Учитывая, что буквально спустя два месяца после смерти Кетлинского Верховным правителем России, по версии Антанты и дело гвардейцев. Был объявлен давний личный враг и соперник Кетлинского вице-адмирал Колчак, то можно со значительной долей уверенности предположить, что к белым Кетлинскому хода не было. Колчак никогда бы не пожелал видеть на самостоятельной командной должности Кетлинского и последнего, признай он Колчака, ждала бы немедленная отставка. Даже по этой сугубо личной причине, Кетлинский в дальнейшем вряд ли примкнул бы к белому движению. Что стало бы с ним, будь он в живых? Возможно, как и ряд других высших офицеров российского флота (Альтфатер, Зарубаев и другие), он остался бы верен советской власти, служа ей верой и правдой. Но это продолжалось бы лишь до тех пор, пока во время очередной чекистской чистки его бы не приговорили к смертной казни за былые прегрешения, в том числе за то же «тулонское дело». Впрочем, возможно он мог бы успеть выехать в Польшу и стать первым польским командующим флотом. Впрочем, насколько Кетлинский разделял польские национальные интересы нам неизвестно.
Инженер-механик Бжезинский в своих мемуарах пишет. «…Время не только не открыло завесу этой тайны, но даже и не приоткрыло ее. В данном трагическом случае положение то же, что и с исканиями организаторов покушения на взрыв крейсера «Аскольд». Оба этих события имеют связь между собой, и оба покрыты мраком неизвестности. Если отбросить явление случайности, т.е. хулиганство или шальную пулю, возможные по тому времени, то убийство могло быть совершено мстителями. Это не был приговор «непримиримых», ею нельзя было бы долго держать в секрете. Это были индивидуалисты, конечно, входившие в состав «непримиримых», но действовавшие на свой страх и риск. Не надо забывать, что «непримиримые» привлекали к ответственности многих офицеров, а расплатился один Кетлинский. Можно проследить за тем, с каким упорством «непримиримые» проводили свою линию привлечения к ответственности виновных за репрессии и некачественный ремонт в Тулоне. Писали неоднократно жалобы во многие инстанции. Не добившись успеха при обсуждении вопроса на общем собрании команды, разочаровавшись в комиссии Лесниченко, они обратились в коллегию Народного комиссариата по морским делам, в результате чего Кетлинский был арестован, но здесь опять дело сорвалось — его освободили». Это, по мнению, В.Л. Бжезинского, и стало поводом к убийству.
В целом же, подводя итог разговора о личности Кетлинского, следует сказать, что, на самом деле, ступив на палубу «Аскольда» он был уже фактически обречен. В том, что Кетлинский должен обязательно погибнуть, у меня никаких сомнений нет. Весь вопрос стоял лишь в том кто и когда его должен будет убить.
* * *
Дальнейшие события, последовавшие на Мурмане в связи с заключением Брестского договора и сближением местных властей, в отличие от центра, с Антантой, показали явную «контрреволюционность» ближайших помощников Кетлинского (старшего лейтенанта Веселаго и других) и их связи с союзниками, которые были налажены еще при жизни главномура. Соответственно, остро встал вопрос политического выбора. По этой причине на Мурмане сильно ускорилось размежевание политических сил. По Мурманску стали циркулировать слухи о возможных убийствах других должностных лиц и, соответственно, началось их бегство из города.
После трагической смерти Кетлинского Веселаго фактически сосредотачивает всю власть над краем в своих руках. В феврале 1918 года он становится заведующим делами мурманской народной коллегии, то есть местно законодательного учреждения, а с мая 1918 года и управляющим делами Мурманского совета, сосредоточив в своих руках все нити как законодательной, так и исполнительной власти. Чтобы хоть как-то заполнить свободные вакансии младших офицеров Веселаго идет на смелый беспрецедентный шаг — он посылает в революционный Петроград одного из своих подчиненных — мичмана Карташова, с заданием пригласить желающих гардемаринов и кадет Морского корпуса прибыть в Мурманск на службу в качестве младших офицеров. На его призыв откликнулись около семидесяти человек, в основном кадеты и гардемарины Морского корпуса.
