Но и при этом вопиющий непрофессионализм руководителей, подобных Булганину, делал экономику, военное строительство крайне затратными.
С кончиной в марте 1953 г. Сталина в верхушке партии и государства обострилась борьба за лидерство. Ее первой жертвой против ожидания оказался Л.П. Берия. В среде высших руководителей все прекрасно знали истинный облик этого человека и поэтому объединились, зная, что пока он жив, никто из них не может быть спокоен за свою судьбу.
Свою роль в его устранении сыграл и Булганин. Именно он достиг предварительной договоренности со своим первым заместителем маршалом Г.К. Жуковым и генерал-полковником К.С. Москаленко, командующим войсками Московского района (округа) ПВО, об их личном участии в аресте Берии. Вооруженные военные были доставлены в Кремль в его служебной машине.
Пост министра обороны Булганин занимал одновременно с должностью первого заместителя председателя Совета Министров СССР. Фактически военным ведомством руководил Г.К. Жуков. Еще одним первым заместителем министра был маршал A.M. Василевский. Начальником Генерального штаба — маршал В.Д. Соколовский. За счет таких вот профессионалов и удавалось руководить Министерством обороны.
А в 1955 г. Николай Александрович и вовсе оставил Министерство обороны. Наступил его звездный час: Н.С. Хрущев, низвергнув Г.М. Маленкова с поста главы правительства, провел назначение своего давнего, с 30-х гг., партнера по руководству Москвой. В ознаменование своего 60-летия Н.А. Булганин стал Героем Социалистического Труда.
Но взлет к одному из высших государственных постов оказался непродолжительным. Поддержав в июне 1957 г. «антипартийную группу» В.М. Молотова, Г.М. Маленкова и Л.М. Кагановича, которые воспротивились курсу Хрущева, он фактически предрешил свою скорую отставку.
Тогда, в июне, во многом благодаря твердой, бескомпромиссной позиции маршала Г.К. Жукова ультра-сталинистам не удалось отстранить Хрущева от власти. Наоборот, они — заместители главы правительства Маленков, Каганович, Молотов, а также «примкнувший» к ним «либерал» секретарь ЦК Д.Т. Шепилов — на Пленуме ЦК были выведены из руководящих органов партии и освобождены от государственных постов.
Для Булганина на какое-то время было сделано исключение, хотя он и проявил, как отмечалось на Пленуме, «политическую неустойчивость, выразившуюся в поддержке им на определенном этапе антипартийной фракционной группы». Но с учетом того, что в ходе Пленума он покаялся и помог Хрущеву устранить оппонентов, ограничились объявлением главе правительства строгого выговора с предупреждением.
«У нас с товарищем Булганиным расхождений, по существу, никогда не было, — говорил, завершая победный для него июньский Пленум, Хрущев. — По всем вопросам Булганин был вместе с нами. Но тут его обработали. Он поддержал антипартийную группу в ее наскоках на линию Центрального Комитета партии, пошел против и лбом в стенку ударился. Теперь он говорит: “Да, дурак. Черт меня толкнул! “ А ты сам черта толкай, а то черти могут тебя еще раз туда затолкнуть»{219}.
Пожурили, но простили колебания и председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилову. Сделано это было для того, чтобы затушевать остроту и скрыть масштабы действительной оппозиции Хрущеву, возникшей в высших эшелонах власти, и тем самым поддержать его авторитет в массах.
Для Николая Александровича это была лишь передышка. Уже в марте следующего года он оставил должность председателя Совета Министров и в течение неполных двух месяцев возглавлял правление Государственного банка СССР, а затем и вовсе был отправлен в провинцию — председателем Ставропольского совнархоза. Его вывели из состава Президиума ЦК, а в 1960 г. уволили на пенсию.
Одновременно с низвержением Булганина с партийного Олимпа он был понижен в воинском звании до генерал-полковника. Редкий случай, когда мстительность Хрущева восстановила справедливость. Один из руководителей советской разведки П.А. Судоплатов рассказал, к какой «оригинальной» мотивировке прибег лидер партии. «Он (Булганин. — Ю.Р.) был сталинским стукачом. За это Сталин сделал его Маршалом Советского Союза, — заявил Хрущев. — Конечно, после того, как мы раскрыли его антипартийное предательское поведение, мы лишим его звания и разжалуем»{220}.
