Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1]

После того как французская артиллерия заставила Винцингероде отступить от левого берега Разводни в дефиле, передовые части французской пехоты и конных егерей протиснулись за русскими егерями по дороге и правее сожженного моста (слева был пруд, через который ни пехота, ни кавалерия пройти не могли). Они попали под фланговый удар казаков братьев Иловайских из засады в «ущельи», как пишет Волконский, т.е. казаки атаковали сверху вниз по дороге между Е и F (см. «екатерининский» план Звенигорода). Были взяты пленные, потери наступающих должны были быть значительны. Но уже следующая атака дефиле должна была предусматривать и действия вдоль монастырской дороги снизу вверх [...], а также атаку левого фланга бригады Бенкендорфа, т.е. горы Сторожи у подножья монастыря. В случае успеха противник захватывал у северных ворот монастыря соединения дороги [...] и дороги [...], ведущей от северных ворот монастыря к древнейшей части Звенигорода (Княжий городок) по высотам над дефиле. Безусловно, эта борьба должна была затянуться. Бенкендорф долго не уступал подножье монастыря и не ушел по дороге [...], несмотря на угрозу окружения, если бы противник начал такие же действия против его правого фланга и пересек бы на высотах дорогу в обход Звенигорода значительно севернее от монастыря [...]. Своей «неуступчивостью» складывающимся обстоятельствам Бенкендорф создал для Винцингероде возможность как можно дольше держаться в дефиле. Если бы он стал отходить по дороге [...], то неприятель занял бы высоты на левом берегу Разводни и имел бы возможность теснить русских по высотам вдоль дефиле по дороге [.. .]идущей от монастыря к Звенигороду, обходить их с севера, кроме того, главные силы Винцингероде были бы атакованы сверху, с этих высот. Поспешное, со значительными потерями отступление было бы неизбежно. Видимо, бой за узел дорог у северных монастырских ворот был долгим и упорным, возможно, французам пришлось штурмовать еще и овраги, параллельные первому, находящиеся далее, в глубине дефиле. Потери французов неизбежно должны были значительно превысить русские. Не ранее шести часов вечера французам удалось окончательно взойти на высот*ы севернее и северо-восточнее монастыря. Только тогда и Винцингероде, и Бенкендорф, и братья Иловайские начали с боем отступать.[...]

Винцингероде отступал по дефиле, братья Иловайские — над ним по высотам, но чуть отставая, чтобы не дать французам сверху обстреливать и атаковать егерей и драгун, а сами атаковали наступающих внизу французов во фланг сверху через спускающиеся к дороге многочисленные овраги. Бенкендорф уходил сначала на север, затем на восток в обход лесов, по крутой дуге, оставляя слева горящие деревни (нынешние Дютьково, Скоково, Коралово, Ершово); возможно, он шел левее дороги от монастыря на северо-восток, но контролировал ее, как не мог в своем движении не контролировать и спуски с высот в долину Разводни, откуда исходила угроза возможных действий неприятеля. Лишь на высоте деревни Скоково или в виду усадьбы Ершово он должен был повернуть на северо-восток и начать ближе к ночи обход Звенигорода.

К этому времени необходимый результат боя был достигнут. Группа Богарне — три пехотных и четыре кавалерийских дивизии — плюс две бригады итальянской гвардии с артиллерийскими резервом и парком не смогли в течение дня 31-го августа пройти Звенигород^...]

Неприятелю не удалось ни «раздавить» отряд, ни убрать его с дороги. Отряд Винцингероде «нависал» над Богарне вплоть до Москвы и после — на северном направлении на Петербург»39.

Решение оставить Москву

Благодаря этим боям основные силы русских смогли отойти к Москве и имели возможность выбора, защищать ли город или сдать его неприятелю.

На совете в Филях обсуждалась неудачная позиция армии, которая была выбрана для обороны Москвы, и сама необходимость защиты Первопрестольной. При защите Москвы можно было легко, хоть и со славой, погибнуть, погубив армию, а значит, и проиграть кампанию. Идею сдачи Москвы первым высказал Барклай-де-Толли, его поддержал Кутузов.

