я был доволен таким открытием и начал ходить в военкомат, чтобы записаться добровольцем. Сначала надо мной посмеялись и… отослали: «Учись пока учится, на фронт успеешь!» Я продолжал походы в военкомат, и однажды со мной хорошо побеседовал помощник военкома в форме капитана (одна шпала!). Он отнесся к моему желанию попасть на фронт добровольцем с пониманием, взял мои координаты и пообещал: «Скоро вызовем!» Прошла неделя, другая, и вдруг меня вызывают в спецчасть института, на удивление вежливо просят заполнить анкету, в которой миллион самых разнообразных вопросов, вплоть до того, участвовал ли я в Гражданской войне, состоял ли в контрреволюционных партиях и не служил ли в царской жандармерии. Через несколько дней пришла повестка из военкомата. Там меня ждал старший лейтенант Селифонов Николай Иванович, кудрявый блондин, с приятно-округлыми очертаниями лица и глазами со стальным отливом. После непродолжительной беседы и, вероятно убедившись, что я действительно рвусь на фронт по идейно-патриотическим соображениям – «защитить честь украинского народа!», – он предложил, прежде чем попасть на фронт, пройти курс обучения в разведывательно-диверсионной школе. Мой первый вопрос прозвучал по-детски: «А сколько в ней нужно учиться?»
– Всего три месяца, – полуиронично ответил старший лейтенант и не сдержал улыбки.
Прикинув, что за три месяца война не закончится, я решительно произнес:
– Согласен!
– Тогда готовься к отъезду ровно через два дня.
Так фактически в семнадцать лет состоялось мое посвящение в чекисты. Только в городе Ельце, где готовились разведывательно-диверсионные группы, я догадался, что армией здесь и не пахнет, так как обучение проходило «по линии 4-го Управления НКВД (потом НКГБ) СССР», которое занимается «зафронтовой разведкой».
Мой напарник – Саша Трушин, слесарь Брянского машиностроительного завода, жилистый, высокого роста парень, был старше меня на несколько лет и «хорошо знал» города Брянск и Орел (потом, когда мы попали в Орел, я понял, что он в этом городе впервые; но об этом чуть позднее).
Наше обучение начиналось рано утром и сводилось в основном к стрельбе из пистолета, изучению боевых свойств взрывчатых веществ с упором на тол, к топографии и ориентировке на местности, поведению в условиях оккупированного города под прикрытием документов, изготовленных Ростиславом Владимировичем Земаном, типичным московским интеллигентом дореволюционной закалки. Он блестяще владел немецким языком и умел изготовлять немецкие документы, практически неотличимые от настоящих. Иногда его врожденная пунктуальность доводила до курьезов. Так, в набор документов, необходимых для экипировки, Ростислав Владимирович начал включать продовольственные карточки. По такой карточке советский разведчик «отоваривался» в оккупированном немцами городе. Когда об этой, ничем не оправданной, наглости узнал наш любимый начальник Георгий Михайлович Брянцев (автор книг «Конец осиного гнезда», «По тонкому льду», «Это было в Праге» и др.), его охватил ужас: «Как же можно?! Погореть на такой ерунде!! Это уже не риск, а идиотство!» Ростислав Владимирович до войны был преподавателем Института иностранных языков. Интеллигентность Ростислава Владимировича, неизменное пенсне, аккуратная бородка клинышком, холеность и точные выверенные движения, энциклопедическая образованность и педагогический такт потрясали наши плебейские души. В определенной степени он многократно усилил тягу к знаниям и благородству. Обсуждая с ним подготовляемые для нас с Сашей документы, мы чувствовали себя значительными и нужными людьми, что придавало нам уверенность в успехе «намечаемой операции», о которой мы имели весьма смутное представление.
На заключительном этапе обучения мы узнали, что нас готовят для совершения террористического акта над командующим второй танковой армией вермахта генералом Гудерианом, штаб-квартира которого находилась в городе Орле.
Судьба оказалась к нам благосклонной, и в последний момент перед выброской в Брянские леса на партизанскую базу стало известно, что Гудериана заменил на этом посту генерал-полковник Шмидт и, следовательно, все исходные данные, которые готовились по Орлу, полетели вверх тормашками. Генерал Шмидт не стал жить в бывшей резиденции Гудериана, и надо было вновь все начинать сначала. Ну, а пока суд да дело, меня включили в группу подрывников, сформированную из спортсменов-лыжников. Большинство из них жили до войны в Москве «на Филях», я не очень понимал тогда, что это такое – район, пригород или уличное прозвание определенной местности, но название завораживало и эти ребята казались мне выходцами из другого мира. В группе было двенадцать человек, командовал нами Леонтьев, который за диверсионные операции в тылу противника был награжден орденом Красного Знамени, он слыл очень опытным подрывником.
Задание у группы было простое – выйти на железнодорожное плечо Брянск – Орел и в течение десяти дней не пропускать к линии фронта ни одного воинского эшелона. «От линии фронта, пожалуйста, пусть идут сплошным потоком, – инструктировал нас подполковник Брянцев, – но на фронт ни одного вагона с живой силой и техникой!»
Видимо, из соображений конспирации или согласно процветавшему порядку зачислять все в разряд государственных тайн, нам не сказали, почему нужно строго в конкретные сроки, день в день, начать и окончить диверсионную операцию, но всезнающие «филевские ребята» неопровержимо рассчитали, что готовится наступление Рокоссовского на Орел и мы должны ему «поспособствовать». Это было в декабре 1942 года.
Линию фронта мы переходили в районе железнодорожной станции Сухиничи в Смоленской области. Станция недавно была отбита у немцев, и казалось, она никому не нужна. Мы не встретили ни одного человека. Здание станции и другие постройки были разрушены, обуглены и производили жуткое впечатление. «Да, – подумалось тогда, – война, это не только убитые и раненые, но разруха и разорение. И все это дело рук самих людей. Зачем?»
Мела поземка, снежная степь казалась бескрайней. Рыжая лисица, явно издеваясь над нами (стрелять-то нельзя!), подпускала близко к себе, а потом вприпрыжку, неторопливо отбегала от нас или прыгала в сторону, как бы приглашая погнаться за ней.
Описывать подробности диверсионной операции – не моя задача, но стоит упомянуть о следующем.
Группа была вооружена новейшими автоматами ППШ, и мы этим гордились, но оказалось, что это далеко не лучший вариант: обязательно нужно иметь еще две-три винтовки, для поражения дальней цели. Представьте себе двенадцать вооруженных автоматами подрывников, возвращающихся после выполнения задания на свою базу. Наступает некоторое расслабление, хочется побыстрее добраться домой, но рассвет застает их в чистом поле. Надо день переждать в укрытии, чтобы не быть обнаруженными шныряющими везде немецкими патрулями и русскими полицейскими. Выбирается более-менее подходящее место – это небольшое углубление на ровной местности, в котором группа свободно размещается, занимая одновременно круговую оборону. С близкого расстояния ее не видно, но с возвышения в степи, которое расположено в трехстах-четырехстах метрах, низинка просматривается хорошо и на фоне синевато-белого снега каждый человек как на ладони. Спокойно
