Всякая выдача ссуды в валюте британских военных властей, которая может быть использована на освобожденной невражеской территории или на вражеской территории, будет рассматриваться с целью урегулирования согласно этой статье, как если бы это была выдача ссуды, сделанная в местной валюте соответствующей территории.
Статья 2
Правительство Соединенного Королевства не будет требовать возмещения стоимости питания, одежды, помещения и медицинского обслуживания, предоставляемых компетентными британскими властями этим советским гражданам, в соответствии с данным Соглашением.
Источник: Толстой Н. Жертвы Ялты. С. 516–525.
Вопрос о времени начала войны Германии против СССР не являлся тем, что принято называть top secret. Представляется, что это была, используя название повести знаменитого нобелевского лауреата Габриэля Гарсия Маркеса, «История одной смерти, о которой знали заранее».
Так еще 21 мая 1941 года руководитель Объединения русских воинских союзов (ОРВС) в Германии (бывший 2-й отдел РОВСА) генерал-майор Алексей фон Лампе направил письмо главе ОКХ генерал-фельдмаршалу Вальтеру фон Браухичу. Причины своего послания он мотивировал «неизбежностью боевого столкновения между Германией и СССР» и уверенностью, что «все чины Объединения как основоположники белой борьбы, веденной большинством из них в 1917–1920 гг. против коммунистов, захвативших власть на нашей родине, будут стремиться принять непосредственное участие в борьбе, которую возьмет на себя германская армия». В письме фон Лампе, в частности, писал: «Русские военные эмигранты с первого дня героической борьбы Германии за свое существование с глубоким вниманием присматриваются к событиям, связанным с этой борьбой, и, не считая себя вправе сказать свое слово, всеми силами стараются заменить ушедших в армию на фронт бойцов на их должностях в далеком тылу, чтобы хотя бы в небольшой степени принять участие в борьбе Германии против Англии, векового врага национальной России.
Для нас нет никаких сомнений в том, что в последний период борьбы она выразится в военном столкновении Германии с Союзом Советских Социалистических Республик. Это неизбежно уже в силу того, что коммунистическая власть, стоящая сейчас во главе нашей родины, никогда не сдержит ни своих договоров, ни своих обещаний, уже по самой своей коммунистической сущности. Мы твердо верим, что в этом военном столкновении доблестная германская армия будет бороться не с Россией, а с овладевшей ею и губящей ее коммунистической властью совнаркома, мы верим в то, что в результате этой борьбы придет мир и благополучие не только для Германии, но и для национальной России, верными которой остались мы, политические русские военные изгнанники, за все двадцать лет нашего пребывания вне России. Мы верим также, что в результате борьбы, которую ведет Германия, родится союз между Германией и национальной Россией, который обеспечит мир Европе и процветание вашего и нашего отечества.
И потому теперь, когда наступает новый, быть может, самый решительный час, самая решительная стадия борьбы, в которой мы уже не можем удовольствоваться скромной ролью в тылу, а должны принять то или иное активное участие — я считаю своим долгом заявить вашему превосходительству, что я ставлю себя и возглавляемое мною Объединение русских воинских союзов в распоряжение германского верховного командования, прося вас, господин генерал-фельдмаршал, дать возможность принять участие в борьбе тем из чинов его, которые выразят свое желание это сделать и физически окажутся пригодными»{251}.
Будучи главой воинского союза, Алексей фон Лампе не мог не знать, что набор русских беженцев в вермахт на должности переводчиков и разведчиков (отдел 1С) проводился через эмигрантские структуры. Отсюда такая на первый взгляд удивительная осведомленность генерал-майора. Следует, впрочем, отметить, что осведомленность на самом деле была относительной. Еще в марте — апреле 1941 года руководство абвера вело переговоры с лидерами ОУН о создании украинских разведывательно-диверсионных подразделений в составе германских войск (будущие батальоны «Роланд» и «Нахтигаль»){252}. Попытки сотрудничества, в преддверии ожидавшейся войны, предлагали Берлину и другие украинские националисты. При этом, как и в случае с фон Лампе, многие их проекты (меморандумы Скоропадского и правительства Гиренюка) отклонялись немцами{253}. Отказ от проекта Павла Скоропадского, судя по всему, исходил от Гитлера. «Появился украинский гетман, который предложил нам свои услуги. Я сказал тогда: “Розенберг, чего вы ждете от этого человека?” — “О, он организует революцию”. Я сказал тогда: “В таком случае, он должен находиться в России”»{254}.