Вот что пишет Винцингероде в донесении императору: «1-го поутру князь Кутузов писал ко мне, чтоб я приехал к нему для переговоров. Я сдал команду полковнику Бенкендорфу, отличному и достойному офицеру, и отправился в Главную квартиру, находившуюся в двух верстах от Москвы. Проездом я нашел и увидел армию в так называемой позиции, в которой слишком неблагоразумно было бы ожидать неприятельского нападения [...] 1-го числа в полдень; тогда он [Кутузов. — С.К.] еще ни на что не решился; говорено было о позиции, об атаке, об отступлении. Славу Богу, что меня не почтили приглашением к совету. Я уже во весь день не видел князя, но узнал, что собран был военный совет и что решено было отступать. Но здесь я должен откровенно сказать, что я сего же был бы мнения, если б меня спросили, судя по положению Главной квартиры и дурной позиции, в которую упрятали армию и которая не была даже удобна для составления из нея наступательной колонны, если б положено было покуситься на атаку»40.

Кутузов понимал, что после Бородинского сражения, когда он бросил в бой последние резервы, а у Наполеона оставался в резерве Гвардейский корпус, соотношение сил было явно не в его пользу. Поэтому он считал главной задачей в создавшейся ситуации добиться коренного изменения соотношения сил в свою в пользу для создания условий последующего противодействия армии Наполеона. М.И. Кутузов сдал Москву, как некогда Рущук туркам, для того чтобы создать у противника видимость победы.

По сути, с оставлением Москвы завершается первый этап войны, который заключался во втягивании армии Наполеона в Россию. Он вполне удался. Безусловно, в планы Александра I и его окружения не входило оставление Москвы. И Кутузов прекрасно понимал, что император его за этот шаг не похвалит. Но его главной задачей была подготовка к выдворению армии захватчика за пределы страны. О том, что именно это было его целью с момента приема командования, свидетельствует тот факт, что Кутузов после назначения поехал не в армию, а выяснять, как идет набор в ополчение и в армию. И только убедившись в том, что этот процесс отлажен, направился в войска. Однако

после Бородина ситуация была тяжелой во всех отношениях. Настроение армии было критическим. При оставлении Москвы русские войска отказались ответить приветствием главнокомандующему. Нужен был шаг, который бы кардинальным образом изменил «положение сил на шахматной доске». И скоро такой шаг был сделан.

Замысел

В период со 2(14) по 21(3.10) сентября Кутузов с войсками совершил Тарутинский марш-маневр для занятия выгодного стратегического положения.

В это время «вопрос свободы действий главнокомандующего, устойчивости к политическому и морально-психологическому давлению после оставления Москвы стал еще острее, чем после оставления Смоленска, когда был фактически отстранен от командования М.Б. Барк-лай-де-Толли. Достаточно вспомнить совет в Филях, на котором большинство генералов склонилось в пользу сражения, глухое недовольство армии оставлением Москвы, требование царя, а затем Комитета министров дать объяснения «столь нещастной решимости». Если бы немедленно по оставлению Москвы не последовало решительное наступательное действие в виде флангового маневра, пребывание М.И. Кутузова в занимаемой должности завершилось бы уже в сентябре. Поэтому идея флангового маневра пришлась как нельзя кстати, как средство решения проблемы доверия общества и армии к главнокомандующему»41.

По мнению историков, решение совершить марш-маневр в западном направлении пришло к Кутузову и его окружению уже в процессе движения по Рязанской дороге.

Задачу прикрытия основных сил при отступлении из Москвы Кутузов поставил корпусу Винцингероде. Винцингероде был особой, приближенной к императору, и потому докладывал ему: «Князь, решась отступать на рассвете, приказал мне тогда возвратиться к моему корпусу, взять опять команду над ним и прикрывать отступление его армии, правого фланга и арьергарда его по Можайской дороге, потом же самому мне отступить через город и прикрыть Владимирскую дорогу»42.

В целях беспрепятственного выхода войск из Москвы Кутузов направил Мюрату письмо, в котором согласовывал порядок оставления столицы для занятия ее французами. Мюрат доложил об этом Наполеону и получил согласие, поскольку тот полагал в скором времени встретить делегацию с ключами от города. Война ему казалась выигранной, и он был милостив к побежденному.

М.И. Кутузов обозначил отступление Русской императорской армии из Москвы по Рязанской дороге, но 4 сентября 1812 г., переправившись через реку Москва у Боровского перевоза, русская армия круто изменила маршрут и последовала вдоль правого берега реки Пахры в сторону Подольска. М.И. Кутузов лично наблюдал за переправой русских войск с Боровского кургана. Последним уходил корпус генерала Раевского. Он сжег за собой мосты на Боровском перевозе, и армия 5(17) сентября скрылась за Боровским курганом.