Второй день моросит мелкий дождик, грязно, сыро и скучно после бывшего разнообразия, напряжения.
Этот набег прошел как-то незаметно, а между тем он был неизмеримо выше по результатам и в исполнении, чем зимний. Причиной этого, надо полагать, было то, что плодами его не пришлось воспользоваться. Задачей набега было поставлено — задержать предполагаемый переход японской армии в наступление. Конечно, генерал Ноги не мог и думать о движении вперед, пока в тылу его работал корпус конницы, действующий на его пути сообщения и подвоза продовольствия. Кроме этого, была произведена точная разведка расположения армии Ноги. Но, к сожалению, все эти сведения остались неиспользованными.
Отряд имел серьезный бой только один раз, 7 мая; помимо него происходили мелкие ежедневные стычки разъездов. С японской кавалерией дел иметь не пришлось вследствие ее малочисленности, а главное, стремления поскорее уйти под прикрытие пехоты. Появление наше для японцев было совершенно неожиданно, и они не могли в течение 8 дней нам нигде выставить хоть сколько-нибудь серьезной преграды. В отряде всего выбыло убитыми — 3 офицера и 35 казаков, ранеными 11 офицеров и 138 казаков. Взято 234 пленных и 2 пулемета.
Прочитав все написанное, я вижу, что в моем описании набега почти нет отдельных эпизодов, не упоминаются полки, отдельные имена. Будучи все время в главной колонне, я не мог видеть ежедневные мелкие стычки в разъездах, в боковых отрядах. Чтобы узнать о них истину, надо обязательно слышать самого участника; для выяснения же подробностей и нескольких, что было часто невозможно, неловко. Да я и не берусь за составление реляции набега, я только хотел описать то, то сам видел, что испытал вместе с другими.
19 июля. На другой день после набега, 12 мая, раненые и пленные были отправлены в тыл; их сопровождала сборная сотня под командой есаула Шаликова. кое-кто из нее тогда же получил от командующего армией белые крестики, но таких счастливчиков было немного. Остальные нетерпеливо ждали своей награды, и вот сегодня утром в штабе дивизии были получены все Георгиевские кресты. В 6 часов вечера был назначен парад по сотне от полка и по взводу от батареи. Выстроились покоем, имея впереди представленных к крестам. На флангах бригад стояли хоры трубачей Сунженцев и Екатеринодарцев. Пришел Начальник дивизии, музыка сыграла встречу; войдя в середину, он сказал: «Государю благоугодно было за ваши молодецкие подвиги пожаловать вас высокой, почетной наградой. Поздравляю вас, братцы, с этой Царскою милостью. Мы все привыкли относиться с уважением к Георгиевскому кавалеру; помните это; будьте и дома в станицах примером для всех; пусть этот скромный, чистый крестик до конца ваших дней останется таким же без пятнышка. Желаю вам заслужить и по-другому, а затем вернуться домой здоровыми на гордость своих стариков-отцов». «Поздравляю и вас, братцы, — обратился он к остальным, — с первыми георгиевскими кавалерами. Прокричим в честь нашего Государя Императора громкое боевое “ура!”» — музыка заиграла «Боже, Царя храни!» Потом прокричали также «ура» в честь новых георгиевских кавалеров. Начальник дивизии стал сам прикалывать каждому крестик, целуя и поздравляя в отдельности. Музыка играла полковые, конно-артиллерийский марши. Резко заблистали эти белые крестики на желто-черной ленточке; у всех довольные, счастливые лица, фигуры выпрямляются и вид становится несколько гордей! Глаза невольно косят вниз, налево; счастливый день жизни! Расходимся по своим бивакам, навстречу выбежали все остальные товарищи. Командиры поздравляют своих кавалеров, а товарищи высоко кидали их на ура! Но на западе собираются темные, мрачные тучи, которые вскоре и разразились сильным дождем. Все должно было спрятаться по палаткам, и таким образом не удалось даже попеть, потанцевать вечером в честь новых кавалеров. Теперь в частях они заметны… Этим кончается вся эпопея нашего набега в тыл японской армии.
Сотник В. Скороходов. Казачья НеделяI
Не орел, весной улетая в высь,
От родной степи удаляется,
А дикой боец — молодой казак
С красной девицей разлучается…
На челе его дума крепкая,
Словно в осень ночь, безотрадная;
Но твердит казак красной девице:
— Ты не плачь, моя ненаглядная!..
