Ознакомительная версия.
Но это когда еще будет, а сейчас офицерское многоборье процветает и манит многообразием своим, возможностью реализовать дерзновенные планы физического развития воинствующих эмбрионов.
«Да, четыре в одном — это сильно, — думал Серега. — Ну ладно, гимнастику и плаванье подниму с колен продолжительного перерыва, стрелять научат, а вот с бегом… Ну что же, придется попотеть основательно». В то время он еще не представлял, насколько придется «основательно» и не только в беге, но решение созрело и скоро стало реализовываться. Дальнейшее развитие событий показало действенность принятого решения — физически Сереге и его многочисленным товарищам по «несчастью» было тяжеловато все годы тренировок (две тренировки в день — обычное дело, а уж когда начинаются предсоревновательные сборы…).
Однако помимо неоценимой жизненной устойчивости, которую серьезные занятия спортом помогают приобрести на долгие-долгие годы вперед (с поправкой на неизбежные травмы), спорт давал еще и ощутимые преимущества в ходе учебы. Спорт предоставлял, например, недоступную многим военным свободу. Не надо было ни у кого и ничто у кого-то лизать, чтобы выйти в город. Увольнительная записка всегда в кармане, т. к. бассейна и тира на территории военно-учебного заведения, слава Богу, не было, а тренировки были ежедневными без выходных и праздничных дней. Кроме того, появилась возможность самостоятельно планировать свое учебное время. Например, не посещать бесполезные занятия, вроде занятий по сугубо военным кафедрам (зачем, спрашивается, будущему лейтенанту-инженеру знать состав мотострелковой дивизии с точностью до количества шанцевого инструмента в минометном взводе?), а использовать это время для получения профильных инженерных знаний. Заметим, некоторые из сугубо военных кафедр представляли из себя заповедник старых и не очень старых маразматиков, которые были переведены из войск на преподавательские должности, как говорится, от греха подальше, пребывание их в войсках уже было не просто бесполезным для обороноспособности страны, а становилось для обороноспособности этой уже попросту опасным. Особенно заслуженные сугубо военные преподаватели могли в ходе лекции на полном серьезе поделиться с обучаемыми особого рода сокровениями приблизительно следующего содержания: «Ядерная бомба — она всегда почему-то попадает в эпицентр ядерного взрыва. Вот куда ни брось ее, заразу, а она, сволочь такая — хлоп, и опять в эпицентр. Ну ладно, попала себе и попала. Затем облако в виде прямоугольного овайла…» и т. д., и т. п… Или же горе-лектор вдруг впадал в следующие отвлеченные рассуждения: «Вот, предположим, над горизонтом появилось N самолетов противника… нет N для нас будет слишком много, лучше пусть будет — M» и стирал рукавом с доски не понравившееся ему обозначение).
Но это все еще будет впоследствии. А тем временем процесс поступления все еще длился и длился. Отцы же командиры, видимо, во грехе пребывая, кощунственно нашептывали: «Не забывайте, при поступлении надо любой ценой избавляться от конкурентов, должен действовать великий принцип „ЧЧВ“ («человек человеку волк»). Да, кстати, вы случайно не можете пояснить, откуда образовался синяк под глазом у абитуриента Зузина? Жаль, что не знаете. А то, глядишь, и лишний балл мы где-нибудь вам приплюсовали. В следующий раз надо бы вам повнимательнее быть. Что-нибудь такое вовремя подметить и сразу же нам обо всем подробненько взять так и доложить. Нет-нет, не заложить. Где вы только слово-то такое мерзкое взяли. Тьфу на вас. В армии это называется — доложить! Отвыкайте от гражданского лексикона». Часто цитировали военноначальствующие, во грехе своем пребывая, стилизованную ими под библейскую поганенькую такую фразочку. Смысловое содержание фразочки, однако, очень сильно контрастировало с основными положениями Святого писания и звучала (в нормативной транскрипции) следующим образом: «Нае… Тьфу. Обмани ближнего своего, либо он нае… (еще раз: тьфу, тьфу) обманет тебя и возрадуется».
Наконец поступление завершено. Первое за месяц посещение бани (грязность и вонючесть — один из тестов на предмет определения потенциальной способности абитуриента всю оставшуюся жизнь терпеть тяжести и лишения). Недолгий праздник чистоты молодого тела и, наконец-то, курс молодого бойца.
Курс молодого бойца — исколотые швейной иглой руки (нет предела совершенству в пришивании к военной форме каких-либо украшений — погон, петлиц, шевронов и т. д.). Мгновенно чернеющие, только что подшитые белоснежные подворотнички. Портянки, сапоги, мозоли и нескончаемая шагистика: «Строевым шагом, от меня и до следующего столба, шагом марш!». А что? Некоторым военным это пока даже очень нравится. Строй ведь облагораживает военного. Облагораживает и каким-то образом даже дисциплинирует.
