Приказ был вручен командирам полков в присутствии комкора. После коротких указаний по особенностям ночной атаки и ведения боя в глубине обороны немцев генералы Петровский и Фоканов приняли участие в рекогносцировке и организации взаимодействия на участке 473-го стрелкового полка, который под командованием Героя Советского Союза капитана Баталова должен был действовать на главном направлении.
Генерал Петровский Леонид Григорьевич потребовал стремительной атаки. Давая указания артиллеристам, он обратил их внимание на необходимость бережливого отношения к боеприпасам. "Это не значит, — говорил он, — что вы не должны стрелять, но стрелять только по разведанным целям. Каждым снарядом, каждой миной, каждой пулей, каждым штыком — бить немцев. Немцы побегут — это хорошо, но еще лучше, если они не смогут убежать".
Затем комкор с группой работников штаба корпуса отправился в 61-ю стрелковую дивизию.
Около 2 часов 30 минут я видел его в последний раз у второй просеки Хальчанского леса. Он давал указания комдиву.
Атака началась в 3.00 17 августа после шквального 15-минутного огневого налета по разведанным целям и рубежам обороны немцев. Дивизия, опрокинув противника, стремительно преодолела реку Окра и захватила окопы противника».
Б.Г. Вайнтруб пишет, что в тумане трудно было распознать своих и противника. «На меня, напав сзади и сбив с ног, навалился немец. Душит, но вот он обмяк. Помог красноармеец Сорочинский. Он его проколол штыком. Возбужденные, мы вместе пошли дальше.
Криком и сигналами фонаря мы оповещали, что пункт управления здесь. За 473-м стрелковым полком шел КП дивизии во главе с начальником штаба дивизии подполковником Агевниным. Генералы Петровский, Фоканов, Казаков, полковники Фейгин и Алферов с группой офицеров штаба корпуса следовали правее нас направлением 510-го стрелкового полка, выйдя из леса по второй просеке...
Лавина атакующих стремительно продвигается вперед. Подтянулся обоз с ранеными. Он был наготове к движению еще в лесу. Подошло несколько орудий без боеприпасов. Лошади еле тянут. Вместо упряжки в 6 лошадей — две-три.
Немцы огнем минометов и артиллерии, а также группами самолетов пытаются прикрыть отход своих частей. Штурмуют нас...
Впереди наша разведка. В 3—4 км от Губич она установила, что в селе немецкий штаб. Послали две группы в обход. Оказался штаб 134-й полевой дивизии. Разгромили. Уничтожили десятка два офицеров, захватили 6 портфелей с документами, сожгли более полсотни машин. Для себя смогли взять только две из них. Не было шоферов. Документы на другой день сдали штабу 3-й армии...
К утру 18.8 меня и начальника артиллерии дивизии полковника Тиматиевича Ивана Ивановича вызвали в Речицу в штаб 3-й армии...
А.С. Жадов сообщил, что наш командир дивизии генерал тов. Фоканов с группой наших же бойцов и командиров общим числом до 800 человек прибыл в район расположения дивизии. Пропал без вести комиссар дивизии полковник Алферов...
Яков Степанович сообщил нам, что вся группа командования 63-го стрелкового корпуса погибла в рукопашной схватке, нарвавшись на немецкую засаду...»{109}
Что можно отметить? Правдивое описание начала прорыва. Правильно указано местонахождение генералов Петровского, Казакова, Фоканова и группы старших офицеров перед началом и в первые минуты прорыва. Достоверно показана суматоха прорыва, и, к величайшему сожалению, все сразу же и обрывается. И вот тебе населенный пункт Губичи, а ведь до него было ни много ни мало — 10 километров. И в Губичи прорвавшиеся остатки частей 63-го ск были в ночь с 17 на 18 августа, т.е. через сутки.
Причем первые 4—5 километров после Скепни местность была, в основном, открытая, и, по свидетельству очевидцев из числа местных жителей, здесь навсегда остались сотни бойцов и командиров, пораженные минометным и артиллерийским огнем противника. Но сам Петровский, генерал Казаков, начальник штаба корпуса полковник Фейгин сюда не пробились. Где же они тогда потерялись? Генерал Вайнтрауб ничего об этом не говорит, но хотя бы упоминает тех, кто был с ним поначалу рядом.
Несмотря на множество вопросов, которые породили рассказы ветеранов, участников тех событий, мы тем не менее должны выразить им искреннюю признательность за их воспоминания, ибо в противном случае говорить было бы просто не о чем.