По свидетельству очевидца: «Прибывшие гардемарины и кадеты были зачислены «сторожами» на миноносцы. Начали терпеть и холод, и голод. В Мурманске тогда было до двух тысяч рабочих, живших в деревянных бараках; отдельно стояла церковь с домом для священника, «Коллегия» старшего лейтенанта Веселаго — Штаб Мурманской флотилии; и Совдеп бездействующий. Центромур, где сосредоточилось «Морское матросское начальство», продолжал управлять несуществовавшим личным составом флота Петербург, сам терпевший голод, отказывал в продовольствии Мурманску. Союзники нажимали на Центромур, обещая продовольствие, если он порвет с «Центром». В мае Центромур объявил в Петербург, что порывает с ним всякую связь (идеология дешевле голода). Мурманск объявился белым, и образовался Национальный фронт (английские экспедиционные войска) где-то около Кандалакши…»
А в июле 1918 года произошло событие, окончательно убедившее Веселаго, что в Мурманске ему предопределена судьба контр-адмирала Кетлинского. В один из дней в раскрытые окна комнаты, где проживал старший лейтенант, одна за другой влетели две гранаты. Убийцы все, казалось, все просчитали, так как покушение осуществили во время послеобеденного «адмиральского часа» и, почитавшие старые морские традиции, Веселаго в это время отдыхал на кровати. Шансов уцелеть в этой ситуации у него практически не было. Взрывная волна снесла с петель дверь в спальню — обрушилась прямо на стол примыкавшей к ней приемной. В центре комнаты, в месте, куда упал смертоносный снаряд, образовалась черная дыра в несколько вершков. Взрыв и пожар изуродовали ботинки и другую одежду в платяном шкафу, который сначала опрокинулся, а потом загорелся. Огонь, хоть и удалось потушить, сжег оленью шкуру у кровати. Самого Веселаго спасла чистая случайность — одна из гранат, упавшая прямо к нему в кровать, по счастливому стечению обстоятельств, просто не взорвалась. Горничная нашла ее позже в кровати предполагаемой жертвы: запальная трубка лишь прожгла одеяло. В итоге пострадавший отделался легкими ранениями. У Ольги Леонидовны — вдовы контр-адмирала Кетлинского, которая жила на другой стороне того же дома, аж склянки какие-то на ночном столике зазвенели. Такой силы был взрыв…
В советское время было принято считать, что это была инсценировка самого Веселаго. Однако у Веселаго хватало и реальных врагов, хотя бы тех же анархистов из Кольской флотской роты. Все это наряду с широко известным в советской истории «предательством агента Троцкого», председателя Мурманскою Совета Юрьева, дало поводы англичанам развертывать интервенцию на Севере.
Последней каплей терпения Веселаго в лояльном отношении к красному Петрограду стали известия о заключенном Брестском мире и его реальные трагические последствия для России. К этому моменту реальная военная сила в Мурмане оказалась в руках союзников, сосредоточивших в водах Мурмана значительную эскадру. Их сепаратный мир большевиков с Германией, разумеется, никак не устраивал, а потому Веселаго приходилось изворачиваться ужом, чтобы решать нескончаемые вопросы, стремясь одновременно угодить и Петрограду, и Лондону.
В идеале британцы с момента свержения Николая Второго более всего желали разделить бывшую Российскую империю на несколько частей. «Нам нужна слабая Россия», — говорили они. О том же мечтали и их союзники в Соединенных Штатах. «Россия слишком велика и однородна, — писал советник президента Вудро Вильсона полковник Хауз, — ее надо свести к Среднерусской возвышенности… Перед нами будет чистый лист бумаги, на котором мы начертаем судьбу российских народов». Именно американским ставленником был, по некоторым данным, последний председатель Временного правительства Александр Керенский. «Керенский уверял своих покровителей в США, что он согласен на расчленение России, — отмечал современник тех событий, русский писатель Марк Алданов — и ни у кого не было сомнений, что под самым демократическим соусом страну расчленят так, что от нее останется одна пятая территории…» Вспомним, что в октябре 1917 года из охваченного революцией Петрограда Керенский бежал на машине посольства Соединенных Штатов.
Через каких-то два месяца после убийства Кетлинского, в марте 1918 года, англичане захватят Архангельск и Мурманскую железную дорогу, сформируя так называемый Мурманский легион. Так началась интервенция на русском Севере…
К этому времени в красном Петрограде к деятельности Веселаго так же начали подозрительно присматриваться. Вскоре стало очевидно, что если он не примет какого-то однозначного решения, то вскоре, в лучшем случае, будет арестован, а в худшем — повторит судьбу своего бывшего начальника. Смелости и решительности Веселаго, как мы уже знаем, было не занимать, а потому, едва он понял, что тучи сгущаются, начал действовать.
