* * *
Ну и трудно мне было в первый год. Мало я понимала в самолетах, в бензине, бомбах, оперативных сводках, слабо знала военный [34] устав и многое другое, что должна была знать, ведь начальник штаба - первый заместитель командира полка. Бершанская - опытный летчик, хороший организатор, но тоже человек, в общем-то, не военный, не строевой - помочь мне не могла.
* * *
Выдуманный мой! Мой чудо, а не человек!
Много дней прошло. А я тебе не писала. Может, не о чем было? Какое там. Некогда? Ерунда. Не хотела? Может быть.
Ну, ты не сердись. Я ведь решила сначала, что ты погиб. Погиб в боях с фашистами. А потом поняла - глупость. Такие не погибают. Ты живешь. Живешь, пока я жива, а когда я умру, ты все равно будешь жить в сердце еще какой-нибудь девушки. И она также будет любить тебя, как и я. И жалеть тоже.
Где ты сейчас? Там, где трудно. Там, где идут жаркие бои, где смерть ходит за трусами и слабыми, где слава улыбается храбрецам. Там, где решается наша судьба. Одним словом, сейчас ты под Сталинградом… А потом - потом посмотрим. [35]
Вот, мой друг. Я еще не решила, люблю ли я тебя сейчас. Наверное, нет. Сейчас не до этого.
Я работаю и собой недовольна. Не умею ли, не получается ли. Нежеланием не могу объяснить, мне даже кажется, что я полюбила свою штабную работу. Правда. Это тяжело, видеть, что плохо, и не делать хорошо.
С тобой так не должно
С тобой так не должно быть. И со мной скоро не будет. Мы должны, мы скоро должны погнать немца назад. А значит, и я должна заработать хорошо. Потому что все, вся страна, должны для этого хорошо работать.
Слушай, человечек! Я ложусь спать. Скажи, а у тебя тоже все любимое в мирное время ушло из жизни? Это закон?
Кончаю…
январь 1943 г.
* * *
Девчонки меня не очень слушались, спорили, когда я назначала кого-нибудь на дежурство. Да представьте только - я, задушевная подружка своих штурманов, вхожу в комнату, и все должны встать! В штабе начали работать и другие девушки: в оперативном отделе, в строевом отделе, шифровальщик, нач. связи, нач. хим., машинистка.
Начальником строевого отдела стала Рая Маздрина, она окончила историко-архивный институт, оставила двух маленьких детей своей маме. Голос имела такой красивый, до сих пор на наших встречах мы просим ее спеть.
Начальник химической службы - Гумилевская Тамара (сейчас живет во Львове, бандеровцы убили ее мужа). Начальник шифровального отдела - Нина Волкова, бессменный член Совета полка после войны.
Начальником связи назначили Валю Ступину, бывшую студентку МАИ. Валя - невысокая, всегда улыбающаяся девушка с озорным выражением лица. В полк принесла песенку про Сингапур:
В Сингапуре жарко очень,
Даже сердце плавится.
В Сингапуре, между прочим,
Девушки красавицы.
Но тебя я мог бы смело
К сингапуркам завезти.
Ты б от солнца почернела,
А они от зависти. [36]
Она окончила с нами штурманские курсы и по очереди с Галей Докутович летала на боевые задания.
Но нам не везло на начальников связи. Валя в 1943 году умерла от онкологического заболевания. Перевели на ее должность Маздрину. Но она в том же году уехала из полка на учебу. Назначили Катю Доспанову, которой после переломов ног в катастрофе стало тяжело летать. И в этой должности она окончила войну.
Назначенная на должность начальника оперативного отдела бывшая студентка химического факультета Аня Еленина говорила мне с отчаянием в голосе: «Ты, Ирина, по крайней мере, умеешь быть серьезной, а я ведь даже этого не умею…»
Штурман Катя Рябова говорила: «Я просто не могу слышать твоего голоса: "Старшина Рябова, ко мне"». Зато маленькая Катя Доспанова была со мной дружна, любила меня, верила мне и защищала перед другими.
Мы учились своему делу все вместе. Однако ложное самолюбие иногда мешало нам признать, как мало мы знаем и умеем. [37]
Кадровыми военными в полку были только инженеры полка и комиссар Евдокия Рачкевич. Они-то дисциплину понимали и смотрели на нас с внутренней усмешкой.