В одной из бесед с дочерью генерала Петровского Ольгой Леонидовной она, сугубо штатский человек, задала автору весьма любопытный вопрос:
«Я могу все понять, война есть война. Но мне вот что интересно. В одном из первых писем с фронта папа писал, что к нему приставили двух здоровенных охранников. У него был адъютант — лейтенант. Кроме этого, как рассказывал Георгий Петрович Кулешов, перед прорывом из окружения ему для охраны выделили целое отделение солдат. Рядом с ним шли в атаку на врага десятки командиров и красноармейцев. Л свой последний бой папа принял один. Ладно, погиб адъютант. Но куда все остальные подевались? Как он, их командир, мог остаться один? Мы привыкли к рассказам о том, что все оберегали и защищали своего командира в бою. Ведь, как мне теперь известно, когда папу обнаружили немцы, он был совершенно один».
Даже не вдаваясь в детали тех далеких и трагических событий августа 1941 года, надо отметить, что все четыре оставшихся в живых непосредственных их участника не слишком правдоподобно рассказывают о событиях, предшествовавших гибели генерала Петровского. Особенно в части, касающейся его возвращения к подразделениям прикрытия, для того чтобы «личным руководством обеспечить отрыв сил прикрытия от наседающего противника, ускорить их присоединение к дивизиям, сократив по возможности потери».
Поражает буквально детский рассказ о поведении командира корпуса. К тому же о каких частях прикрытия может идти речь, если для прикрытия с тыла была оставлена одна воинская часть — 307-й стрелковый полк 61-й сд, прикрывавший отход корпуса с тыла. Этот полк, как и положено в таких случаях, должен был упорной обороной и самоотверженными действиями, а точнее сказать, ценой жизни своих красноармейцев и командиров дать возможность главным силам корпуса попытаться прорвать кольцо окружения. То есть возвращаться генералу Петровскому было не к кому: дай бог, чтобы в том полку остались в живых хотя бы сотня бойцов. Да и не дело это командира такого звена, как корпус, он должен командовать подчиненными дивизиями, а не исполнять роль проводника.
Все это просто примитивные выдумки цензуры тех лет, которая, не удосужившись выдумать что-то умное, произвела на свет подобную бессмыслицу. Генерал Петровский был бесстрашным и храбрым командиром, о чем имеется немало свидетельств тех людей, которые воевали с ним и в годы Гражданской войны, и в первые месяцы Великой Отечественной. Он прекрасно знал свое место в боевой обстановке и никогда бы не додумался бросить корпус на произвол судьбы для того, чтобы «личным руководством обеспечить отрыв сил прикрытия от наседающего противника, ускорить их присоединение к дивизиям, сократив по возможности потери», или «со своим резервом пошел севернее д. Скепня, чтобы обеспечить фланг атакующих».
Выдумывая подобное, главпуровская цензура надеялась, что рисует нечто героическое, на самом же деле на свет появилась несусветная глупость, которую затем растиражировали в книгах, а наши уважаемые ветераны ничего не могли противопоставить подобной тупости, а точнее сказать: их мнение просто никого не интересовало.
В ходе боя в районе населенною пункта Четверня, а затем у Скепни погибли многие командиры и красноармейцы. К своим спустя несколько дней смогли пробиться немногие. Своими героическими действиями воины 63-го стрелкового корпуса смогли, пусть всего лишь на несколько дней, отвлечь врага от главной тогда цели — Гомеля, дав тем самым возможность другим частям и соединениям организованно отойти на восток.
Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер не преминул отметить в своем дневнике упорство, с которым сражались воины 63-го стрелкового корпуса:
«...По-видимому, заканчиваются бои по ликвидации отчаянно сопротивляющейся окруженной группировки противника в районе восточнее Жлобина...»{110}
Теперь, когда мы проанализировали воспоминания оставшихся в живых участников тех событий и узнали их точку зрения на обстоятельства гибели генерал-лейтенанта Л.Г. Петровского, обратимся к трем очень важным документам одного уголовного дела, которые не только поставят точку в нашем расследовании, но и дадут ответы на многие другие вопросы.
Документ первый
«ПРОТОКОЛ ДОПРОСА 1949 года, января 20 дня, город Гомель, БССР. Я начальник Управления МТБ по Гомельской обл. подполковник БАТУРИН, сего числа допросил в качестве свидетеля военнопленного БРЕМЕР Ганс Людвиг, 1918 года рождения, уроженец дер. Бранкендорф, район города Росток, провинции Микленбург, происходит из служащих, образование имеет среднее, окончил одногодичную офицерскую школу, состоял членом молодежной организации «Гитлер-Югенд» с 1934 по 1935 года последнее воинское звание — обер-лейтенант; последняя занимаемая должность — командир оборонительного отдела штаба провинции Мекленбург, содержится в лагере военнопленных № 168 г. Минск.
