Фильтрацией в «СМЕРШе» занимался 2-й отдел контрразведки. Первичная проверка бывших военнослужащих Красной армии была одной из тех задач, которую решали три отделения 2 отделов управлений КР «СМЕРШ» фронтов. На армейских сборно-пересылочных и фронтовых проверочно-фильтрационных пунктах (ПФЛ) эта проверка проводилась путем личного досмотра и письменных объяснений об обстоятельствах пребывания в плену. Только затем проводился допрос, в ходе и после которого оперативники контрразведки выявляли противоречия в ответах и организовывали агентурное изучение подозреваемых. На каждого проверяемого заводилось дело с протоколами допроса и заключением по результатам фильтрации. На подозреваемого заводилось дело-формуляр с приобщением материалов оперативного характера. Фильтрация завершалась во фронтовом ПФЛ, где соответствующая работа продолжалась в течение двух месяцев (соответственно, в СПП и ПФЛ — пять — десять дней). В ПФЛ работа велась в оперативном и следственном направлениях с учетом проведенной фильтрации на СПП и ПФП.
Следует отметить, что по масштабам и размаху, силам и средствам оперативно-розыскная и следственная работа по фильтрации военнопленных вражеских армий, бывших советских военнопленных, а также репатриантов из числа советских граждан не имела аналогов в истории спеслужб мира. Не потому ли случались перегибы?
«Об организации репатриационной комиссии было официально объявлено 24 октября 1944 года, то есть через неделю после того, как Идеи на совещании в Москве пообещал Молотову лично проследить за возвращением всех потенциальных репатриантов на родину, — рассказывает Н. Толстой. — Главой комиссии был назначен генерал-полковник Филипп Голиков. Это назначение представляется весьма любопытным. Ведь с точки зрения советских руководителей, все советские солдаты, попавшие в плен, заслуживали сурового наказания — ибо в плен их могла привести либо трусость, либо нерадивость. Но тогда — не странно ли, что руководство репатриационными операциями Сталин поручил одному из самых трусливых и несостоятельных советских генералов? Более того, Голиков был из тех военачальников, на ком лежала главная вина за неподготовленность СССР к войне — за неукомплектованность армии, вследствие чего в первую очередь и попадало в 1941 году в плен большинство советских солдат. Будучи с июля 1940 года начальником Разведывательного управления генерального штаба, он совершил на этом посту множество непростительных ошибок. Позже, во время обороны Сталинграда, Хрущев подал рапорт о том, что Голиков панически боится немцев, и Голикова с поста сняли.
Под стать начальнику был заместитель Голикова по репатриационной комиссии — генерал К.Д. Голубев: настоящий гигант, но, по словам генерала Дина, “его умственные способности никак не соответствовали размерам его тела”.
Впрочем, роль Голикова и Голубева в реальной работе комиссии оказалась ничтожной, они являлись всего лишь представительными манекенами. Настоящую же работу выполняли Главное управление контрразведки (ГУКР) — за границей, и НКГБ — внутри страны».
Ни Голиков, ни Голубев, конечно же, не были ни идеальными людьми, ни выдающимися военачальниками. Тем не менее стоило бы Н. Толстому все же более подробно изучить биографии этих людей, прежде чем выставлять их трусами и дураками, да еще со слов Хрущева (эдакого «авторитетного полководца») и генерала Дина, не менее «авторитетного», потому что был из того же мира, где нас ненавидели и продолжают ненавидеть…
Филиппа Ивановича Голикова назначили на эту должность, потому что в самом начале Великой Отечественной войны он возглавлял советскую военную миссию в Англии и США, где вел переговоры о военных поставках для Советского Союза. С тех пор прошло не очень много времени. Контакты остались, и в новом назначении был определенный смысл. А между этими назначениями он командовал армиями и фронтами до апреля 1943 года, когда являлся начальником Главного управления кадров. Может, Голиков и боялся немцев, как сообщал Н.С. Хрущев, однако к ним не перебежал и в плен не попал.
Константин Дмитриевич Голубев действительно был у Голикова сначала заместителем, а потом и 1-м заместителем после тяжелого ранения, полученного в боях под Витебском в мае 1944 года. Генерал-лейтенант Голубев командовал тогда войсками 43-й армии. За свою службу этот военачальник, прошедший не одну войну, начиная с Первой мировой — офицером, прошел все командные должности, в 1926 году окончил Академию им. Фрунзе, а в 1938 году — Академию Генштаба. Он же командовал армией в оборонительных операциях на белостокском направлении, в Смоленском сражении. Выходил из окружения во главе небольшого отряда, а не один с походно-полевой женой, как Власов. Голубев умело руководил войсками армии при прорыве обороны противника и овладении городами Ярцево, Демидов и другими населенными пунктами.