Первые оперативные сводки, я думаю, доставили много веселых минут штабным работникам дивизии. Мы, например, писали: «Ветер на разных высотах разный», «летчик Чечнева встретила три самолета - один впереди и два по бокам»…
Меру своего незнания и меру терпения Бершанской я ощутила, когда мы с ней перелетали на новую точку через невысокий хребет на Кавказе.
Ветер рвал из моих рук штабной планшет с картой, он раза в три больше обычного штурманского. И я решила пристроить его у своих ног, воткнула в загородочку вокруг ручки управления.
Даже и не подумала, что теперь он мешает Бершанской вести машину. Вижу, ручка дергается, тут только я поняла, что сделала, выдернула планшет, стыд залил глаза. Приземлились… Дуся так спокойно спрашивает меня: «Что, у тебя нога попала?» Я - также спокойно: «Нет, я планшет поставила». И все. Ни укора, ни возмущения от того, что могло случиться, если бы заклинило ручку управления.
Мне очень страшно было первый раз идти в дивизию, в ее штаб. Однако шутливый тон полковника Лучкина, его добрые слова подбодрили меня. Ему, конечно же, смешно было смотреть на девчонку - нач. штаба. Он дал нам несколько уроков штабной работы и порядка. Иногда и так: я сижу перед ним, мы только что обсудили прошедшую ночную работу. По радио передают Шумана, слушаем молча, расслабились, потом я встаю и хочу уходить, поворачиваюсь. И вдруг слышу: «Как Вы уходите, товарищ лейтенант?» Я спохватываюсь, жар кидается в лицо. Руку к голове: «Разрешите идти, товарищ полковник?» - «Идите». Кругом поворот, иду…
Знание и умение приходили постепенно. Появилось в полку много новых людей, для них я уже была не подружка, а начальник штаба, все по уставу… Зато мои старые друзья и я вместе с ними научились соблюдать воинские отношения на службе, а в свободное время снова быть подружками, говорить о любимых, о письмах, обмениваться нитками для вышивания…
А что такое штаб? Это похоже на деканат факультета. Оперативная, строевая, хозяйственная работа. От получения боевого задания на ночь до наградных листов и заказов на обмундирование, заказов на переезды на новые площадки. И кроме того, дежурство на старте во время полетов: журнал вылета, прием докладов от экипажей, связь [38] с оперативным пунктом дивизии, да много еще чего… Вся жизнь полка шла через штаб. В него входило 6 человек, да еще адъютанты эскадрилий и дежурные по части. Надо было только четко все организовать. Аня Еленина проработала со мной в штабе до конца войны, в мое отсутствие полностью меня заменяла.
Иногда удавалось и слетать в качестве штурмана на боевое задание, посмотреть на взаимодействие с наземными войсками. Но, ах, как редко…
Бершанская вспоминает, как однажды к нам в полк прибыл начальник штаба дивизии полковник Лучкин и сказал: «А что же [39] Вы, товарищ командир, не представляете своих людей к правительственным наградам? Некоторые летчики и техники вполне этого заслуживают». «Хорошо помню, - пишет Евдокия Давыдовна, - как мы с начальником штаба И. Ракобольской переглянулись и неуверенно произнесли: "А разве уже можно? Ведь мы ничего особенного еще не сделали". Началось оформление наградного материала. И какая была радость, когда 27 октября генерал К. Вершинин вручил ордена сорока летчикам, штурманам и техникам».
13 августа 1942 года полк перелетел в станицу Ассиновская. Это большая станица по дороге на Владикавказ, на берегу белой от известняка речки Ассы. Мы долго простояли в ней - почти всю зиму 1942/43 года, пять месяцев. Здесь началось становление нашего полка. В станице - арыки и сады. Под яблонями - самолеты. Летчики рулили по мосткам через арык. Прекрасная маскировка. Стояли сильные туманы. Девушки сидели в самолетах, ждали погоды, чтобы не терять ни минуты, когда туман рассеется. Часто так и спали, на постели потом уснуть не могли, жаловались: «Не чувствую борта самолета под локтем…»
