На месте Фаины Мазур увидел совершенно незнакомую женщину, постарше и гораздо неприветливее — типичную гостиничную цербершу старых времен. Ключи она плюхнула на стойку с таким видом, словно совершала величайшее одолжение, — а могла бы и на порог не пустить… Совершенно случайно оглянувшись у лестницы, Мазур встретил ее тяжелый, неприязненный взгляд, направленный в спину, как лучик лазерного прицела.
— Кр-рокодил… — тихо сказал Кацуба. — Какой контраст с нашей неповторимой Фаиной…
Он приостановился, ловко выдернул ключ из пальцев Мазура и сунул ему свой.
— Это зачем? — тупо спросил Мазур.
— Посиди часок в моем, — совсем шепотом сказал Кацуба. — Хочу проверить, не разучился ли в шахматы играть…
— Какие шахматы?
— Потом. Может, мне придется дураком выглядеть…
Мазур пожал плечами и замолчал, согласно той же армейской привычке — когда начальство нагружает непонятками, помалкивай в тряпочку…
— Только дверь не запирай, — шепнул Кацуба.
— Ты что, киллера ждешь?
— Жди я киллера, так и сказал бы…
Мазур вошел в полутемный номер Кацубы — все шторы были тщательно задернуты, так что в комнате не светлее, чем на глубине в пятьдесят метров, — зажег свет в гостиной. На столе так и красовались остатки богатого застолья. Дверь номера, как и приказывали, не запер.
И замер как вкопанный.
Выработанное профессией волчье чутье подсказывало — в номере кто-то был. Он и сам не знал, как выразить это знание словами, такое никогда и никому не удавалось, но ошибки случиться не могло.
Замер, слегка согнув колени и передвинувшись так, чтобы держать в поле зрения и дверь в спальню, и входную, и дверь в совмещенную с туалетом ванную. Текли секунды, но никто на него не бросался, никакого шевеления. И все же чужое присутствие не почудилось…
В спальне кто-то явственно пошевелился, то ли переступил с ноги на ногу, то ли шагнул поближе. Собравшись в тугой комок мускулов, Мазур передвинулся влево, несильным толчком ноги распахнул дверь в спальню. Атаки не последовало. Он тихонько позвал:
— Есть там кто?
Глаза уже привыкли к полумраку, он рассчитанным движением влетел в спальню, мимоходом нажал выключатель, развернулся в сторону, откуда следовало ожидать нападения.
И вновь встал столбом, совершенно опешив.
На него испуганно таращилась девица позднего школьного возраста, накрашенная, впрочем, в три слоя, как покосившийся забор, подмалеванный в преддверии визита президента. Выглядела девица так, словно только что вырвалась из лап сексуального маньяка — скромная белая блузочка разорвана и распахнута, предъявив взору дешевый розовый лифчик, юбка сползла, открыв на левом бедре розовые плавки, девчонка придерживает ее одной рукой, растрепанная, как ведьма…
— Ты что тут делаешь? — только и сообразил спросить Мазур.
Она молчала, придвигаясь вплотную, зыркая неумело подведенными круглыми глазами из-под падавших на лицо темных прядей.
— Эй! — сказал Мазур в полнейшей растерянности. — Ты откуда взялась, прелестное дитя?
Прелестное дитя одним прыжком оказалось рядом — и полоснуло его по физиономии всеми десятью коготками. А потом завизжало так, что заломило уши.
Мазур не успел ее отпихнуть, вообще ничего предпринять — с грохотом распахнулась дверь номера, в крохотную прихожую, торопясь и сталкиваясь, повалили плечистые субъекты, мелькнул красный околыш милицейской фуражки, и передний заорал:
— Стоять! Милиция!
«Ах, вот оно что, — подумал Мазур, до которого начинало кое-что помаленьку доходить. — Надо же так влипнуть…»
Он остался стоять, хотя мог бы свободно размазать по стене ближайших. Ворвавшиеся развернули бурную деятельность — двое, кинувшись на него, закрутили руки за спину и оттолкнули к стене, третий распахнул шторы, четвертый, окинув критическим взором образовавшуюся мизансцену, выскочил за дверь. Пятый — и единственный среди них, кто был в форме, — остался стоять у двери.
— Так-так-так, гражданин… — начал он скучным тоном.
И осекся. Обменялся с крепким парнем в штатском определенно растерянным взглядом. Державшие Мазура силой усадили его в единственное кресло, отошли — и в их глазах Мазур увидел ту же растерянность.