Службу царскую я иду служить
Не один, сам-друг, а с лихим конем, —
Так не плачь, не плачь, красна девица,
Бог даст, вновь приду я к тебе на нем!
Бог даст, вновь с тобой мы увидимся;
Снова радостно, друг мой, встретимся,
И от всей души счастьем-долею,
Бог даст, вновь с тобой мы поделимся!..
II
За Шахе-рекой средь Маньчжурии
Молодой казак при печали был;
На чужбине злой удалой боец
При большой беде тосковал-грустил…
Говорил он там ветру буйному,
Как прощальная песнь, унылому:
— Ты повей-подуй, ветер, с сопок-гор
К Дону тихому — краю милому!
Ты открой-скажи красной девице,
Что женился я здесь в стране чужой:
Обвенчал меня в роковом бою
С пулей лютою враг коварный мой!..
БОЕВАЯ КАЗАЧЬЯ ПЕСНЯ
Вперед, друзья, вперед, быстрее урагана
Туда, где сеет смерть губительный свинец;
Ударим на врага и с силою бурана
Атакою лихой раздавим их в конец!
Сметем с лица земли потомков Симурая,
Дерзнувших оскорбить священный Русский стяг;
Мы смело в бой идем, опасность презирая,
Страшись же, трепещи, коварный дерзкий враг!
Нас битвы не страшат и шашка боевая,
Наследие отцов, цела еще пока;
Иззубрена в боях, но молнией сверкая,
Послужит за Царя в руках у казака.
Товарищи-друзья! Кровавую расплату
С врагами совершить давно уже пора:
Вперед, друзья, вперед, навстречу супостату,
И грозно крикнем им могучее: Ура!
ЗАВЕТ КАЗАЧКИ
То не ветер гудит по-над бором глухим,
Проносясь по лесам ураганом,
То казачка, прощаяся с мужем своим,
Говорит с ним о подвиге бранном:
«Ты прощай, мой прекрасный, мой сильный орел!
Здесь мы сами хозяйство устроим.
Только б свидеться нам Бог с тобою привел:
Знаю я, что вернешься героем!
Честь казачью, я знаю, поддержишь в бою
И разгонишь ты вражую силу;
Если ж нет, — об одном лишь Творца я молю,
Чтобы с честью сошел ты в могилу.
Я молю, чтобы храбро ты шел умирать,
Как твои умирали все деды.
Если нужно, мы, бабы, пойдем воевать
И, увидишь, добьемся победы,
Если родине нужно и нужно Царю,
То, забросив ухваты и грабли,
От врагов защищать всю отчизну свою
Мы пойдем, опоясавши сабли.
Но я верю, что хватит и вас, молодцов:
Не забыты родные преданья,
Что детьми вы узнали от ваших отцов,
Что твердили детям в назиданье!
Смел казачий народ, он не знает преград,
Он кумира крамолы повалит!
А на службе Царю он не просит наград
И доволен, коль Царь его хвалит!»
«Ну, прощай»! — казак скрылся в дали голубой.
— Не забудет он слов жены в битве! —
И тогда лишь глаза засверкали слезой,
И склонилась казачка в молитве.
ПЕСНЯ О БОЕ КАЗАЧЬЕЙ ДИВИЗИИ ГЕНЕРАЛА САМСОНОВА У СТАНЦИИ ЯНТАЙ-КОПИ 18–23 АВГУСТА 1904 ГОДА
У Китайского у моря
Началась у нас война,
Много крови, слез и горя
Принесла Руси она.
Началась она несчастно
И давно уже идет,
Ежедневно, ежечасно
Подается враг вперед.
Тужат русские солдаты,
Давит горе удальцов:
Так не гнали супостаты
Наших дедов и отцов.
Не потомки ль мы прямые
Славных, прежних гренадер,
Что всех недругов России
Били, давши нам пример.
Нам толкуют о «терпенья»
Наши мудрые вожди:
Нанесем-де пораженье
Мы японцам; — как же, жди!
Мы все время отступали
Перед бешеным врагом,
А теперь уже едва ли
В наступленье перейдем.
Так судили, отступая,
Наши русские войска,
В простоте души не чая,
Что беда опять близка.