Некогда Суворов, отказываясь от генерал-губернаторского поста, каким Екатерина II хотела наградить его за взятие Измаила, учтиво, но не без намека заметил: «Я знаю, что матушка-царица слишком любит своих подданных, чтобы мною наказать какую-либо провинцию. Я размеряю силы с бременем, какое могу поднять. Для другого невмоготу фельдмаршальский мундир…». За суворовским иносказанием скрывался упрек в том, что по царственной прихоти высшие военные чины нередко доставались не самым достойным.
По такой же прихоти, а точнее по холодному политическому расчету Булганин был введен Сталиным в высшую военную элиту. Хотя любому непредвзятому человеку было очевидно, как невмоготу ему, записному функционеру, бремя маршальских погон.
Цена успеха в отдельно взятой операции, а тем более цена победы в войне прямо связана с уровнем военного искусства каждой из воюющих сторон, с оперативно-стратегической подготовкой ее военачальников. Что бы ни говорили наши недруги, итоги вооруженной борьбы — а война, как хорошо известно, закончилась взятием Берлина, а не Москвы — самым недвусмысленным образом свидетельствовали о том, чьи полководцы — советские или германские — оказались более профессионально состоятельными.
Отставание в области военного искусства было одной из главных причин неудач и поражений Красной армии в первом периоде войны. Однако по ходу событий советские военачальники приобретали ценнейший боевой опыт, извлекали уроки из проведенных сражений, учились увереннее управлять войсками. Осваивать современные приемы и способы организации и ведения операции и боя пришлось в тяжелых условиях, когда враг, вплоть до контрнаступления Красной армии под Сталинградом владея стратегической инициативой, навязывал советскому военному командованию свою волю. Именно тогда, в суровых испытаниях 1941—1942 гг. прошел всестороннюю проверку и стал неоспоримым талант снискавших еще до войны известность A.M. Василевского, Г.К. Жукова, И.С. Конева, К.А. Мерецкова, К.К. Рокоссовского. Важные шаги в полководческом становлении сделали Л.А. Говоров, Р.Я. Малиновский, В.Д. Соколовский, Ф.И. Толбухин. Жесткую переоценку прошли военачальники, ставшие Маршалами Советского Союза еще до 22 июня 1941 г., из них только Б.М. Шапошников и С.К. Тимошенко оказались на высоте положения.
За два с половиной года войны, в рамках которых Красная армия выиграла Московскую, Сталинградскую, Курскую битвы и битву за Днепр, Ставка ВГК и персонально ведущие советские полководцы освоили все основные виды стратегических действий — стратегическую оборону и стратегическое наступление, включая его разновидность — контрнаступление.
Временное отставание отечественного военного искусства от сильной немецкой школы стремительно сокращалось. Как отмечал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, начиная с осени 1942 г., все крупные наступательные и контрнаступательные операции советского командования отличались оригинальностью, решительностью, стремительностью и полной завершенностью.
Предпринятое впервые в ходе Сталинградского сражения стратегическое наступление становится преобладающим видом боевых действий. Наши полководцы стали переходить к операциям уже не отдельных фронтов, а групп фронтов. Во имя объективности надо признать, что из-за отсутствия опыта проведения таких операций и недостаточной подвижности войск глубина таких операций довольно долго не превышала 100—250 км. Подчас подводила и переоценка собственных возможностей. Например, на волне успешного окружения в районе Сталинграда и уничтожения почти 300-тысячной вражеской группировки советское военное руководство попыталось одновременно развернуть стратегические операции на северо-западном и западном направлениях, но безуспешно. И лишь стратегическое наступление, начало которому положило контрнаступление на Курской дуге, развернулось на двух направлениях — юго-западном (главном) и западном — от Великих Лук до Азовского моря и проводилось силами девяти фронтов.
Надо сказать, что Верховный Главнокомандующий долгое время отказывался от операций на окружение. Так, в ходе битвы за Днепр он требовал наносить по немецким войскам фронтальные рассекающие удары, чтобы буквально на плечах противника выйти к этой водной преграде, форсировать её с ходу на широком фронте, захватить плацдармы и упредить врага в организации обороны на Правобережной Украине. Вероятно, И.В. Сталин опасался, что ликвидация вражеских войск в случае их окружения может, как это произошло под Сталинградом, затянуться, что неблагоприятно скажется на ходе событий.
