продолжался в ее ходе примерно до завершения первого этапа военных действий против Франции.
Мы здесь хотели бы подчеркнуть, что разработка принципов ведения операций подвижными соединениями на большую глубину не представляла собой оригинального творчества только немецко-фашистского генералитета. Даже сами создатели германской «танковой доктрины» отмечали, что прилежно учились в этой области иностранному опыту. Они не могли не признать, что многое заимствовали у советской военной школы (теория «глубокой операции»), они отмечали ее приоритет.
Говоря о слабых сторонах гитлеровской армии перед Второй Мировой войной, необходимо отметить, что при высокой в целом военной подготовке ее солдат и унтер-офицеров, основанной на муштре и дисциплине «прусского» толка, имелись весьма значительные контингенты резерва старших возрастов, обученные слабее (к 1939 г. из 3,8 млн человек действующей армии полностью обученных по-новому насчитывалось 1,8 млн). Следует далее сказать о значительной обособленности и замкнутости каждого вида вооруженных сил, о недостаточно продуманной системе организации верховного командования, при которой наиболее слабым звеном оказывался высший руководящий орган вермахта. И наконец, остается историческим фактом, что часть германского населения и даже некоторые военнослужащие, главным образом солдаты, призванные перед войной, не хотели, боялись новой мировой войны, со страхом относились к гитлеровскому режиму, к его военным планам. Они не считали войну наилучшей перспективой для Германии. Многие из них сочувствовали той героической борьбе, которую продолжали вести мужественные сыны Германской коммунистической партии. Мысли, настроения и действия этих людей могли в иных обстоятельствах стать еще одним тормозом, сдерживающим агрессивные силы фашизма.
Таким образом, к 1939 г. гитлеровский вермахт еще не был полностью готов к мировой войне. Он был намного сильнее вооруженных сил и военных систем некоторых стран капиталистического мира, взятых в отдельности, но он не мог в 1939 г. противостоять крупной коалиции, которая вела бы решительно войну против гитлеровского рейха. Трагедия мировой истории состояла в том, что этому еще далеко не совершенному и недостаточно подготовленному инструменту войны было позволено вступить в действие в самой благоприятной для него, искусственно созданной реакционной политикой Запада обстановке, что коалиция европейских государств, которая, объединив усилия, могла бы раздавить военное детище фашизма, не была создана из-за этой же политики.
Правительства США, Англии и Франции расчищали путь фашистским агрессивным устремлениям на восток, проводили самоубийственную политику наталкивания германского фашистского империализма на Советский Союз. Этому генеральному курсу — курсу Мюнхена были подчинены основные усилия дипломатии западных держав перед войной. «Германия, возможно, сумеет направить свою экспансию в восточном направлении, — говорил осенью 1938 г. посол США в Париже Буллит своему польскому коллеге. — Демократические страны желали бы, чтобы там, на востоке, дошло до разрешения спорных вопросов путем войны между Германией и Россией» [4]. Посол английского правительства в Берлине Гендерсон писал в Лондон 9 марта 1939 г.: «Гитлер заявил в “Майн кампф” совершенно ясно, что жизненное пространство для Германии можно получить только путем распространения на восток. Распространение на восток делает, однако, столкновение между Германией и Россией в какой-то день в значительной степени вероятным... Не является невозможным достижение соглашения с Гитлером, если иметь предпосылкой, что оно будет ограничиваться решениями, соблюдение которых можно разумно ожидать от Гитлера» [5].
Итак, договор с фашизмом против «Востока» — таков предполагаемый путь английской дипломатии. Характеристику всей политики Парижа и Лондона накануне войны Гендерсон дал в следующей формулировке: «Неплохо, если бы произошел ”Дранг нах остен”. Тогда никакого “Дранг нах вестен” не будет, пока Гитлеру не будут преграждать путь на Восток» [6].
И путь не преграждался!
«История предвоенных лет,— говорил Н.С. Хрущев, — убедительно свидетельствует о том, что западные державы делали Гитлеру одну уступку за другой, толкая его на восток, на нашу страну. Но дело обернулось так, что тот, кого тогдашние правящие круги Англии, Франции и США вскармливали, как своего цепного пса, намереваясь пустить его против СССР, сорвался с этой цепи и бросился на тех, кто его вскармливал» [7].
В сложной обстановке предвоенного политического кризиса Советский Союз отстаивал единственный способ предотвращения катастрофы: создать на пути агрессии германского фашизма, уже поглотившего Австрию,
Чехословакию, Клайпедскую область и угрожающего Польше, непреодолимый вал системы коллективной безопасности. Пакт о взаимопомощи и военный договор, предложенный Советским Союзом Англии и Франции, мог закрыть дорогу войне. Но руководители западных держав, отвергая миролюбивую политику СССР, неуклонно следовали курсу международной изоляции социалистического государства, вели секретные переговоры с Гитлером и одновременно провоцировали германо-советскую войну. Советское правительство быстро поняло, что действия английской и французской сторон на переговорах в Москве летом 1939 г.— фарс. Срыв английскими и французскими мюнхенцами московских переговоров поставил Советский Союз перед альтернативой: или оказаться в изоляции перед угрозой неизбежного нападения фашистского рейха, динамизм агрессии которого еще не знал преград, или, исчерпав все возможности для заключения желаемого союза с Англией и Францией, подписать предложенный Германией договор о ненападении и тем отодвинуть угрозу войны. Обстановка сделала неизбежным второй выбор. Его правильность подтвердила история. Вопреки холодным расчетам западных политиков взрыв мировой войны произошел внутри капиталистического мира. Но и когда горела земля Польши, и позже, когда цепная реакция войны распространялась на запад, реакционные силы Англии, Франции, США не оставляли надежд на сговор с Гитлером за счет Советского Союза, толкали фашизм на восток.
Прозрение наступало слишком поздно.
Глава I
ПОДГОТОВКА АГРЕССИИ ПРОТИВ ПОЛЬШИ. ОРГАНИЗАЦИЯ ОТПОРА АГРЕССОРУ
1
Первым актом новой мировой трагедии, в которую вверг народы империализм, было нападение фашистской Германии на Польшу.
Этой агрессией германский империализм надеялся совершить первый шаг к осуществлению своих давних намерений по колонизации Востока, порабощению славянских народов и стран Восточной Европы, расширению «жизненного пространства» за счет Польши, а затем — Советского Союза. Оккупация польских земель составляла первую фазу этого казавшегося вполне выполнимым плана, который одновременно предусматривал так называемую «германизацию» Польши, иными словами истребление значительной части населения страны. «Наш долг — обезлюдить страну» [8],— говорил еще в 1932 г. Гитлер тогдашнему президенту сената Данцига Раушнингу о Польше. Создав таким путем обширный плацдарм, фашисты предполагали, что в дальнейшем, накопив силы, они приступят к реализации второй, главной и конечной, фазы «восточного плана» — нанесению удара из «немецкой Польши» по Советскому Союзу.
Германские милитаристы полностью разделяли замыслы Гитлера. Они были наиболее ревностными носителями идеи уничтожения польского государства, ибо в его существовании видели угрозу своему родному гнезду — Пруссии, издавна считавшейся заповедником немецкой военщины. «В глазах прусско-германских милитаристов поляки всегда были неполноценным народом, годным в лучшем случае лишь для того, чтобы поставлять беззащитных
