— Хороши бы мы были, взорвав мост! — заметил мой шофер Гриша.
Вернулся на командный пункт корпуса, когда стемнело, доложил обстановку. Рассказал Бондареву о танках и высказал предположение, что, по-видимому, к нам в тыл прорвались отдельные механизированные подразделения противника.
— Вряд ли, дело серьезнее, — заметил командир.
Мы, конечно, не могли и предполагать, что несколько дней назад Гитлер, прилетев в район Житомира, лично поставил задачу отборным эсэсовским дивизиям: взять Киев...
— Ну, а у нас положение такое, — продолжал Андрей Леонтьевич. — По реке Сдвиж заняла оборону двести одиннадцатая. Но что у них там творится, ума не приложу. Полки дерутся на своих рубежах, а штаб молчит. Махлиновского уже несколько часов разыскиваем. Ты и начальник штаба корпуса полковник Шуба должны выехать в эту дивизию и разобраться, что там происходит.
Через несколько, минут мы с группой оперативных работников штаба корпуса выехали в 211-ю дивизию.
Оказалось, что накануне ночью к деревне Водотый, где расположился штаб дивизии, прорвалась группа немецких танков. Немцы, открыв внезапную и беспорядочную стрельбу из танков, не столько нанесли урон штабу, сколько наделали шуму.
Когда мы прибыли, дивизия под давлением танков противника отошла на новый рубеж. С бугра, где расположился НП одного из полков, я видел, как батальон отбивал атаку. Танки гитлеровцев с ходу прошли первые траншеи, вернулись, начали утюжить окопы. Вижу, загорелась одна, вторая машина. Встал еще один танк. Это наши солдаты гранатами и из противотанковых ружей били немецкие бронированные машины. А как только поднимались гитлеровские автоматчики, их встречал ливень пулеметного и ружейного огня. Так и не смогли фашисты прорвать оборону батальона.
В полках этой дивизии мы пробыли более суток. Организовали работу штаба. Я помогал начподиву полковнику Кутузову наладить партполитработу в этой сложной, быстро меняющейся обстановке. Бондарев внимательно выслушал наше сообщение о дивизии, отметил на карте расположение полков, расспросил о командовании дивизии и полков, отдал приказание помочь дивизии артиллерией.
24 ноября в районе Черняхов и Брусилов разгорелись тяжелые и ожесточенные бои за Киев. Наши войска отбивали атаки крупных сил пехоты и танков противника. Немцы, сосредоточив на узком участке фронта большое количество танков, не считаясь с огромными потерями, пытались во что бы то ни стало овладеть здесь шоссейной дорогой Житомир — Киев. Наши боевые порядки непрерывно бомбила авиация.
В обращении Военный совет фронта писал:
«Мы — солдаты. Мы не закрываем глаза на предстоящие трудности... Будем же стойки, боевые друзья! Мы победили в историческом сражении у Прохоровки и Понырей. Мы нанесли фашистскому зверю тягчайшие раны в боях за Левобережье Украины. Мы свернем немцу шею в битве на Правобережье. Победа зависит от нас, от нашего натиска, нашей храбрости и стойкости, нашего боевого мастерства».
В эти дни корпусу пришлось трудно. Тылы отстали, артиллерии мало. А главное — мы не успели пополнить соединения людьми. Особенно тяжело пришлось 70-й дивизии. На один только полк Коноваленко (он оборонялся на реке Сдвиж) противник бросил в атаку до сорока танков и самоходных орудий. За стальной лавиной шло более полка пехоты.
Гвардейцы отбили атаку. Но враги, нащупав неприкрытые участки на флангах, обошли полк. С тяжелыми боями часть отошла на новые позиции. Гитлеровцам удалось потеснить и другие полки, захватить Соловьевку и несколько других населенных пунктов. Обо всем этом я узнал, как только прибыл из 211-й дивизии.
Утром, после бессонной ночи, мы сидели с Бондаревым в штабе. Вдруг видим, перед окном остановились две легковые машины. На крыльцо легко вбежал невысокий худощавый генерал. Это был наш командарм — генерал-полковник К. С. Москаленко. Вместе с ним прибыл член Военного совета генерал-майор А. А. Епишев. Генерал Бондарев пытался было доложить, но командарм перебил его:
— Почему отступаете без приказа? Почему бежите с поля боя? Вы что, немцу Киев хотите сдать?
Командарм нервничал неспроста. Неудача после такой большой победы на Днепре огорчила всех нас. А тут еще штабу армии стало известно, что мы сдали без приказа несколько населенных пунктов.
— Докладывайте, где ваши дивизии, — потребовал у Бондарева командарм и развернул карту.
Член Военного совета поздоровался со мной и спокойно спросил:
— Ну что, где ты был? Что случилось в двести одиннадцатой?
