Но самым популярным приобретением для основной массы советских военных, особенно низшего звена, оставалось все-таки дешевое египетское золото. Даже некоторые солдаты могли позволить себе купить какую-нибудь недорогую безделушку. Кстати, для солдат-срочников перед отправкой домой гуманно организовывали поездку на каирский базар за покупками.
Это было единственное в своем роде место — легендарный каирский базар — земля обетованная для желающих купить подешевле и поразнообразнее. Но, как всегда на любом базаре, здесь надо было держать ухо востро, чтобы не всучили втридорога какое-нибудь барахло вместо желанной покупки. «Самое главное место — это знаменитый каирский базар, как окрестили его наши — «бакшишка». Потому, что за каждую покупку требовали «бакшиш». Базар, который нельзя обойти за сутки. Целые улицы золотых изделий, тканей, обуви, всевозможных сувениров, выдаваемых за древности. Улица с электроникой со всего мира. Одна поездка была специально для покупки «Панасоника» для г-ла Степанова, чтобы не впарили бэушный.
Арабский базар — это прежде всего театр, где каждый торговец ставит свой спектакль. Причем почти всегда на языке покупателя. Прохожу мимо магазина, в дверях зазывала через микрофон зазывает покупателей. Говорю: «Чего ты орешь?» Тут же в ответ на русском языке: «На микрофон, поори и ты». Магазин кожаных изделий, сразу показывают товар во всей красе. Валят гору сумок на прилавок, называют цену в пять раз выше реальной, мол, только для русских так дешево. Когда я заговорил на арабском и стал называть цены с точностью до копейки, возникла «немая сцена». Сразу усадили в кресло, стали предлагать чай, кофе…»[59]
Те же, кто был чином повыше и мог хотя бы изредка выбираться за колючку в близлежащие городки, сами выбирали себе магазины по душе. С. Г. Нечесов вспоминал о своих вылазках в Эль-Фаюм: «Как только выходишь из машины, окружает орущая толпа детворы, хором раздается: «Мистер, мумкен ырш» — можно копейку, отвечаешь: «Мафиш фулюс» — нет денег, тут же несется: «Мумкен сигара» — в смысле, давай сигарету. И так идешь в сопровождении хора.
Главная улица — вдоль центрального оросительного канала, по бокам улицы один за другим — магазины, кофейни. На магазинах подняты металлические шторы, ощущение, будто идешь по одному сплошному магазину. Каждый зазывает к себе, старается показать свой товар, и неважно, что у тебя нет денег, но ты увидишь его товар и в следующий раз придешь к нему.
Саня встречает в городе своих аскариков-прожектористов (они на «фантазее», то есть в увольнении). Где, на какой войне давали увольнение домой регулярно? Кино…
Познакомили меня с хозяином ювелирного магазина, звать его Ганди. Потом, когда вьгучил немного язык, с ним были неплохие отношения. Он мне рассказывал всю технологию торговли золотом — что почем, откуда берется, как формируется цена, где что изготавливается.
Интересно оказалось. Война войной, а бизнес есть бизнес. Золото добывалось в Южной Африке, оттуда шло в Израиль, из него контрабандой в Александрию и дальше — к производителям и в торговлю. В большинстве случаев сами торговцы были мастерами-ювелирами, они изготавливали изделия по вкусу местных потребителей. Поэтому нашим не всегда нравились, но надо было суметь объяснить, что ты хочешь, и тогда через несколько дней получишь то, что просил.
В Эль-Фаюме впервые увидел, что такое настоящая торговля, настоящие торгаши в хорошем смысле этого слова. Стало понятно, что в СССР торговли не было в принципе, было распределение, не более того. Ежедневно в центральной газете «Аль-Ахрам» («Пирамиды») на третьей странице внизу печатался не курс валют, а курс золота. Цена одного грамма 19- и 21- пробы чуть меньше одного египетского фунта. Египетский фунт к рублю -2,04–2,06 рубля за фунт. По этому курсу (он печатался в «Известиях») нам начисляли «зарплату». Зарплата была установлена в инвалютных рублях, правда, никто их в руках не держал, это было что-то виртуальное. Они были и не были одновременно. Как и загадочный курс доллара, официальный — 60 копеек за доллар, а ЦБ СССР скупал у иностранцев по 5 рублей.
Рядом с магазином Ганди был магазинчик двух братьев со всевозможной мелочовкой. От открыток, зажигалок, брелоков и разных местных сувениров. Это были самые посещаемые русскими магазины. Напротив, через канал, самое посещаемое туристами место — ресторан «Колеса», так, во всяком случае, называли его мы»60.
