Ознакомительная версия.
(Феликс Чуев).
«В ночь на пятое июля я был на докладе у Сталина на даче, — пишет Голованов. — Он был один. Выслушав мой доклад и подписав представленные бумаги, Верховный сразу заговорил о Рокоссовском. Он довольно подробно вспомнил деятельность Константина Константиновича и под Москвой, и под Сталинградом, особенно подчеркнув его самостоятельность и твердость в принятии своих решений, уверенность в правильности, а главное — обоснованность вносимых им предложений, которые всегда себя оправдывали, и наконец Сталин заговорил о создавшемся сейчас положении на Центральном и Воронежском фронтах. Рассказал о разговоре с Рокоссовским, где на вопрос, сможет ли он сейчас наступать, последний ответил, что для наступления, имея в виду соотношение сил, ему нужны дополнительные силы и средства, чтобы гарантировать успех, и настаивал на том, что немцы обязательно начнут наступление, что они не выдержат долго, ибо перевозочных средств у них сейчас еле хватает лишь на то, чтобы выполнить текущие расходы войны и подвозить продовольствие для войск, и что противник не в состоянии находиться в таком положении длительное время. И наконец не то вопросом, не то с каким-то сожалением Сталин сказал:
— Неужели Рокоссосский ошибается?.. — Немного помолчав, Верховный сказал: — У него там сейчас Жуков.
Из этой реплики мне стало ясно, с какой задачей находится Георгий Константинович у Рокоссовского. Было уже утро, когда я собирался попросить разрешения уйти, но раздавшийся телефонный звонок остановил меня. Не торопясь, Сталин поднял трубку ВЧ. Звонил Рокоссовский. Радостным голосом он доложил:
— Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!
— А чему вы радуетесь? — спросил несколько удивленно Верховный.
— Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин! — ответил Константин Константинович.
Разговор был окончен.
— А все-таки Рокоссовский опять оказался прав, — как бы для себя сказал Сталин».
В 1944 г. в Ставке обсуждались разные варианты проведения Белорусской операции. Командующий 1-м Белорусским фронтом генерал армии Рокоссовский предлагал, как всегда, самый необычный вариант: нанести одновременно два главных удара. Маршал Жуков и Генеральный штаб выступили категорически против такого предложения. Более того, их поддержал сам Верховный. Ведь считалось абсолютно правильным нанесение всего лишь одного главного удара при прорыве хорошо подготовленной обороны противника, остальные же должны были нести вспомогательный характер, скрывая истинное направление нанесения главного удара.
Противники Рокоссовского настаивали на ударе с плацдарма на Днепре в районе Рогачева.
Рокоссовский вспоминал: «Окончательно план наступления отрабатывался в Ставке 22 и 23 мая. Наши соображения о наступлении войск левого крыла фронта на Люблинском направлении были одобрены, а вот решение о двух ударах на правом крыле подвергалось критике. Верховный Главнокомандующий и его заместители настаивали на том, чтобы нанести один главный удар — с плацдарма на Днепре (район Рогачева), находившегося в руках 3-й армии. Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого “продумывания” приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представляли.
— Настойчивость командующего фронтом, — сказал он, — доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха». Далее полководец объясняет причину настойчивой защиты решения о двух ударах: «Дело в том, что местность на направлении Рогачев, Бобруйск позволяла в начальный период наступления сосредоточить там лишь силы 3-й и частично 48-й армий. Если этой группировке наших войск не оказать помощи, на другом участке противник будет в состоянии не допустить здесь прорыва своей обороны. В случае необходимости он для парирования угрозы имел бы возможность перебросить сюда силы с неатакованных участков.
К этому необходимо добавить, что правый фланг 3-й армии упирался в район, занимаемый противником не только по западному, но и по восточному берегу Днепра. Это вынуждало нас принять надлежащие меры для обеспечения правого фланга армии и фронта. Удар 65-й и 28-й армий на левом берегу Березины в направлении Бобруйск, Осиповичи лишал противника возможности перебросить свои силы с этого участка против 3-й армии, и наоборот. Ударами на двух направлениях вводилась в сражение одновременно основная группировка сил правого крыла фронта, чего нельзя было достигнуть ударом на одном участке из-за его сравнительной ограниченности. Кроме того, успех, достигнутый на любом из этих участков, ставил противника в тяжелое положение, а войскам фронта обеспечивал успешное развитие операции».
