Среди них были майор Шваммбергер, обер-лейтенант Штайнмайер и один обер-ефрейтор из 161-й дивизии, которые 23 сентября вышли к германским войскам в районе Семиградья (Трансильвании).
Был совершенно оборванный и едва узнаваемый один из офицеров 79-й дивизии — единственный вернувшийся из состава всей дивизии.
Был обер-лейтенант Барон из 444-го разведбатальона корпуса, который с пятью солдатами 258-й дивизии вечером 3 октября вышел к германской передовой у Ноймаркта (Венгрия), тогда как командир LII корпуса генерал Бушенхаген с восемью солдатами пешком добрался до Карпат и в лесу западнее Бакэу 13 сентября из-за предательства румын был выдан русским.
Был капитан Платц из 258-й дивизии, который с десятью солдатами 7 сентября на венгерской границе вышел прямо к германской передовой, прежде чем она была отведена назад.
Был тот 21-летний ефрейтор из 376-й дивизии, который 8 сентября после десятидневных скитаний вышел в расположение одной из частей 4-й горнострелковой дивизии, на следующий день в ее рядах принял участие в бою и спустя шесть дней попал в русский плен.
Ниже мы приводим рассказы некоторых из этих солдат.
Обер-лейтенант Барон (444-й разведбатальон корпуса):
«28 августа — собрались в лесу южнее Хуши. Здесь я доложился генералу Бушенхагену, увидев его сидящим на опушке леса. Вместе с ним были подполковник Вольман, его помощник по разведке, и обер-ефрейтор Штайн, его денщик. Солдаты в разговорах между собой рассказывали об отважном поведении генерала во время броска через заболоченное пространство на Пруте. Сам генерал держался уверенно и считал, что мы вполне сможем пробиться к новой германской линии фронта.
После краткого отдыха мы продолжили движение в западном направлении. Когда стемнело, встали лагерем на ночевку. С немногими еще остававшимися при мне солдатами я держался поблизости от нашего генерала. Он вкратце переговорил со мной о наших планах.
В последующие дни и ночи мы двигались в юго-западном направлении. Довольно часто приходилось вступать в боевое соприкосновение с неприятелем. Есть было практически нечего, разве что то один, то другой из нас еще находил где-то у себя в карманах остатки пайкового шоколада. Чтобы заглушить чувство голода, мы грызли созревшие на полях кукурузные початки. Из-за постоянно терзавшего нас голода наши физические силы быстро слабели. Дважды нам удавалось выпросить немного хлеба, а однажды нам даже дали вина. К сожалению, всего этого было так мало, что никто из нас ни разу так и не наелся досыта. Все это время блужданий в густых лесах, без дорог и тропинок, генерал оставался для нас образцом спокойствия и уверенности.
В течение 28 и 29 августа на нас наткнулись майоры Брюкнер и Дитфельд и капитан Виссиг. Генерал Бушенхаген намеревался двигаться в юго-западном направлении. Он предполагал, что в окрестностях Бырлада есть вероятность выйти к германским позициям. Ранее сообщалось, что на Серете планировалось создать новую германскую оборонительную линию, и генерал предполагал, что на рубеже рек Тротуш-Серет новую передовую уже могут занимать германские войска. Как потом стало известно, это предположение оказалось обманчивым. Рассказы местных жителей звучали еще менее обнадеживающе и противоречили друг другу. Одни рассказывали, что фронт проходил уже по перевалам Карпат, в то время как другие утверждали, что русские уже заняли Будапешт. На этой стадии мы решили уклониться к западу и западнее городка Онешти перебраться через Тротуш. Отсюда генерал намеревался продвигаться долиной Слэника вверх по течению этой реки, а затем преодолеть Карпаты. О сдаче в плен в нашей команде никто даже не помышлял. Мы были полны решимости, если окажется необходимым, добраться даже до Будапешта. Во время переходов и сражений в протянувшейся юго-западнее Хуши лесистой местности я, как адъютант командующего, получил от генерала задание вести передовую группу (я был счастливым обладателем походного компаса), отражать удары русских, наносить контрудары и перехватывать разведгруппы неприятеля. Должен сказать, что все это мне удавалось.
Все добытые продукты честно делились между всеми. Красное вино в сочетании с захваченными у русских сухарями действовало довольно сильно, к сожалению, пропитания удавалось добыть очень мало. Нам еще везло в том, что ночи стояли довольно теплые, а днем было даже жарко. Поскольку показываться днем из леса нам было нельзя, то часто нас донимал не только голод, но и жажда. Дожди начались только тогда, когда мы добрались до Серета.
На 28 августа в нашей боевой группе еще было около 2 тысяч человек, но в последующие дни это число все больше и больше сокращалось. Мы теряли людей убитыми, ранеными и попавшими в плен. Некоторые, обессилев от голода или болезней, тоже отставали от нас. Но большинство наших людей мы потеряли во время ночных переходов по густым лесам и во время стычек с преследующими нас русскими. Через четверо суток в группе все еще оставалось около 500 человек.
