Сотрудничество с иностранными фирмами было выгодным для Красной армии. Но Артузов и его контрразведчики крайне настороженно относились к экономическому сотрудничеству с иностранцами, считали инвесторов и работавших в России заграничных специалистов шпионами. Возможно, потому, что советские разведчики в Германии работали под прикрытием совместных советско-германских торговых компаний. Главная их задача состояла в краже промышленных секретов. Разведчики крали патенты, изобретения и под чужим именем привозили в Советскую Россию немецких инженеров, которые соглашались за вознаграждение раскрыть секреты своей фирмы.
Всего за десять месяцев 1924 года, докладывал Артузов, органами ОГПУ арестованы 926 иностранцев. Из них 110 освободили, 463 выслали, остальных отправили за решетку. За связь с иностранцами арестовали 449 человек.
Цифры – очевидно дутые. Шпионаж такого масштаба не могли себе позволить все европейские разведки вместе взятые. Но контрразведчики Артузова демонстрировали масштабную борьбу с иностранцами, пренебрегая возражениями хозяйственников, которые дорожили работавшими в России специалистами и иностранными концессиями.
Профессиональным экономистам с самого начала стало ясно, что чекисты мешают развитию экономики страны.
Леонид Борисович Красин, уважаемый в партии человек, талантливый инженер, пытался после революции наладить внешнеторговые отношения Советской России с внешним миром. Он писал Ленину 8 ноября 1921 года, что нормальное экономическое сотрудничество с западными державами вполне возможно. Главное препятствие, недвусмысленно объяснил Красин, это произвол чекистов:
«Пока некомпетентные и даже попросту невежественные в вопросах производства, техники и т. д. органы и следователи будут гноить по тюрьмам техников и инженеров по обвинениям в каких-то нелепых, невежественными же людьми изобретенных преступлениях – «техническом саботаже» или «экономическом шпионаже», ни на какую серьезную работу иностранный капитал в Россию не пойдет…
Ни одной серьезной концессии и торгового предприятия мы в России не установим, если не дадим каких-то определенных гарантий от произвола ВЧК».
Красин был прав в своем пессимизме. Артузов доложил Дзержинскому, что работающие в России немцы – чуть ли не поголовно шпионы, и предложил все эти концессии ликвидировать. Точка зрения чекистов возобладала.
Несмотря на невероятные усилия иностранных шпионов, уверенно докладывал Артур Артузов, успехи иностранных разведок ничтожны:
«Контрразведывательному отделу ОГПУ удалось поставить борьбу со шпионажем на такую ступень, при которой главные европейские штабы (относительно английского ввиду непроверенности утверждать не можем) были снабжены на 95 процентов материалом, составленным по указанию Наркомвоен и НКИД и имеют, таким образом, такое представление о нашей военной мощи, как этого желаем мы.
Остальные пять процентов просачиваются через заградительную сеть нашей контрразведки – по преимуществу из заграничной полосы и имеют, таким образом, местное значение, не могущее влиять на общую картину…
Кроме того, целый ряд иностранных разведок, как польской, эстонской и отчасти (работа только начинается) французской, находится всецело в наших руках и действует по нашим указаниям…
Нам удалось получить целый ряд шифров и кодов, на основании которых большинство телеграфных сношений иностранных государств нам известно. Техническому отделу КРО удалось ряд миссий оборудовать специальными техническими приспособлениями. КРО ОГПУ перлюстрирует периодически ряд иностранных дипломатических почт, а также всю корреспонденцию отдельных иностранцев. Кроме того, проводится оперативная работа в заграничных вагонах».
В международных вагонах чекисты охотились за иностранными дипломатическими курьерами. Одних пытались соблазнить красивые женщины, работавшие на контрразведку, другим подсыпали снотворное в надежде выманить у сонного дипкурьера его драгоценную сумку хотя бы на пару часов. В оперативную группу включали фотографа, который быстро переснимал документы, если удавалось добраться до дипломатической переписки.
Чекисты часто действовали неумело, и, когда посольства это обнаруживали, возникал скандал. Объясняться приходилось Наркомату иностранных дел.
В 1927 году Артузова назначили помощником начальника секретно-оперативного управления ОГПУ, которое объединяло все оперативные отделы, кроме иностранного, и освободили от должности начальника контрразведки. Артузов, оставшись без реального дела, переживал. Начальником управления был Генрих Ягода. Они друг друга не любили.