Я ответил, что вчера полдня и весь вечер был в полках этой дивизии, в районе Водотыя и на реке Сдвиж.
— Солдаты стойко отражают атаки немцев, от танков не бегут, — ответил я. — Вот только людей маловато. Воевать приходится даже штабам.
Вижу, командующий поднял голову от карты, слушает наш разговор.
— Где, где ты был ночью? Ну-ка иди сюда. Покажи на карте.
Я показал район Водотыя. Сказал, что за реку Сдвиж части не отходили.
— Что же ты не сказал об этом сразу?.. Значит, оборона там держится?
Разбирались в обстановке около часа. Генерал Епишев внимательно слушал, лишь изредка вступал в разговор. Мне понравилась в нем эта немногословность, умение спокойно разбираться в деталях, выслушивать подчиненных.
— Где расположена ваша артиллерия? — спросил генерал Москаленко.
Бондарев показал огневые позиции. К сожалению, артиллерии было явно недостаточно, очень мало пушек стояло на прямой наводке.
— Так я и знал! Танки лезут, а у них артиллеристы в тылу, — строго заметил командарм. — Поставить все орудия, все до одного, на прямую наводку! Лично займитесь этим вместе с начальником штаба и начальником политотдела, — потребовал он от командира корпуса. — С завтрашнего дня вас будет поддерживать артиллерийская дивизия, которой командует Волкенштейн.
Постепенно разговор утратил нервозность, и мы обговорили весь ход предстоящих боевых действий. Генерал А. А. Епишев рассказал о сложившейся обстановке на нашем фронте. Под Житомиром противник сосредоточил большие силы — восемь танковых и моторизованных, семь пехотных дивизий, в том числе отборные дивизии «СС», танковые дивизии «Адольф Гитлер», «Мертвая голова» и другие.
— От вас во многом зависит оборона Киева. Надо перемолоть ударные части гитлеровцев, — поставил задачу командующий.
А. А. Епишев записал, в чем мы нуждаемся, поинтересовался, как обстоят дела с питанием, с боеприпасами. Обратил наше внимание на правильную расстановку партийного актива, своевременную эвакуацию раненых.
— Уверен, что вы справитесь с задачей, — сказал мне и комкору на прощание генерал Епишев.
Следующие дни заметно осложнили обстановку. 237-я дивизия нашлась, но занять свой рубеж она не успела, правый фланг корпуса оставался оголенным. Генерал Бондарев, правда, послал туда несколько артбатарей, но это была капля в море. Противник занял Кочуров, его танки двигались по шоссе на Красный Шлях.
В течение следующей недели врагу удалось обойти корпус в районе хутора Антоновка и перерезать шоссе Житомир — Киев. Нависла угроза окружения.
Мы понимали, что в создавшихся условиях нужно быть особенно бдительными. Любая промашка может обернуться катастрофой. К тому же не было известно, что происходит севернее нас, там, где противник наносил основной удар. Далеко ли удалось вклиниться танковым частям гитлеровцев? Вот основной вопрос, который беспокоил Бондарева.
— Никита Степанович, очень прошу тебя, поезжай в Костовцы. Там есть части танковой армии Рыбалко. Узнай, что у них за обстановка, — сказал геперал. — Нам с Василием Ивановичем сейчас нельзя отрываться от штаба ни на минуту.
Вид у комкора усталый, лицо осунулось, под глазами синие тени: сказывались бессонные ночи. Однако следов растерянности или замешательства не видно. Наоборот, весь он как-то подобрался, решения его четки, продуманны.
Из Брусилова по шоссейной дороге я быстро добрался до Костовцев. На окраине села несколько тяжелых танков КВ, около них — группа офицеров. Подъехал ближе и узнал генерала П. С. Рыбалко. Он был явно чем-то раздосадован и на мой вопрос ответил вопросом:
— Вам обстановка не ясна? А мне, думаете, ясна? Сами подвели танкистов, а теперь у них же уточняете обстановку. А у меня вот всего четыре КВ. Людей разослал выяснять обстановку, жду, что привезут.
Я попросил разрешения проскочить на танке несколько вперед на высоты. Командарм показал машину, махнул рукой: дескать, езжай! Проехав на КВ несколько километров, увидел с бугра деревню Озеряны. За скатами высоты на огневых позициях стояла наша артиллерийская бригада. Я знал, что здесь находится инструктор политотдела корпуса Степан Бирюков. Нашел его. Бирюков доложил, что здесь части стойко отражают натиск гитлеровцев, положение надежное. Далее он сообщил, что у поселка Красный Шлях большое скопление немецких танков. Вся колонпа противника стояла, так как дороги и мосты впереди были разрушены и находились под обстрелом. Через четверть часа-мы уже были в лощине, у села Костовцы, где стоял наш эрэсовский полк. Спрашиваем командира:
