В это время случайно проходивший мимо “Суворова” миноносец “Буйный”, по собственной инициативе, приблизился к искалеченному броненосцу, чтобы спросить, не может ли он быть чем-нибудь полезен. Флаг-капитан, находившийся на срезе, приказал ему семафором (руками) сигнал: “Примите адмирала”. “Буйный” держался на ходу не далеко от борта. Командир его, капитан 2 ранга Коломийцев, кричал в рупор: “Есть ли у вас шлюпка перевезти адмирала? У меня нет!”
В компании с Курселем, боцманом и еще двумя- тремя матросами мы достали из верхней батареи несколько полуобгорелых коек, какой-то конец и начали из этого материала вязать нечто вроде плота, на котором рассчитывали спустить адмирала на воду и так передать на миноносец. Рискованно, но другого выхода не была.
– Ваше превосходительство! Выходите! Адмирал молча смотрел на нас, покачивая головой… Не то соглашался, не то нет… Положение было затруднительное…
– Что вы разглядываете! – вдруг закричал Курсель. – Берите его! Видите, он совсем раненый!
И словно все только и ждали этого крика, этого толчка… Все сразу заговорили, заторопились… Несколько человек пролезло в башню… Адмирала схватили под руки, подняли…, но едва он ступил на левую ногу, как мучительно застонал и окончательно лишился сознания. Это было и лучше.
Адмирала поспешно притащили на руках с кормового на носовой срез узким проходом между башней и раскаленным бортом верхней батареи и отсюда по спинам людей, стоявших на откинутом полупортике и цеплявшихся по борту, спустили, почти сбросили на миноносец, выбрав момент, когда этот последний поднялся на волне и метнулся в нашу сторону.
– Ура! Адмирал на миноносце! Ура! – закричал Курсель, махая фуражкой…
– Ура! – загремело кругом.
Как я с моими порчеными ногами попал на миноносец, не помню… Помню только, как, лежа на горячем кожухе между трубами, смотрел, не отрывая глаз, на “Суворов”…
Это были мгновения, которые уже никогда не изглаживаются из памяти.
– Отваливайте скорее!-кричал со среза Курсель…
– Не теряйте минуты! Отваливайте! Не утопите адмирала, – ревел Богданов, перевесившись за борт и грозя кулаком Коломейцеву…
– Отваливайте! черт возьми! отваливайте! – поддерживал Вырубов, высунувшись из пушечного порта позади правой передней 6-дюймовой башни…
Отваливай! Отваливай! – вторила им, махая фуражками, команда, вылезшая на срез, выглядывавшая из портов нижней батареи.
Выбрав момент, когда миноносец откинуло от борта, Коломейцев дал задний ход… Прощальное “Ура” неслось с “Суворова”… (Столь трогательное “прощание” моряков “Суворова”, брошенных на смерть, с З.П. Рожественским, скорее всего плод чьей- то фантазии. – Прим. ред. альманаха “Боевые корабли мира ”).
Вот как описывают японцы последние его минуты: “В сумерках, в то время, как наши крейсера гнали неприятельские к северу, они увидели “Суворова”, одиноко стоявшего вдали от места боя, с сильным креном, окутанного огнем и дымом. Бывший при наших крейсерах отряд миноносцев капитан-лейтенанта Фудзимото тотчас же пошел на него в атаку.
Этот корабль (“Суворов”), весь обгоревший и еще горящий, перенесший столько нападений, расстреливающийся всей (в точном смысле этого слова) эскадрой, имевший только одну случайно уцелевшую пушку в кормовой части, все же открыл из нее огонь, выказывая решимость защищаться до последнего момента своего существования, пока плавает на поверхности воды.
Наконец в 7 часов вечера, после двух атак наших миноносцев, он пошел ко дну”.
Редактор издания 1910 г.
К сожалению, японцы открытого морского боя, наверно, не дадут, так как для них риск большой, а будут морить нас мелкими гадостями в виде всевозможных мин и брандеров. Теперь мы на пороге самых интересных событий. Когда это письмо дойдет до Вас, судьба многих из нас уже решится.
