Ознакомительная версия.
Но растерялся ли Сталин? Безусловно, растерялся! А кто бы на его месте смог остаться железным и безразличным в такой момент... Кто? Сказывался возраст за шестьдесят. Биография революционера, большевика и государственного деятеля. Сказывались болезни. Ему было плохо. И там, на даче, в уединении он говорил сам с собой, пытаясь найти выход из создавшегося критического положения. Он укорял себя за просчеты...
А тем временем вечером в кабинете у Молотова собрались Маленков, Берия, Вознесенский и Микоян.
Начал разговор Молотов:
— Вот, Лаврентий Павлович предлагает срочно создать по образцу Совета Труда и Обороны времен Гражданской войны Государственный Комитет Обороны, которому нужно отдать всю полноту власти в стране. Передать ему функции правительства, Верховного совета и ЦК партии.
— Но пусть Вячеслав Михайлович скажет, почему нас с вами, Анастас Иванович, нет в проекте состава комитета, — перебил Молотова Вознесенский, обращаясь к Микояну и рассматривая документ.
— Каков же состав предлагается? — тут же спросил Микоян.
— Как уже договорились, товарищ Сталин — председатель, затем я — его заместитель и члены комитета: Маленков, Ворошилов и Берия, — ответил Молотов.
— А почему же нет в этом списке нас с Николаем Алексеевичем? — снова спрашивает Микоян.
— Но кто же тогда останется в правительстве? Нельзя же почти всех членов Бюро Совнаркома вводить в этот комитет!
После возникшего спора Молотов предложил всем поехать к Сталину, чтобы с ним решить все вопросы.
На «ближней» соратники застали хозяина действительно в неважном состоянии: он сидел в кресле в малой столовой.
— Зачем пришли? — поинтересовался вождь.
Первым выступил Молотов, заявив о предложении создать Государственный Комитет Обороны.
— Согласен. А кто будет председателем? — Ты, — сказал Молотов.
— Хорошо. А каков предлагается состав этого органа?
— Нужно назначить пять членов Государственного Комитета Обороны, — вмешался Берия.
— Вы, товарищ Сталин, будете во главе, затем Молотов, Ворошилов, Маленков и я.
— Тогда надо включить и Микояна, и Вознесенского.
— Товарищ Сталин, если все мы будем заниматься в ГКО, то кто же будет работать в Совнаркоме, Госплане?
— Пусть Микоян и Вознесенский занимаются всей работой в правительстве и Госплане.
— Товарищ Сталин, я предлагаю ввести в состав ГКО 7 человек с учетом названных товарищем Сталиным, — сказал Вознесенский.
— Пусть в ГКО будет 5 человек, — взял слово Микоян. — Что же касается меня, то я прошу назначить меня уполномоченным ГКО со всеми правами члена ГКО в области снабжения фронта продовольствием, вещевым довольствием и горючим.
Сталин согласился. На Молотова возложили руководство по производству танков, на Маленкова — авиационную промышленность, на Берия — охрану порядка внутри страны и борьбу с дезертирством, на Вознесенского — руководство производством вооружения и боеприпасов, а на Ворошилова — формирование новых воинских частей. В этот же день было принято постановление о создании Государственного Комитета Обороны, которое было обнародовано 1 июля 1941 г.
«Ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, Президиум Верховного Совета СССР, Центральный Комитет ВКЩб) и Совет Народных Комиссаров СССР признали необходимым:
1. Создать Государственный Комитет Обороны в составе:
т. Сталин И.В. (председатель)
т. Молотов В.М. (заместитель председателя)
т. Ворошилов К.Е.
т. Маленков Г.М.
т. Берия Л.П.
2. Сосредоточить всю полноту власти в государстве в руках Государственного Комитета Обороны.
3. Обязать всех граждан и все партийные, советские, комсомольские и военные органы беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государственного Комитета Обороны...»
По свидетельству очевидцев, в первые дни войны Сталин осунулся, почернел, оспины его стали более рельефны. При этом он никогда не забывал здороваться и отвечать на приветствия. Работал он день и ночь, по 16-18 часов в сутки. «Ежедневно ему докладывали десятки документов военного, политического, идеологического и хозяйственного характера, которые после его подписи становились приказами, директивами, постановлениями, решениями», — писал Д.А. Волкогонов. «Множество самых различных оперативных, кадровых, технических, разведывательных, военно-экономических, дипломатических, политических вопросов рассматривал Сталин ежедневно в своем кабинете. Тысячи документов, на которых стоит подпись Сталина приводили в движение огромные массы людей» (там же).