Как происходила процедура регистрации, сбора советских граждан для их возвращения на родину и фильтрация, написано немало, особенно на Западе. Однако мне удалось найти воспоминания именно советских людей из числа военнопленных. Они писали «в стол», поэтому не верить им невозможно.
Юрий Владимирович Владимиров вспоминал: «Двое вооруженных часовых пропустили нас в городок, объяснив, где располагаются пункты регистрации, соответственно — для тех, кто имел военное звание не выше старшины, и для офицеров. После регистрации всем предоставлялось место для проживания в военном же городке, но офицерам — отдельно от рядовых.
Пришли в предназначенный для нас пункт регистрации и с удивлением узнали, что рядовых военнопленных будут регистрировать и содержать в дальнейшем месте с гражданскими лицами. Однако гражданских лиц мужского пола в возрасте от 18 до 60 лет, которых регистрировали и включали в одну и ту же компанию вместе с военнопленными, оказалось очень мало.
Итак, мы пришли на регистрационный пункт и получили там для заполнения соответствующий бланк, на котором написали основные сведения о себе: фамилию, имя, отчество; дату и место рождения, время призыва в армию; род и номер воинской части, в которой воевал; военное звание; дату, место и обстоятельства пленения; номер и место нахождения лагеря, где содержался; дату и место освобождения из плена; кем и каким образом освобожден и т.д. Затем в соседней комнате нам выдали талоны для ежедневного пищевого довольствия, а также обеда и ужина в столовой на территории военного городка.
Столовая была очень большой и практически неограниченно снабжалась мясом — в военном городке имелась бойня, куда красноармейцы ежедневно пригоняли из дворов местных крестьян коров, которых с ходу превращали в мясо. Поэтому после прохождения регистрации мы вдоволь поели очень вкусный мясной суп и гуляш с вермишелью. В этой же столовой мы получили хлеб и сахар на завтрак.
Мы поселились в отведенной нам большой комнате на втором этаже ближайшего к столовой трехэтажного дома. Там за большим столом уже пировали ранее поселившиеся обитатели…»
Иван Ксенофонтович Яковлев: «Нам, четырем холостякам, досталась удобная комната с койками и чистой постелью в квартире старой немки. В этом же городе, в центре, разместилась и наша репатриационная миссия из нескольких офицеров и взвода солдат. Сначала нас не беспокоили: зарегистрировали, выдали талоны на продукты, по которым можно было питаться в городских столовых или отовариваться в магазинах. Ждали, пока соберется большая часть репатриантов, зарегистрированных у американцев. Но не все из них спешили на сборный пункт. Иные пережидали, стремясь узнать возможные последствия возврата. Были такие, кто боялся возмездия за предательство, жестокость в лагерях военнопленных или службу у немцев. Наши представители требовали от союзников репатриации всех советских граждан. У тех такого желания не было, поэтому наши офицеры мотались по всей округе, собирая своих соотечественников.
Всех прибывающих регистрировали, бывших военнопленных зачисляли в роты, батальоны, назначая из них же командиров подразделений. Гражданское население размещали по группам, с учетом их прежнего места жительства. Военные занимались строевыми учениями, политзанятиями, несли караульную службу, патрулировали улицы, следя за порядком в городе. В остальное время репатрианты были свободны, занимались своими делами. (…)
Вся ответственность за порядок и сохранность имущества немцев возлагалась на советскую миссию. Так был создан сборный пункт. Немцам ничего не оставалось, как выполнить требование союзников, разместить всех репатриантов в домах горожан и обеспечить им человеческое проживание. Была организована русская комендатура, коей подчинялись немецкие городские власти.
Таким образом, в западной части Германии, в городе Гревен, временно был образован оазис советской земли. Наша комендатура понимала политическое значение этого “оазиса”, поэтому создавала не только приличные условия проживания советских граждан, но и следила за дисциплиной и порядком в городе. Основная задача миссии состояла в том, чтобы как можно больше вернуть на родину советских людей и не дать союзникам возможности оставить их на Западе. К репатриантам относились доброжелательно. (…)