Косоглазая орава
Окружила нашу рать
С фронта, с тылу, слева, справа:
Снова надо отступать.
Хоть и бились пять дней с лишним
Руси-матушки сыны,
Но несчастья лишь Всевышним
Русским были суждены.
Шли войска на отступленье,
Покидая Ляоян;
Пятидневное сраженье
Принесло один изъян.
Под Янтайскими копями
Лишь незыблемо стоял
Со своими казаками
Храбрый русский генерал.
Говорит своим Самсонов:
Всем, чем можешь, желтых бей,
Ни японских эскадронов,
Ни пехоты не робей.
Помни воина присягу,
Честь России береги;
Не дадим назад ни шагу,
Будут наших знать враги.
Хоть и сильны супостаты,
Многочисленна их рать,
Но ведь русские солдаты
Рады с честью умирать.
Встретим мы врагов пристойно,
Показав лихой отпор,
И дадим своим спокойно
Отойти за гребни гор.
Как сказал он, так и было.
Дал японцам он щелчка,
И, посбавив с желтых пыла,
Охранил свои войска.
Бились два дня с половиной,
Защищая перевал,
Перед храбростью их львиной
Злой японец сплоховал.
Казаки боролись смело,
Помня честь родной земли,
И, свершив геройски дело,
Под прикрытье отошли.
Честь тебе, герой Самсонов,
Храбрый русский генерал,
Что от вражьих легионов
Отступленье прикрывал.
Честь и слава, удалые!
Исполать вам, казаки! —
Гордость матери-России
Ваши храбрые полки.
АТАКА
Был жаркий полдень. Казаки
Шли в авангарде к Вафангоу,
С бивака снявшись под Кайджоу.
Кругом поля и гладь реки,
И фанзы, и столбы дороги,
И пара рельс, и шпал ряды,
И гор скалистые отроги;
Все зноя тяжкого следы,
Казалось, на себе носило;
И пыли желтой пелена,
Как неподвижная стена,
Отряд измученный покрыла;
С рассветом вышел он в поход
И шел так долго без привала,
Устали кони, сбавив ход,
Людей дремота разбирала.
Но вот вдали, на полотне,
Меж рельсов что-то зачернело
И, быстро двигаясь, гудело.
Насторожились все в сотне,
Что первой шла, и командир,
Бинокль взявши, присмотрелся.
Дрезина! виден наш мундир:
За нами кто-то разлетелся!
Он не ошибся: к казакам
Дрезина шла, ход убавляя;
На ней, руками все махая,
Кричали: «к нам скорее, к нам!»
Сигнал был дан идти галопом.
Вот поравнялись: «сотни, стой!»
«Что там случилось?» «Целым скопом
Японцы за восьмой верстой
Совсем нежданно навалились,
И пограничникам не в мочь, —
Скорее надо им помочь.
Они за рощицей укрылись».
«Трубач где?» Полевой галоп,
Желтухин крикнул: «марш за мной!»
Раздался ног тяжелый топ.
«Японцы!!!» пронеслось волной
По сотням. «Братцы, дождалися!»
Воскликнул бравый есаул.
Ему ответил общий гул, —
Почти карьером все неслися.
«Строй взводы»! снова раздалось,
Когда к лесочку подскакали…
«Строй фронт! Марш, марш!» Все понеслось,
И казаки в пыли пропали.
Гусар японских эскадрон
Попался первым под удары
Казачьих пик, и все гусары
Вмиг дали тыл. Гул, крики, стон,
Свистящий звук разящих шашек,
Команды, топот, пенье пуль,
Подобно рою мелких пташек:
Все вместе слилось, и на нуль
Свелась вмиг сила эскадрона,
За ним разгромлен был второй,
А три, что были под горой,
Не ждав внезапного урона
Своих товарищей, к цепи
Японской быстро отходили.
«Ну, к ним теперь не подступи,
Пехотою себя прикрыли,
Да хватит нам на первый раз!»
Решил Желтухин. Сбор сыграли.
Всех казаков к леску собрали,
И отходить был дан приказ.
А по лощине между гор
Пестрели жертвы жаркой схватки;
Почуяв волю и простор,
Носились кони в беспорядке,
И лужи крови там и сям
Песок и камни обагряли.
Лучи заката догорали,
Скользя по рощам и полям…
