Лейтенант не ожидал такого поворота дел. Придя в себя от растерянности, он поручил подчиненным охранять немцев, а сам поехал на машине вместе с Кентом в Блуденц, где расположился штаб одной из дивизий французских войск, входивших в армию, которой командовал генерал Жан Мари де Латтр де Тассиньи.
Лейтенант представил Кента капитану Лемуану – начальнику 2-го и 5-го отделов штаба дивизии. Лемуан выслушал Кента с интересом и спросил, чем он может подтвердить свои слова. Разведчик заявил, что у него есть рация, по которой можно отправить сообщение в Москву, а они, в свою очередь, передадут подтверждение в военное министерство Франции, в Париж.
На том и порешили. Кент в сопровождении лейтенанта вернулся в охотничий домик. Он составил и зашифровал радиограмму в Центр, сообщив о своей новой легенде и о сложившейся ситуации. Стлука тут же ее передал в Москву.
Вскоре из Москвы в Париж пришло сообщение, подтверждавшее верность информации «майора Виктора Соколова».
Кент и его спутники собрали свои вещи, радиоаппаратуру и ящик с документами. Погрузив все это в машину которой управлял капитан Лемуан, они выехали в Париж.
Накануне было 8 мая – день, когда весь мир узнал об окончании войны. Французские офицеры устроили банкет и пригласили на него майора Соколова. Неожиданно командир дивизии предоставил ему слово. Офицеры вежливо притихли, ожидая, что услышат речь в духе сталинской пропаганда. К всеобщему восторгу майор Соколов предложил поднять бокалы за женщин, которые вдохновляли мужчин на победу! Эти слова были оценены французами по достоинству
В предместье французской столицы выехали поздно вечером. Машина остановилась у скромного здания, где разместился штаб уполномоченного по репатриации от СССР, который возглавлял генерал Дрогун.
Семь лет Кент не говорил по-русски! Если понять смысл этой фразы, то многое другое можно не пояснять.
С чем возможно сравнить охватившее его волнение?
Впервые за долгие годы он увидел советскую военную форму. Она несколько отличалась от той, довоенной: вместо знаков различия в петлицах на плечах появились погоны. Но что значила эта новизна по сравнению с тем, что рядом были родные лица!!!
В кабинете Кента встретил генерал Дрогун, полковник Новиков и еще один полковник, лицо которого разведчику показалось знакомым. Тут же он вспомнил: это был сотрудник ГРУ, который вместе с комбригом Брониным 15 апреля 1939 года провожал его на Ленинградском вокзале в Москве в зарубежную командировку Вероятно, ему было поручено удостовериться в том, что Кент – это именно тот человек, за которого он себя выдает.
Встреча была радушной и вместе с тем деловой.
Советские офицеры познакомились с гестаповцами и отнеслись к ним вполне доброжелательно.
Начался томительный период ожидания отправки в Москву. В эти дни Кент вновь почувствовал себя просто Анатолием Гуревичем – молодым человеком, тридцати одного года от роду Правда, большинству людей выпавших на его долю испытаний хватило бы на несколько жизней.
Ему под предлогом обеспечения безопасности было запрещено покидать здание, в котором его разместили. Это было тем более досадно, что Паннвиц, Стлука и Кем па имели разрешение беспрепятственно бывать в Париже, заходить в кафе, магазины и просто гулять по городу.
Анатолий не отдыхал. Он отвечал на многочисленные вопросы генерала Дрогуна и полковника Новикова, помогал последнему разобраться в гестаповских документах, выполнял обязанности переводчика при общении советских офицеров с немцами.
Вскоре Анатолий засел за пишущую машинку – начал готовить подробный доклад для ГРУ о своей семилетней работе. Документ получался обстоятельным. Изучавшие его позже сотрудники НКВД с усмешкой говорили, что, читая его, у них складывалось впечатление, будто его автором был иностранец, плохо владевший русским языком. В этом не было ничего удивительного: вынужденно вживавшемуся в роль иностранца на протяжении долгих лет Анатолию трудно было так быстро перекроить привычку излагать свои мысли. Доклад был подготовлен полностью, но в ГРУ он так и не попал, потому что был перехвачен по указанию генерала Абакумова и долгие годы (вплоть до его ареста) находился в его личном сейфе. Только в 1961 г. старший следователь КГБ СССР Лунев и военный прокурор Беспалов смогли отыскать ряд важных документов, имевших прямое отношение к делу Кента. Среди них были доклад разведчика, подготовленный им для ГРУ, а также стенограмма отчета А. М. Гуревича, продиктованного им стенографисткам 8 – 12 июня 1945 г.