Те же очевидцы утверждают о Сталине в первые дни войны, что ему некогда было отдыхать в эти дни и ночи. Работал он сутками напролет. Иногда даже спал на диване одетым и обутым. «Иногда были случаи: в присутствии телохранителя Сталин сам с собой разговаривал. Так было с В.Туковым. Однажды он спросил Сталина в машине: “О чем вы, товарищ Сталин, говорите?” Только тогда Сталин произнес: “Да о вашем начальнике. Старый не сумел оправдаться”»
Был и еще случай:
«Зашел я к Сталину, — вспоминал А. Голованов. — Он один в кабинете. Стоит перед ним остывший чай. Сталин: “Что делать? Что делать?” Как будто я помогу выйти из окружения войскам на Западном фронте».
Известно, что война очень значительно обострила проблемы здоровья у Сталина. «К ним добавились невралгические боли не только в области левой руки, но и в левой части нижней челюсти, и опять грипп с простудами и кашлем, ангины. Особенно тяжелыми были для него послевоенные 1946-1947 гг. В этот период у Сталина несколько раз начинались катастрофические расстройства желудка с позывами по 14-20 раз за день при очень высокой температуре. На этот раз был назван еще один диагноз — хроническая дизентерия. А к уже имевшимся болезням прибавился хронический гепатит... атеросклероз, миодистрофия сердца. Наблюдавший его в Гаграх врач Кипшидзе настоятельно рекомендовал молочно-растительную диету, мясо лишь в умеренных количествах, а из спиртного только легкое столовое вино не более 100-150 грамм в сутки» (Б.С. Илизаров).
***
3 июля 1941 г. советский народ услышал выступление Сталина. Вот что писал об этом важном историческом событии генерал Д.А. Волкогонов: «Председатель ГКО решил выступить по радио с обращением к стране лишь 3 июля. Замечу попутно, что именно в этот день вечером немецкий генерал Гальдер запишет в дневник: “Не будет преувеличением, если я скажу, что кампания против России выиграна в течение 14 дней”. Немец явно поспешил: война только начиналась. Многие уже понимали, что она будет смертельно тяжелой и долгой. Сталин несколько раз переделывал свое выступление. Самым трудным для него было найти какие-либо слова, аргументы, с помощью которых можно было объяснить народу происшедшее: неудачи. Вторжение, крах советско-германских договоров. На полях черновика речи карандашные пометки Сталина: “Почему?”, “Разгром врага неминуем”, “Что нужно делать?”. Это выглядело как своеобразный план программного выступления первого лица государства. В выступлении Сталин изложил основные положения, сформированные в Постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 29 июня. В своем обращении Сталин долго объяснял, по существу оправдываясь, почему немецкие войска захватили Литву, Латвию, часть Украины, Белоруссии, Эстонии. В конечном счете все было сведено к одной фразе: “Дело в том, что войска Германии как страны, ведущей войну, были уже целиком отмобилизованы, и 170 дивизий, брошенных Германией против СССР и придвинутых к границам СССР, находились в состоянии полной готовности, ожидая лишь сигнала для выступления, тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам”. Сталин говорил заведомую неправду о разгроме лучших дивизий врага, лживо объяснял, что главная причина неудач — во внезапности нападения Германии... Естественно, что Сталин, говоря о советско-германском пакте, ни словом не упомянул постыдный договор о “дружбе” и границе, о тех многочисленных роковых просчетах, допущенных прежде всего им самим. Уже значительно увереннее звучал голос Сталина, когда он говорил, как нужно “перестроить всю нашу работу на военный лад”. Он впервые назвал войну “отечественной”, призвав “создавать партизанские отряды”, “организовывать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами”, впервые публично выразил надежду на объединение усилий народов Европы и Америки в борьбе против фашистских армий Гитлера».
По мнению Волкогонова, Сталин должен был рассказать истинную правду «про все на свете» и тем самым единолично увеличить масштабы катастрофы! Однако речь вождя сыграла огромную мобилизующую роль и ответила на все мучительные вопросы народа. Об этом никогда нельзя забывать. Именно после этой речи, после июньской катастрофы 1941 г. советский народ и русский народ нашли в себе моральные и физические силы, чтобы выстоять и победить.
Ознакомительная версия.
