ненависть ленинградского рядового партийного функционера, которого судьба превратила через несколько лет в одного из самых первых лиц партийной верхушки страны и который, возможно, стал бы в смутное время девяностых генсеком, если бы ему не помешала слишком неудачная для этого фамилия – Романов.
Так что уж позвольте считать слова и оценки Бориса Николаевича Малиновского более весомыми, чем те публикации, что появляются уже в наше время, когда может возникнуть обманчивое ощущение, будто их уже некому оспорить…
Сотрудничество с ЛЭМЗ началось в 1960 году. Это был первый, но далеко не последний в нашей жизни случай, когда очередное изделие рождалось практически одновременно с рождением нового завода или нового производства на одном из старых и явно непрофильных заводов. ЛЭМЗ получил своё название в послевоенные годы, когда он начал производство важнейшей в то время для всей страны продукции – электромеханических счётчиков электроэнергии. В 1960 году это был благополучный завод с хорошим производством, стабильным спросом, отработанной технологией и конструкторскими службами, вполне обеспечивавшими потребности производства.