Но вот досада-то! Облагораживающее хождение часто прерывается зубрежкой основных уставных положений. Хотя любой военный (если вы у него, конечно же, спросите) тут же вам с готовностью пояснит, что даже если неглубоко, поверхностно так, вникнуть в содержание уставных дисциплинарных положений, можно всю богатую, разностороннюю суть их свести к двум коротким статьям:
Статья 1. Командир всегда прав.
Статья 2. Если командир не прав — смотри Статью 1.
Вообще-то, этот курс не имеет никакого отношения к молодым бойцам. Молодой боец, должен по окончании курсов иметь хотя бы минимальные навыки участия в том самом бою. К примеру, решили враги приурочить нападение на нашу могучую Родину ко дню окончания курсов каким-нибудь нашим молодым еще бойцом. Милости просим, господин супостат! На этот раз вы крупно просчитались. Надо было раньше нападать, когда молодой боец не мог в считанные минуты окопаться. Не мог пусть не очень метко, но уверенно стрелять в сторону врага. Не мог уверенно метать в приближающихся врагов определенного типа гранаты, не впадая в ступор при снятии чеки. Не мог уверенно наступать. Наступать, не бравурно развернув свою еще впалую грудь и четко чеканя шаг, зафиксировав на морде своего лица выражение идиотического восторга, как это часто показывается в героически-лживых кинофильмах, а наступать в некрасивом полуприсяде, втянув голову в плечи, часто и значительно меняя направление своего настырного и неотвратимого продвижения. Надо было совершать, господа нехорошие, свое вероломное нападение, когда молодой боец еще не мог споро преодолевать проволочные заграждения и форсировать (хотя бы небольшие) водные преграды. А сейчас он все это может, не говоря уже о художественном шитье. Поэтому дудки вам, господа захватчики — крысиное племя, веками охочее до земли русской. Теперя фокус не пройдет! Теперя нам с вами и воевать-то уже неинтересно.
Вот таков-то и должен быть образ настоящего молодого бойца, закончившего настоящие курсы. А у поступивших военных вся подготовка сильно напоминает курсы молодого портного, по совместительству разнашивающего барину сапоги, наматывая километры своего строевого передвижения. А когда в монотонной шагистике вдруг образуется пауза, «молодые бойцы» с головой погружаются в чтение очень специфической литературы неизвестного автора, пытаясь найти там что-нибудь для себя полезное Ну, например, то, что «необходимо на войне». Никак. Статья 1, меняется Статьей 2. (Между прочим, на многих экземплярах бесчисленных томов этой литературы есть такая пометочка: «Настоящее издание общевоинских уставов предназначается для вневойсковой подготовки…». Ну конечно! Какая у начинающего военного портного может быть войсковая подготовка?)
И что в итоге получается? В конце этих отстойных курсов? Ну, к примеру, если какое вдруг очередное вероломное нападение неожиданно случится? Что предстанет, в конце-концов, пред кровожадным взором увешанного всевозможным оружием коварного «вероломца»?
А недоуменному взору этого супостата предстанет уныло бредущая куда-то колонна понурых и хромающих инвалидов, наспех наряженных в военную форму с аккуратно пришитыми на нее шевронами и ослепительно белыми подворотничками. Стертые ноги военных инвалидов облачены в резиновые советские кеды, за спинами бредущих болтаются непристрелянные АКМы с пустыми магазинами, а на боку каждого из них топорщится противогазная сумка с противогазной же маской без фильтра (фильтр сильно затрудняет дыхание в противогазе и поэтому является для военных не только лишним, но еще и очень вредным элементом). Завершающим штрихом этой удручающей картины является свернутая скаткой шинель, тяжелым лошадиным хомутом пригибающая каждого военного инвалида к земле.
Враг будет обескуражен. Он не станет стрелять в инвалидов. Враг очень расчетлив: зачем ему без толку тратить патроны? Затаив корыстную надежду на извлечение хоть какой-то для себя выгоды, враг, наверное, все же возьмет инвалидов в плен с целью выпытать у них хоть какую-нибудь военную тайну: «Как боэвой порядк наступлэн мотстрелок батален? Отвэчат, русиш швайн!» «Май нихт ферштейн, — будет, наверное, лепетать очередной допрашиваемый инвалид, — этого я вообще не знаю, могу вам доложить только обязанности военного в строю!» «Тьфу-тьфу, майн гот!» — в отчаянии тогда схватятся за голову захватчики и спешно покинут территорию страны. Эту страну ведь невозможно победить. Потому как некого. Не с кем тут пока сражаться. Но это — пока. У военных, ставших теперь обучаемыми военными, все еще впереди.
Ознакомительная версия.
