Командой уничтожено свыше 118 тысяч человек.
Зондеркоманда 4 А была придана 6-й армии Южной группировки немецких войск. Начальниками органа были штандартенфюрер Блобель Пауль (1941–1942), штурмбаннфюреры СС доктор Вейнман Эрвин (1942), Штеймле Ойген (1942–1943).
В октябре – ноябре 1941 г. зондеркоманда находилась в Киеве, в декабре выбыла в Харьков.
Личный состав команды организовал и принимал участие в массовом уничтожении жителей Киева в Бабьем Яре. Их жертвами стали свыше 33 тысячи человек.
В Харькове, куда приехал Грефе, начальником полиции и СД генерального округа «Харьков» был штурмбаннфюрер СС Крансбиттер. Штаб органа располагался в Харькове, на Сумской улице, дом № 100. (В 1944 году в Харькове состоялся судебный процесс над сотрудниками данного органа, повинными в массовом уничтожении людей.)
Грефе знал Крансбиттера. Оба обрадовались встрече. Грефе в это время, с октября 1941-го, был прикомандирован к IV управлению гестапо РСХА. Для Крансбиттера он представлял вышестоящую инстанцию. Но Крансбиттеру было не до Грефе.
В Харькове был взорван дом с командующим генералом фон Брауном. Взрыв был огромной силы. На месте дома № 17 по улице Дзержинского осталась лишь воронка.
Грефе приехал в Харьков, чтобы познакомиться с немецким новым порядком на месте. Увидеть все своими глазами.
В Харькове Грефе запомнились сожженные здания, разрушенные дома этого большого города. В городе было не спокойно. Взрывы, был слух о партизанах.
Особняк на улице Дзержинского построен в начале 30-х годов для секретаря ЦК КП (б)У Станислава Викентьевича Косиора, был со временем передан детскому дому. В октябре 1941 года его занимал Хрущев. Дом находился в центре города, среди дубов и лип. Предполагалось, что в этом доме немцы поселят кого-либо из крупных начальников захватчиков. Полковник Стариков – главный диверсант Советского Союза – руководил минированием особняка на улице Дзержинского. Туда был заложен тщательно замаскированный 330-килограммовый заряд тола. Это была радиомина. Стариков и его сотрудники поняли, что, не обнаружив в таком прекрасном особняке никакой мины, враг насторожится и скорее всего не станет заселять дом. В котельной под кучей угля была смонтирована мина. Немцы ее обнаружили, извлекли и успокоились. А радиомину не нашли, и она ждала своего часа. Илья Григорьевич Стариков возражал против минирования особняка, руководствуясь соображениями следующего рода: если в дом вселится какой-нибудь крупный немецкий офицер и взорвется, особого вреда это противнику не принесет. С этой точки зрения полезнее установить дополнительную – где-нибудь на железной дороге или на аэродроме. Кроме того, если взрывы мин, оставленных минерами противника, – обычное дело, то за уничтожение генерала немцы непременно станут расстреливать мирных жителей города (так оно и случилось впоследствии).
Наши части оставили Харьков, в доме № 17 по улице Дзержинского расположился начальник немецкого гарнизона генерал Георг фон Браун, двоюродный брат Вернера фон Брауна – конструктора немецких управляемых снарядов. Ночью 14 ноября радиосигналом из Воронежа особняк на улице Дзержинского был взорван. Генерал фон Браун вознесся на небеса.
Немцы повесили на балконах главной улицы не менее ста человек. Но вернуть фон Брауна с того света уже не могли.
Побывал и в других городах и поселках. В городе Богодухове на улице спросил женщину: как называется этот поселок? «Дорф», – сказал он по-немецки. Собеседница ответила на немецком языке:
– Das ist Stadt?
– Stadt? Dorf.
– Nein, nein! Stadt! [22]
«Они называют городом такие поселки. Ну, это их дело», – подумал Грефе. Он обратил внимание, что у домов не было заборов. Оказалось, что оккупанты разобрали их на дрова и сожгли. «Резонно, – отметил про себя Грефе. – Из-за забора удобно стрелять по нашим солдатам в спину».
В здании, где была библиотека, расположились солдаты. Книги были выброшены во двор, втоптаны в грязь. Грефе с удовлетворением отметил: «Книги, идеология. Это тоже оружие».
Он оказался случайным свидетелем казни людей.
Полицаи подвели троих под виселицу. У одного на груди плакат: «Жид за пидробку паспорта» [23], у другого: «Партизан з специальным завданням» [24]. Этого партизана полицай повесил. У бедолаги шапка упала. Полицай ее поднял, на голову повешенного нахлобучил. Народ у виселицы стоял. Среди людей понеслось: «Глитко вешал». Такое было имя палача [25].