Он нисколько не потерял головы — привык не паниковать в ситуациях и поопаснее, — а потому моментально сделал кое-какие логические выводы. Все четверо казались удивленными не на шутку, а это имело одно объяснение — ловушка была поставлена на Кацубу. На кандидата наук Проценко, точнее говоря. Персональный капкан на конкретную дичь. Интересно, как они себя теперь поведут? Неужели улетучатся с извинениями? Глупо было бы с их стороны… Архиглупо. Впрочем, если их интересует конкретный человек…
В следующую минуту Мазур, не будучи спецом в тайной войне, все же без всякого труда определил, кто здесь главный, — парень в черно-белом свитере под распахнутой кожанкой, именно на нем скрестились вопрошающие, все еще растерянные взгляды остальных.
Девчонка стояла на прежнем месте, она таращилась на незваных гостей, тщетно ожидая подсказки. Не получив таковой, решила, должно быть, проявить инициативу, паршивка этакая, юный друг милиции, — заревела в три ручья, шумно и старательно:
— Он меня зазвал, сказал, нужно поговорить…
Похоже, главный принял решение: шагнул к Мазуру, уже весь из себя энергичный и собранный:
— Это что же получается, гражданин? Форменная попытка изнасилования. А еще из Санкт-Петербурга, интеллигентный вроде бы человек…
— Порвал на мне все… — захныкала «жертва педофила».
«Интересно, как этот визит сочетается с микрофонами? Вот смеху будет, если эта гоп-компания и те, кто устанавливал „клопов“, — две разные шайки…» Мазур решил, что пора немного возмутиться. Вынул носовой платок, старательно промокнул наугад зудящие царапины и произнес тоном оскорбленной невинности:
— Позвольте, что это все значит? И вообще вы кто такие? Документы хотя бы покажите…
По знаку главного милицейский вынул удостоверение, раскрыл и сунул под нос Мазуру:
— Старший лейтенант Никитин, уголовный розыск… Нехорошо, гражданин…
Больше никто никаких документов не предъявлял. Решили, должно быть, что и одного удостоверения достаточно. Распахнулась дверь, влетела грымза-администраторша. Последовала немая сцена — она, несомненно, тоже нацелена была на конкретную жертву, которой тут не оказалось. Главный сказал быстро, явно торопясь сориентировать ее в изменившейся обстановке:
— Вот такие у вас постояльцы, Елизавета Сергеевна. Вовремя мы вашу племянницу спасли…
Она оказалась умнее, чем Мазур полагал, поняла все влет. Побагровев весьма натурально, завопила:
— Ах ты скотина очкастая! — осеклась, вспомнив, что очков-то на охальнике как раз и не наблюдается, но тут же овладела собой. — Живут тут… всякие! Ты что с девчонкой делал, гнида? Да я тебя сама по стенке размажу, до милиции не доведу!
— Стоп-стоп-стоп, — сказал главный, проворно становясь между ней и Мазуром. — Елизавета Сергеевна, мы уж дальше сами, а вы пока что понятых организуйте…
Она мгновенно заткнулась, словно завернули кран, кивнула и чуть ли не бегом покинула место представления.
— Документы, — распорядился главный. Быстро полистал паспорт Мазура. — Игорь, доставай бумаги и давай по всей форме. Запах алкоголя… Следы ногтей на физиономии… Коль, а ты успокой девочку, уведи ее в ту комнату, и пусть она все как следует напишет… Ну, так что это вы тут вытворяете, гражданин Микушевич? Не знаете, что за такие номера полагается?
Похоже, спокойствие Мазура его чуточку сбивало с накатанной колеи.
Мазур решил, что не стоит изображать из себя чересчур уж явного супермена. Как-никак он, пусть и не очкастый интеллигент, был все же человеком сугубо штатским, столичным ассистентом ученых мужей. Следовало для приличия хоть немного понервничать. Кацуба это предвидел. Или нечто похожее. Значит, прикроют, если дело примет вовсе уж поганый оборот…
— Послушайте, — сказал он, подпустив некоторую дрожь в голос. — Это же недоразумение какое-то, что за глупости? Я же только что вернулся, зашел к себе, а она уже здесь торчала, в таком вот виде…
И подумал: сейчас будут пугать. Непременно начнут ломать.
Главный наклонился над ним и процедил весьма многозначительно:
— Ты эти сказочки будешь в камере рассказывать. Знаешь, как на нарах к таким вот относятся? Херово, мужик, раком тебя там поставят качественно… Понял, нет? — рявкнул он, стараясь этой неожиданном атакой привести клиента в нужное состояние.
«Щенок, — подумал Мазур, съежился в кресле, чтобы порадовать мучителя. — Знал бы ты некоего контр-адмирала по кличке Лаврик, видывал бы его за работой — не строил бы из себя сейчас папашу Мюллера…»
