Мне как автору этой книги представляется, что подобные воспоминания общепризнанного ныне корифея советской военной разведки в значительной мере навеяны беседами Шандора Радо с Леопольдом Треппером. Эти беседы проходили в Париже вскоре после освобождения французской столицы от врага. Вероятно, с его подачи Дора написал о том, что арест Кента в 1942 году и результат его допросов в гестапо «отозвался тяжелым ударом» по швейцарской резидентуре[21]. При этом уважаемый разведчик, к сожалению, упустил из виду, что его резидентура продолжала успешно работать вплоть до сентября 1944 года. Если бы Кент сообщил гестапо известные ему сведения, работа швейцарской резидентуры, естественно, прекратилась бы гораздо раньше.
В Женеве Кент и Дора договорились о новой встрече, на этот раз в Лозанне. Она была назначена на первые числа апреля.
Кент строго придерживался плана своей туристической поездки. В нужный момент он, словно случайно, оказался поблизости от Лозанны – в Монтре. Общение разведчиков было очень полезным для дела. Дора на словах сообщил ряд важных разведсведений, которые вскоре были переданы Кентом сотруднику советского торгпредства в Брюсселе Большакову для Центра. Среди них особое значение имела информация от немецкого источника о том, что крупные военные формирования Вермахта проходят боевую подготовку в горах, что позволяло прогнозировать их стремление в скором времени начать боевые действия на Кавказе.
Шифром, который передал Кент, и программой радиопереговоров Дора успешно пользовался вплоть до 1944 года.
Задание, полученное Кентом из ГРУ, было выполнено полностью. С легким сердцем он вернулся в Бельгию, доложив об итогах поездки резиденту Отто. Был подготовлен подробный письменный доклад для Центра. В последний раз он был передан через «Метро»: в дальнейшем это было уже невозможно, потому что торгпредство Советского Союза с момента оккупации Бельгии Германией перестало существовать.
Как-то вечером, вскоре после приезда из Швейцарии в Брюссель, Винсенте Сьерра встретил возле своего дома Маргарет Барча. Она была одета в траурное платье. С ней рядом находился ее притихший и, как казалось, очень повзрослевший сын. Шел дождь, и Кент одолжил Маргарет свой зонт. Прежде они были почти не знакомы: ни разу не разговаривали, а лишь вежливо раскланивались при встрече. У Кента, правда, к тому времени уже сложились добрые отношения с ее отцом, братом и мужем.
При встрече Кенту показалось, что Маргарет за что-то на него обижена. Как выяснилось позже, он был единственным жильцом дома, не выразившим ей соболезнования по поводу внезапной смерти мужа. О кончине Эрнеста Барча Кент узнал вскоре от Зингера-старшего. Новость была неожиданной и печальной.
Вдова сообщила, что ее отец и брат очень хотели бы встретиться с Винсенте.
О том, какую роль в разведывательной работе Кента и в его личной судьбе должна была сыграть предстоящая встреча, он, конечно, не мог даже догадываться. Но на то она и судьба, чтобы порой быть просто непредсказуемой.
Глава VII «КРЫША», КОТОРАЯ НЕ «ПОЕХАЛА»
Что опьяняет сильнее вина?
Лошади, женщины, власть и война.
Р. Киплинг
В 1989 году в советский сленг начало входить выражение «крыша поехала», что в переводе на нормальный язык означает: человек сошел с ума. При этом под «крышей», как известно, понимается голова.
Любопытно, что термин «крыша» – в смысле «прикрытие» – очень распространен сейчас в российском бизнесе.
Мало кто вспоминает, что это ныне модное словечко в своем иносказательном понимании разведчиками употребляется давно. И означало оно в общем-то то же, что и у коммерсантов: официальное учреждение, имеющее свой юридический статус, под прикрытием которого происходит не только то, что записано в учредительных документах фирмы. Правда, у нынешних российских бизнесменов под «крышей» все чаще понимается рэкет, который берется за охрану фирмы, но это уже совсем другая история.
В мае 1940 года созданная на базе солидной фирмы «Король каучука» Адамом Миклером (Отто) «крыша» советской военной резидентуры в Бельгии – фирма «Отличный заграничный плащ», с треском провалилась. Главным виновником провала был резидент советской военной разведки в Бельгии Леопольд Треппер...
В ночь с 9 на 10 мая 1940 года германские войска начали оккупацию Бельгии. В ту роковую ночь Отто ночевал в квартире у Кента. Накануне они допоздна работали над составлением очередного донесения в «Центр».