Глядя на палачей, Грефе сказал: «Они помогают нам, но ненадежны».
«На кого можно положиться?» – размышлял Грефе. Молодежь подвергалась воздействию советского воспитания. Ненадежна. А вот подняло голову обиженное Советами дворянство. Грефе ознакомился с обращением инициативной группы харьковского дворянства к обербургомистру Харькова. В пункте первом обращения было: «Организовать коренное население нашего края для проведения прочистки края от всяких большевистских, советских элементов». Обращение подписал ряд лиц. Первым стояло: «За предводителя Харьковского дворянства Бекарюков (доктор филологических наук)». Вот такой филолог!
Воспоминания Грефе сменили реалии действительности. В последующие дни он вчерне подготовил план операции. Было обдумано ее техническое оснащение. Нужно подобрать кандидатуру исполнителя. Здесь ошибаться нельзя. Подбор исполнителя требовал тщательной подготовки и проверки личных качеств террориста.
Поиск кандидатов в убийцы
Грефе не любил предателей. А кто их любит? Он вспомнил свою поездку осенью сорок первого на захваченную территорию, в Харьков. Видел, как «работают» полицаи. Пытаются доказать свою преданность новому порядку, но ненадежны. Без коллаборационистов не обойтись – победить Советы без них не получается. То, что борьба с большевиками предстоит серьезная, не всегда успешная, он понял тогда, в сорок первом. В памяти остался взрыв особняка в Харькове с генералом фон Брауном. Сейчас на дворе осень 1943 года, преимущество на стороне русских. Части вермахта откатываются все дальше на Запад.
Выполнить задание своего шефа, Вальтера Шелленберга, непросто. Необходим надежный для этого человек. Поиском последнего тщательно занялся Грефе. Он открыл объемистую папку и начал читать: «Политов. В период с тысяча девятьсот тридцать третьего по сороковой год проживал на Украине, в Ташкенте, в Башкирии под фамилиями Шило, Таврин и Серков. Перед войной, используя положение заведующего нефтескладом на станции Аягуз Туркестано-Сибирской железной дороги, прихватил крупную денежную сумму и, скрывшись от уголовного преследования, представив фиктивные документы, устроился следователем в Воронежскую прокуратуру…»
«В ноябре сорок первого года, – продолжал читать Грефе, – призван в армию, где был назначен командиром взвода, а затем командиром роты. В мае сорок второго года перешел на сторону немецкой армии. Во время допросов добровольно сообщил немецкому командованию ряд сведений, имеющих важное военное и политическое значение. В деле было письменное заявление Политова, в котором он обязуется служить немецкому командованию верой и правдой и просит назначить его на должность бургомистра одного из оккупированных советских городов. В сорок третьем году Политов направляется в Австрию, в школу по подготовке агентов германской разведки. В это же время он начинает тесно сотрудничать с гестапо. В период учебы помогает сотрудникам политической полиции обезвредить группу заговорщиков. (В деле имеется донесение Политова, в котором он указывает имена руководителей группы, а также лиц, подвергшихся их обработке.) Положительными качествами Политова, которые могут быть использованы в перспективе, следует считать: находчивость, умение быстро ориентироваться в сложной обстановке, ненависть к советскому строю, боязнь наказания за совершенные перед Советским государством преступления. Отрицательными качествами являются: алчность, карьеризм, полная беспринципность».
Грефе подумал: «Политов – враг Советов. А враг моего врага – мне друг». Он углубился в чтение дела Политова.
У автора достаточно сведений о предателе Политове-Таврине. Расскажем подробнее об этой «личности». Он заслуживал серьезного внимания, но для начала его использовали на обработке захваченной в ходе боевых действий корреспонденции советских военнослужащих. С этим он успешно справился, а затем под фамилией «Политов» прибыл в школу по подготовке разведывательной агентуры в австрийском городе Брайтенфурт.
Школа была создана за несколько месяцев до начала войны в м. Брайтенфурт (20 км западнее Вены) для подготовки белоэмигрантов, завербованных в Балканских странах.
В начале войны на базе школы был организован проверочно-подготовительный лагерь, в который направлялись отобранные для вербовки советские военнопленные. После промывания мозгов пропагандистами и проверки их окончательно вербовали для разведывательной работы против СССР. После предварительной подготовки агентов направляли в Варшавскую разведшколу для прохождения основного курса обучения.