1 сентября у селения Албешти (к востоку от Красны на реке Бырлад) мы подошли к краю большого лесного массива. Дальше путь вел по совершенно открытой равнине. Покинуть скрывающий нас лес и двигаться дальше по открытой местности для нашей все еще сильной боевой группы было неприемлемо. Генерал принял решение разделить нашу группу на более мелкие отряды по тридцать человек. Сам же я оказался в одном отряде вместе с генералом.
В ночь с 1 на 2 сентября мы под сильным обстрелом вырвались из леса на простор равнины. Около двух часов, спасая свои жизни, мы двигались только перебежками. Затем нам все же удалось уйти от погони. В ту же ночь мы еще смогли пересечь долину реки Бырлад. В течение следующих дней мы миновали область между Бырладом и Серетом. Днем мы скрывались в небольших перелесках, а ночами двигались дальше. Часто мимо тех мест, где мы скрывались, проходили колонны русских, но нас они не замечали. Переходы потребовали от нас все до последних сил. В течение каждой из ночей приходилось по семь-восемь раз подниматься и спускаться с холмов, пересекать бесконечные кукурузные поля, держаться подальше от проезжих дорог и поселков. Лишь трижды за все это время мы заходили по ночам в небольшие румынские села, чтобы разжиться там какой-нибудь едой. Добыть удавалось очень мало, русские уже успели провести в этом отношении основательную работу. Все же там нашлось кое-какое продовольствие, ставшее приятным дополнением к молодым початкам кукурузы, которыми мы постоянно питались. Нам удалось достать даже немного молока, которое было отдано самым ослабленным, пару раз нам перепало по нескольку яиц, мамалыга и виноградное вино. Генерал Бушенхаген, разумеется, получал такую же долю, что и остальные.
Поскольку ночного отдыха мы были лишены, то наши силы, несмотря на эту малую подкормку, быстро убывали. Особенно изматывали подъемы и спуски с холмов. Обычно мы старались подниматься по глубоким канавам или оврагам, промытым дождевой водой, на склонах холмов. Все чаще нам приходилось делать остановки для отдыха. При каждой такой остановке я сразу бросался на землю и тут же засыпал.
В ночь с 6 на 7 сентября мы подошли к реке Серет. Весь световой день мы скрывались в прибрежном лесу. При этом только чудом нам удалось ускользнуть от внимания красноармейцев, которые прошли через этот лес. С наступлением ночи мы форсировали Серет вплавь, переправившись на западный берег реки. Также незамеченными нам удалось перебраться и через плотно охраняемое русскими шоссе Бузэу-Аджуд. После шоссе мы снова двигались по большому лесному массиву. К его западной границе мы подошли в ночь с 8 на 9 сентября. Здесь русские устроили сильный заслон, который должен был перехватывать остатки разбитых германских групп. Прорваться сквозь него было нереально. Поэтому в последующие ночи мы уклонились от него несколько севернее. Как и раньше, в течение светлого времени суток мы скрывались в лесах. Однажды мы столкнулись с русскими, при этом большая часть нашей группы в ужасе бежала. В ночь на 11 сентября нам, наконец, удалось миновать этот заслон. Затем мы снова повернули к юго-западу, незамеченными пересекли шоссе Бузэу-Онешти и на рассвете 12 сентября стояли на холме около населенного пункта Карактаул. Нигде вокруг не было видно лесов, само село было занято врагом, который мог нас заметить. Чтобы затруднить преследование, генерал принял решение разделить нашу группу, в которой еще было 25 человек. Со мной пошли девять бойцов. Времени на разговоры и рассуждения не оставалось. Мы договорились, куда кому идти. Генерал Бушенхаген решил двигаться со своей группой на северо-запад. Я со своими людьми предпочел направиться в западно-юго-западном направлении...»
Капитан Платц (258-я пехотная дивизия)[146]:
«Пробившись через заслон русских (29 августа), мы быстро добрались до Бырлада, через который перебрались по неповрежденному мосту. Сопротивления неприятеля не было. Множество солдат, в основном пеших, и лишь немногие на мотоциклах, двигались на запад. Поскольку я располагал плавающим автомобилем-вездеходом, то поехал напрямик, не придерживаясь дороги. Около заболоченной низменности подсадил к себе офицера из штаба 370-й дивизии, который не мог идти из-за раны. Около 10.00 мы добрались до поселка Фолтешти. Перед деревней я заметил начальника штаба 258-й дивизии, который тоже двигался на запад. Он переговорил со своим коллегой из 376-й дивизии. Оба они согласились с тем, чтобы после двухчасового отдыха продвигаться дальше на запад в направлении на Кронштадт (Брашов. — Ред.). После окончания отдыха, во время которого солдаты продолжали подходить из района котла в Вуткани, я выехал из деревни вместе с начальником штаба 258-й дивизии в сопровождении еще восьми грузовиков в направлении Силистеи. Прибыв туда, мы узнали у местного населения, что русские войска уже двигаются по шоссе западнее Силистеи, однако в окрестностях их пока нет.