К слову, Константин Константинович тогда своим фронтом, впервые в мировой военной практике нанес два главных удара (передний край протяженностью 900 км). При этом с плацдарма у Рогачева успех не был достигнут. Зато там, где наносился второй главный удар, был достигнут наибольший успех!
«Вряд ли можно назвать другого полководца, который бы так успешно действовал как в оборонительных, так и наступательных операциях прошедшей войны, — писал маршал Голованов. — Благодаря своей широкой военной образованности, огромной личной культуре, умелому общению с подчиненными, к которым всегда относился с уважением, никогда не подчеркивая своего небного положения и в то же время обладая волевыми качествами и выдающимися организаторскими способностями, он снискал себе непререкаемый авторитет, уважение и любовь всех, кто с ним общался».
После Белорусской операции, которую изучают во всех военных академиях мира, Сталин назвал Константина Константиновича «мой Багратион». За нее же Рокоссовский и стал маршалом.
***
Хроника деятельности Маршала Советского Союза Г.К. Жукова в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. грандиозна по своему масштабу и характеру деятельности. Архивные источники ЦАМО с их фондами, описями, делами лишь детализируют эту картину. Георгий Константинович до сих пор считается маршалом Победы и полководцем Великой Отечественной войны №1. С его именем связаны практически все одержанные за ее период победы. Однако многие его личные просчеты и ошибки обращались в кровавое месиво убиенных на полях сражений солдат. Следовательно, только одно это не может ставить его имя на первое место в плеяде советских полководцев.
Как известно, Георгий Константинович большую часть войны провел в должности представителя Ставки ВГК. Встретив ее начало на посту начальника Генерального штаба, он командовал фронтами недолго: Резервным: с 31 июля по 8 сентября 1941 г., Ленинградским: с 9 сентября по 6 октября 1941 г., снова Резервным: с 8 октября по 12 октября 1941 г. и Западным: с 13 октября по 1 февраля 1942 г. Далее Западным направлением с оставлением в должности командующего войсками фронта (Западный и Калининский фронты): с 1 февраля по 28 августа 1942 г. И, наконец, 1-м Белорусским: с 14 ноября 1944 г. по май 1945 г. Между августом 42-го и маем 45-го: работа в Генеральном штабе и Ставке ВГК, руководство операциями фронтов и т.д. и т.п.
Если говорить о роли представителя Ставки, то по авторитетному мнению К.К. Рокоссовского (а у него сложилось твердое убеждение), что «ему как заместителю Верховного Главнокомандующего полезнее было бы находиться в Ставке ВГК».
И еще: «Вместо того чтобы управлять вооруженными силами, находясь в центре, куда стекаются все данные о событиях на театрах войны и где сосредоточены все нервы управления, представители Верховного Главнокомандующего отправлялись в войска. Там они, попадая под влияние “местных условий”, отрывались от общей обстановки, способствовали принятию Ставкой ошибочных решений и своими попытками подменять командующих только мешали им». Мало того, даже сам начальник Генерального штаба в ответственный момент покидал свое место и выезжал для руководства операцией, подменяя командующего фронтом.
Константин Константинович писал: «Порой в поспешных мероприятиях, проводимых решениями Ставки, пытавшейся немедленно реагировать на происходившие на фронте события, отсутствовала дальновидность, необходимая для столь ответственного органа».
После войны Сталин неоднократно говорил Рокоссовскому, смеясь:
— А помните, когда Генеральный штаб представлял комиссар штаба Боков?
«Считаю, что такие вопросы, как разработка крупной стратегической операции с участием нескольких фронтов или отработка взаимодействия между ними, целесообразно рассматривать в Ставке путем вызова туда командующих соответствующими фронтами. Кстати, впоследствии так и делалось, что приносило существенную пользу», — резюмировал тему представителей Ставки Константин Константинович.
Ознакомительная версия.