Ранним утром их разбудил рокот самолетов, которые на малой высоте шли над Брюсселем. Вначале разведчики решили, что это проводятся учения бельгийских ВВС, но, включив радиоприемник, они услышали как диктор взволнованно сообщал о начале фашистского вторжения в страну
Наутро в городе появились французские и английские войска: бельгийский король Леопольд III дал согласие на их ввод в страну.
Бельгийская полиция начала массовые аресты лиц, подозреваемых в сотрудничестве с германскими спецслужбами. Как утверждал один из источников Кента, списки этих тайных сотрудников бельгийскому руководству были переданы французской разведкой. Среди арестованных оказался и старый добрый знакомый Винсенте Сьерра – владелец «Школы для избранных». Кент спрогнозировал дальнейшее развитие ситуации. Он понял, что скоро оккупация страны завершится и хозяин учебного заведения вернется домой, заручившись поддержкой своих германских покровителей. Но это будет потом, а пока... Пока... «уругваец» посетил обеспокоенную его арестом жену, выразил свое сочувствие и даже дал денег, чтобы та не чувствовала себя в стесненных условиях.
Уже скоро эта «щедрость» и «душевность» Винсенте окупилась сторицей: директор, в действительности оказавшийся германским агентом, вскоре был уже дома. Кент был обласкан хозяином, назван «самым верным и самым лучшим учеником». В дальнейшем благодарный «англичанин» не раз составлял Кенту перед оккупационными властями такую протекцию, о которой в иные времена немыслимо было даже мечтать.
Еще раньше, 9 апреля 1940 года, германские войска вторглись на территорию Дании. Вскоре фашисты уже хозяйничали в Нидерландах, Люксембурге, Норвегии.
Условия работы разведчиков стали крайне сложными, но иногда им сопутствовала и удача, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло...
За несколько дней до начала германской агрессии в квартире Винсенте раздался звонок. На пороге стояли двое мужчин: господин Зингер и его сын. За чашкой кофе они завели очень важный разговор, Зингер-отец рассказал «уругвайцу», что у них в семье сложилась очень трудная ситуация: им, евреям, предстоит эмиграция во Францию, а потом в США, поскольку ожидающееся германское вторжение грозит семье смертью и лишением капитала. Положение осложнялось тем, что Маргарет наотрез отказалась уезжать, мотивируя это тем, что не желает покидать могилу покойного мужа Эрнеста Барча. Эрнест был на семнадцать лет старше своей жены. У них была трогательная взаимная любовь, дружная семья. Поэтому поведение Маргарет было вполне объяснимо.
Ослепленная горем, она даже не задумывалась над тем, какой опасности могла подвергнуть свою жизнь и жизнь своего сына Рене в условиях фашистской оккупации.
Зная, что Винсенте как гражданину Уругвая фашистская оккупация ничем вроде бы не грозит и что он твердо решил оставаться в Брюсселе, Зингеры обратились к нему с просьбой взять под свое покровительство Маргарет и Рене. Деньги, и немалые, у нее, безусловно, были, но для одинокой женщины, не занимавшейся никогда бизнесом, в такое тревожное время они значили не так уж много. Зингер-старший сказал, что передаст Винсенте некоторые свои деловые связи, а они у чехословацкого миллионера были обширными не только в Бельгии, но и в других странах.
Кент ответил согласием. Это не была сделка предпринимателей. Просто порядочные люди всегда приходят друг другу на помощь. Разумеется, разведчик понимал, что деловые связи будут полезны, но его в тот момент куда больше заботило другое: он сознавал, что, беря на себя заботу о Маргарет и Рене, в то же время подвергает их жизни дополнительной опасности. Но ведь не мог он объяснить соседям, что, как советский разведчик, может навлечь на молодую вдову и ее ребенка беду! Ом согласился, поступил так, как должен был поступить на его месте достойный человек, благородный мужчина,
Маргарет была ему симпатична. Она обладала каким-то внутренним благородством, редким тактом, душевностью, скромностью, была прекрасно воспитана. Внешне очень привлекательная, она умела одеваться с большим вкусом и в то же время не броско, а как-то очень уютно. Была уверенность и в том, что о ее национальной принадлежности никто не догадается: у нее были типичные славянские черты лица. Окружающие знали, что она была замужем за венгром. Ее вполне можно было принять и за мадьярку, что, кстати, и сделал спустя годы шеф германской политической разведки Вальтер Шелленберг[22].