Конечно, самозамкнутость большей части русской диаспоры (как, впрочем, и любой другой диаспоры зарубежья), ее ориентация на внутренние, национальные интересы (без учета целей и намерений других этносов бывшей империи), вероятнее всего, сделала появление подобных источников информации недоступными. Подобная тенденция, позволила Борису Николаевскому с иронией заметить, что изгнанники живут «изолированно друг от друга, почти как на разных планетах»{255}.
Впрочем, тогда же, в марте 1941 года, вермахт произвел набор русских эмигрантов, свободно владевших немецким языком, в качестве переводчиков{256}. Позднее, 8 июня 1941 года, была предпринята попытка создания антибольшевистского правительства с участием русских эмигрантов со стороны рейхсляйтера и главы гражданской администрации Генерал-губернаторства Ганса Франка, которую высшее руководство рейха отклонило{257}. В итоге «не больше чем за неделю» до начала войны вербовка русских в армию стала широко известным фактом в кругах военной эмиграции{258}.
Поэтому вызывает определенные сомнения утверждение «берлинца» Константина Кромиади о том, что известие о конфликте с Германией стало для него шоком, так как хотя слухи о войне «муссировались в обывательской среде… мы, русские эмигранты, этим слухам не предавали особого значения»{259}.
Контакты с эмигрантами со стороны руководства Германии продолжились и позднее. В мемуарах (Bericht über mein Leben) ветерана Гражданской войны генерал-лейтенанта Петра Глазенапа[55] есть еще одно свидетельство, относящееся к лету 1941 года. «В начале восточного похода Кейтель от имени ОКВ обратился к нему (Глазенапу. — А. М.)[56] с вопросом, каким образом можно было бы вовлечь русские силы эмиграции в антибольшевистскую борьбу. Глазенап поставил условием:
а) русская национальная армия
б) русское национальное правительство
Кейтель ответил, что эти условия неприемлемы, в результате чего Глазенап отказался от участия в войне против России»{260}.
В первую очередь набор русских изгнанников проходил через Управление делами русской эмиграции в Германии (Vertrauensstelle für russische in Deutschland)[57], в Берлине. Им занимались белые офицеры Сергей Таборицкий и Петр Шабельский-Борк (Попов). Они были печально знамениты неудачным покушением на главу партии конституционных демократов историка Павла Милюкова 28 марта 1922 года в Берлине, в ходе которого погиб соратник политика дипломат Владимир Набоков (отец известного писателя). Кстати, и Петр Шабельский-Борк не был чужд сочинительства (наиболее популярным его произведением является повесть «Павловский гобелен»), свои опусы он подписывал псевдонимом «Старый Кирибей». Шабельский-Борк был приговорен к 12 годам заключения, а непосредственный убийца Таборицкий — к 14. Правда, уже спустя пять лет они были амнистированы, а после прихода к власти нацистов смогли сделать вполне удачную карьеру в администрации СС. Петр Шабельский-Борк входил в крут не только ближайших сотрудников, но и друзей генерала Василия Бискупского, возглавлявшего Управление делами русской эмиграции. Последний был дружен с некоторыми руководителями рейха. В частности, с Альфредом Розенбергом, которого генерал и его супруга Любовь Бискупская называли Альфредом Владимировичем{261}. По некоторым сведениям, Бискупский примерно в одно время с фон Лампе также обращался к германским властям с предложением помощи в войне с Советским Союзом, но так же получил отказ. Косвенно это подтверждается показаниями ротмистра Бориса Карцева (Карцова){262} и письмом Владимира Кержака Борису Николаевскому от 28 ноября 1949 года. В нем, в частности, Кержак вспоминал: «Знаком я и с Бискупским, и с секретарем von Lampe (забыл фамилию), который мне показывал интереснейшую переписку между УДРЭ в Г<ермании> и Гитлером (предложение помощи и отказ от нее. Неоднократно! Первое предложение еще за 3 или 4 недели до начала войны!)»{263}.
Именно через Управление делами русской эмиграции был сделан набор в возможно первую коллаборационистскую часть на Восточном фронте — «Белые кресты», сражавшуюся в составе 9-й армии вермахта (группа армий «Центр»).