Конечно, вылазки на волю и покупки советских граждан в военной форме тщательно отслеживались — и не столько своими, сколько египетскими особистами. За нашими военными велась слежка, особенно в небольших городках. И если египетских топтунов легко вычисляли и грамотно избавлялись от них, то от контроля за покупками, в первую очередь золота, никуда было не деться. Нечесов вспоминал: «Выяснилось и то, что все торговцы золотом (они мне и рассказали) писали регулярные отчеты — когда, где и сколько русские покупали золотых побрякушек. Фактически за русскими «защитниками» велась постоянная слежка. Наши соответствующие товарищи могли и предупредить, но они, скорее, были конкурентами в слежке египетским службам»61.
Иногда, помимо профессионалов, в тонкое дело по контролю за нашими согражданами могли влезть и любители. Так, например, когда советский консул в Каире встретил группу советских военных, уже не первый месяц служивших в Египте, он необдуманно попытался устроить им ликбез по правилам поведения советских людей в капиталистической стране и… тут же был послан по известному адресу. Ему популярно объяснили, что советские граждане имеют загранпаспорта, а от них родина отказалась уже на трапе самолета в Москве.[60] После чего спокойно проследовали дальше, оставив консула негодовать по поводу безымянных наглецов.
Надо сказать, что за ценовой и торговой политикой в Египте следили и наши соответствующие специалисты. В обязанности переводчика Горячкина, например, входил сбор сведений о ценах на товары первой необходимости. «Рагаб, так звали рыжего сержанта, записывал мне цены на товары первой необходимости, в том числе на продукты питания, 1-го числа каждого месяца на протяжении всего 1970 года. Кроме него этим же занимались два араба, торговец и уборщик комнат в нашей гостинице, проживавшие в других районах Каира. Сам я фиксировал цены в Наср-сити. В списке было примерно 50 видов товаров. Эти цены, по которым население покупало для себя все необходимое, мне были нужны для сравнения с официальной стоимостью товаров. Официальные данные распространяло тогда специальное управление Арабского Социалистического Союза…»[61]
Так что обоюдный контроль действительно был на высоте. И советские власти отслеживали экономическую политику Египта, и египетские органы всегда были в курсе торговых пристрастий советских граждан. А это в свое время сыграло определенную роль в египетской политике по отношению к Советскому Союзу.
Хотя в 1969 и 1970 годах египтяне встречали советских военных как лучших друзей — «садыков», но уже тогда, сразу по приезде в эту воюющую страну, практически у всех наших солдат возникал один вопрос: зачем нас сюда прислали? Уж больно залитые огнями многочисленных магазинов, ресторанов и ночных клубов Каир, да и другие города, не походили на фронтовые. Окончательно сбивали с толку регулярные отпуска и увольнительные домой египетских солдат и офицеров.
Людям, пережившим страшные времена Великой Отечественной войны, или их детям мирная обстановка и безмятежность египетских городов и сел казалась чем-то совершенно нереальным. Потом, уже попав на боевые позиции или на базы, регулярно подвергавшиеся налетам израильской авиации, становилось ясно, что война все-таки идет. Вот только большинству египтян, не только гражданских, но и военных, она была абсолютно безразлична. Не нужна им была эта война. Главное — чтобы тебя не убили, а там, что Аллах пошлет. Так что возможность свалить на кого-то военные тяготы воспринималась очень радостно — «руси хабиров» и «мусташаримов» встречали везде как лучших друзей. При проездах через посты достаточно было сказать: «Русские», — и пропускали, даже не проверяя документов. Простые люди всячески старались помочь, а дети бегали за машинами с криками «русский летчик», как в Испании 1930-х годов.
Обстановка резко поменялась после смерти 8 сентября 1970 года президента Египта Гамаля Абдель Насера. Смерть наступила в результате обширного инфаркта. И оказалось, что ни советские дипломаты, ни соответствующие службы не сумели вовремя сориентироваться в новой ситуации.
По законам страны верховная власть перешла к вице-президенту Анвару Садату, окончательно утвердившемуся на этом посту после плебисцита. Хотя Садат публично и называл себя преемником Насера в его внешней политике и внутренних социально-экономических реформах, но реально представлял интересы наиболее состоятельных слоев египетского общества (и гражданского, и военного), для которых насеровский курс был совершенно неприемлем.