В январе 1930 года Артузова перевели в иностранный отдел ОГПУ (сначала заместителем начальника). С 1 августа 1931 года Артур Христианович Артузов – начальник иностранного отдела и член коллегии ОГПУ. Это пик его карьеры.
Иностранный отдел состоял из шести отделений:
1– е занималось нелегальной разведкой
2– е контролировало въезд в страну и выезд из СССР.
3– е отвечало за разведку в капиталистических странах.
4– е отвечало за разведку в соседних странах – Литве, Латвии, Эстонии, Польше и Финляндии.
5– е занималось борьбой с белой эмиграцией.
6– е отвечало за разведработу на Востоке.
7– е было своего рода внешней контрразведкой – занималось «обеспечением безопасности советских колоний».
8– е занималось научно-технической разведкой.
Внешняя разведка стала необходимой для политического руководства и отвоевала себе особое положение в извечном конфликте с дипломатией.
Члены политбюро довольно быстро осознали, что нужно разделить разведку и дипломатию и не компрометировать полпредов конспиративной деятельностью: «Безусловно запретить всякую нелегальную работу и деятельность как послам и ответственным лицам советских представительств за границей, так и курьерам, и всяким другим служащим».
Взаимоотношения между дипломатами и разведчиками складывались трудно. Хотя поначалу дипломаты еще могли отстоять свои права с помощью партийного аппарата.
17 июля 1924 года политбюро приняло постановление:
«В дальнейшем назначение основных резидентов ГПУ в состав дипломатического корпуса производить по соглашению с секретарем ЦК».
Феликс Дзержинский – в отличие от своих наследников – старался ладить с дипломатами. 23 мая 1925 года он даже обратился в политбюро с неожиданным предложением включить в состав коллегии наркоминдела его заместителя Менжинского:
«В связи с информацией, организованной ОГПУ по иностранным делам, а также с нашей борьбой со шпионажем и организуемой капиталистическими странами контрреволюцией был бы очень желателен в интересах дела и обороны страны более тесный контакт нашей работы с НКИДелом».
Но чем дальше, тем реже дипломаты побеждали в ведомственных конфликтах с разведкой и контрразведкой.
Нарком Чичерин писал в своем политическом завещании:
«Руководители ГПУ были тем невыносимы, что были неискренни, лукавили, вечно пытались соврать, надуть нас, нарушить обещания, скрыть факты…
ГПУ обращается с НКИД, как с классовым врагом… Внутренний надзор ГПУ в НКИД и полпредствах, шпионаж за мной, полпредами, сотрудниками поставлен самым нелепым и варварским образом…»
Еще в конце 1923 года секретная экзаменационно-проверочная комиссия ЦК провела массовую чистку наркома иностранных дел, убирая всех «неблагонадежных». Комиссия рекомендовала ЦК ввести в штат загранучреждений сотрудников госбезопасности для «внутреннего наблюдения» за дипломатами и их семьями.
Такая практика существует и по сей день.
Григорию Беседовскому, который в 1929 году оставил свой пост в советском полпредстве в Париже и попросил у французов политического убежища, Чичерин говорил:
– Меня тоже подслушивают. У меня делали здесь, в кабинете, ремонт и, несомненно, этим ремонтом воспользовались, чтобы установить микрофонный аппарат. Менжинский даже не считает нужным скрывать это обстоятельство. Он как-то сказал мне: «ОГПУ обязано знать все, что происходит в Советском Союзе. И мы достигли того, что наш аппарат прекрасно справляется с этой задачей».
Политбюро не один раз создавало комиссии для урегулирования отношений между чекистами и дипломатами.
Из протокола заседания политбюро N 25 1928 года:
«Принять предложение т. Литвинова о создании постоянной комиссии для разрешения возникающих между НКИД и ОГПУ спорных вопросов…»
В те времена с чекистами еще можно было спорить. Госбезопасность не была всевластной.
«Между разведкой и Наркоматом иностранных дел всегда шла жестокая борьба за влияние… Почти всегда сведения и заключения этих двух учреждений по одним и тем же вопросам расходятся между собой… Борьба принимает особенно острые формы при назначении сотрудников за границей и продолжается за границей между послом и резидентом», – отмечал Георгий Атабеков, бежавший на Запад разведчик.