6 июня 1945 года полковник Новиков сообщил Анатолию Гуревичу о том, что завтра им предстоит долгожданный отлет в Москву. Специально подготовленный для них самолет «Дуглас» уже стоял на аэродроме.
Ночь прошла в беспокойном сне. Утром на автомобилях Анатолия и его спутников доставили прямо к трапу самолета. Прощание было недолгим. Самолет разогнался по взлетной полосе и взял курс на Москву.
Глава XII ИМЕНЕМ БЕЗЗАКОНИЯ
Просто невероятно, сколько умных
доводов приводится в мире для
оправдания глупейших решений людей,
стоящих у власти.
«Вельт» (Берлин) 28 марта 1995 г.
Интересы нашей великой и необъятной
Родины – велики и необъятны.
С. Н. Полторак
Как часто именем Закона творится вопиющее беззаконие. Как часто подленькие личные интересы торгашей от политики выдаются за интересы России и ее народа...
Капитан Красной армии резидент советской военной разведки Анатолий Гуревич летел из Парижа в Москву. Было раннее утро 7 июня 1945 года. Позади – долгий период нелегальной работы, арест, допросы и содержание в гестапо; впереди – все то, что называется емким словом счастье.
«Дуглас», выполнявший этот спецрейс, еще недавно был обычным военно-транспортным самолетом. В отличие от скоростных пассажирских самолетов, он летел медленно, словно нехотя. Немногочисленные пассажиры знали, что в пути им предстоит быть весь день. Самолет шел на средних высотах, и в иллюминатор были отчетливо видны последствия боевых действий. Берлин был дочти полностью разрушен, а когда подлетали к Минску, показалось, что впереди простирается бескрайняя каменоломня, в которой копошатся непонятно как попавшие в нее люди.
Под Минском на военном аэродроме самолет заправили горючим, пассажиры и экипаж пообедали в полковой столовой. Разговоров почти не вели: каждый думал о своем.
Анатолий мечтал о встрече с родителями, которых не видел более шести лет. До июня 1941 года он переписывался с ними, получая и отправляя письма через советское торгпредство в Брюсселе, а с начала Великой Отечественной войны он узнавал о них лишь изредка из коротких радиосообщений Центра. Родители Анатолия все эти годы даже не предполагали, что их сын был разведчиком-нелегалом.
Он думал и о том, что сегодня же вечером, вероятно, предстанет перед Директором – начальником ГРУ и доложит ему об итогах своей работы. Сделает это четко, по-военному и с чувством гордости за то, что не подвел и вышел победителем в сложнейшей борьбе с абвером и гестапо.
Незадолго до конца их пребывания в Австрии, Стлука по поручению Кента передал в Центр его шифровку, в которой разведчик просил руководство об организации ему личной встречи со Сталиным. Эта просьба была продиктована горячим стремлением резидента доложить советскому руководителю о просчетах отечественной разведке для того, чтобы были приняты срочные меры по ее укреплению.
Бесспорно, со стороны Кента это был наивный шаг, но ведь он фактически с 1937 года, со студенческих лет, не жил в Советском Союзе и не имел ни малейшего представления о том, что волна террора охватила страну.
Думал Анатолий о Маргарет, Мишеле и Рене. Он верил, что очень скоро они встретятся и будут жить вместе одной дружной семьей...
Шасси самолета коснулись посадочной полосы, и машина, гася скорость, подрулила к месту стоянки. Подали трап. Неподалеку стояло несколько легковых автомобилей, возле них – группа офицеров во главе с генерал-лейтенантом.
Как только пассажиры спустились друг за другом по трапу на землю, к каждому из них в отдельности, словно приглашая на танец, – к А. М. Гуревичу, Паннвицу, Стлуке и Кемпе – подошли офицеры и, вежливо поздоровавшись, предложили сесть в отдельную от других машину. Приблизившийся к Анатолию офицер представился майором Коптевым. Он проводил его в одно из служебных помещений, находившееся в здании аэропорта. Немного отдохнув после продолжительного полета и обменявшись с майором несколькими общими фразами, Кент в сопровождении Коптева направился к ожидавшей их машине.
Генерал-лейтенант, присутствовавший при посадке самолета, был словно сторонний наблюдатель. Он ни во что не вмешивался, но было очевидно, что все действия происходят под его руководством. Это насторожило Анатолия: он понял, что генерал руководит действиями офицеров по какому-то заранее разработанному сценарию. Еще больше обеспокоили его та поспешность и четкость, с которыми были рассажены в автомобили его спутники.
