Случаи Кремера и Лоренцен объединяло то, что оба источника для проведения встреч на некоторое время выезжали в Швецию, и шведская контрразведка заметила их встречи там с неизвестным представителем ГДР. Это коснулось также их собеседника Маркуса Вольфа.
Через несколько часов после моего прибытия в Мюнхен мне показали фотографию, на которой был изображен худощавый высокий мужчина. Я тут же и с полной уверенностью опознал его как моего прежнего шефа, начальника Главного управления разведки (ГУР) Министерства государственной безопасности. Вероятно, эта поездка с женой в Стокгольм летом 1978 года, оказалась для него роковой. Мне самому показали только одну фотографию. Я, впрочем, быстро догадался, что это в этой связи должны были существовать еще и другие фотографии, которые мне не показывали. Предъявление фотографии повторялось еще неоднократно в последующие часы. Либо мне не доверяли, либо хотели полностью удостовериться, либо за этим скрывалось еще что‑то другое, возможно, гораздо большее.
То, что портрет легендарного шефа внешней разведки ГДР, «человека без лица», все же появился теперь на титульной странице журнала «Шпигель» в номере от 5 марта 1979 года, связано было с ошибкой профессионала. Он позволил себе смешать личное и служебное и отправился со своей новой — точнее сказать, новой «как с иголочки» — женой на Запад. При этом он не остановился в каком‑то обычном отеле для туристов, а использовал служебную квартиру посольства ГДР, которую рьяные товарищи до этого поспешили с большими расходами отремонтировать и обставить для легендарного шефа зарубежного шпионажа. Это заметила уборщица, доложившая своим руководителям в местной контрразведке. Теперь шведы ожидали высокого гостя и сделали фотографии, переданные ими коллегам из Федеральной разведывательной службы, так как поддельный заграничный паспорт мало, что мог сообщить о реальной личности приехавшего по нему человека.
Внешность Миши была одной из самых больших тайн в мире разведок до этой публикации в «Шпигеле». Следовало бы и дальше оставить Восток в заблуждении, что никто на Западе не знает, как выглядит Маркус Вольф, чтобы лучше организовать наблюдение за ним во время его будущих поездок. Публикация фотографии в журнале лишила западные спецслужбы этого возможного преимущества. Почему? Не должна ли была фотография на первой странице послужить предупреждением для кого‑то? Четыре дня спустя Урзель Лоренцен сбежала в ГДР.
Я в течение нескольких лет после этого много размышлял над развитием событий и при этом даже выдвинул некую версию. Пусть даже следующий ход моих мыслей покажется чрезвычайно абсурдным, в нем для меня есть кое‑что вполне убедительное. Возможно, вовсе не встречи Вольфа с его важными западными шпионами привлекли к нему внимание шведов, а он попал в сеть их властей по совсем другой причине.
Маркус Вольф происходил из еврейской семьи. Кто хоть немного знаком с еврейской историей и еврейским самосознанием, и, как я, пятнадцать лет проработал на предприятиях, руководимых евреями, знает, что значит сохранение государства Израиль для большинства евреев на свете. Если существование Израиля подвергается опасности, даже мировоззрения или политические убеждения они отставляют в сторону, потому что в такое время важнее всего становится для них внутренний долг стоять на стороне Израиля.
В ГДР существовал кружок интеллектуалов вокруг Юргена Кучински и его сестры Рут Вернер, которая работала, как известно, на советскую военную разведку и осуществляла оперативный контроль над знаменитым атомным шпионом Клаусом Фуксом. Несмотря на все свои твердые социалистические убеждения, они оба постоянно были на стороне Израиля. Израильская разведка не заслужила бы своей репутации, если бы она прошла мимо людей с такими взглядами. И это, разумеется, относится и к Маркусу Вольфу. Я могу себе представить, что они разъяснили бы ему: Твоя борьба с Западной Германией нас не касается, это твое дело. Но если тебе удастся услышать или увидеть что‑то, что важно для существования Израиля, пожалуйста, дай нам знать.
И тогда все эти события в Швеции приобретают смысл. Внимание шведов привлек не Вольф, а представитель израильской разведки, невольно выведший фотографов на Вольфа. С этим, вероятно, могло быть связано и недоверие ко мне, когда я опознал на фотографии Вольфа. Господа из БНД просто не могли этому поверить. И поэтому публикация фотографии Вольфа в журнале могла быть двойным предупреждением: тебя сфотографировали с человеком из израильской разведки. Будь осторожен!
Маркус Вольф всегда поддерживал контакты с высокопоставленными лицами из Организации освобождения Палестины, включая самого Ясира Арафата. Он хорошо знал о ситуации и процессах в этом регионе. До сих пор неизвестно, как в начале так называемой Шестидневной войны 5 июня 1967 года авиации Израиля удалось нанести всесокрушающий превентивный удар по египетским ВВС. Как раз в тот момент, когда все египетские пилоты вместе молились за победу, их почти полностью уничтожили. Откуда израильтяне точно узнали время нападения? В своих мемуарах Маркус Вольф опубликовал фотографию себя и своей жены рядом с Ицхаком Шамиром, бывшим израильским премьер — министром и министром иностранных дел. Ведь Вольф и Шамир, казалось, никак не должны бы быть друзьями. На похоронах Маркуса Вольфа в 2006 году первой траурной мелодией была еврейская тема, затем последовала русская песня, и в заключение «Маленький барабанщик». Всё просто совпадения?
В 1994 году я обедал во Франкфурте с бывшим руководителем Федерального ведомства по охране конституции Херибертом Хелленбройхом, впоследствии на короткое время также ставшим президентом БНД. Он рассказал мне, что незадолго до этого ужинал с Маркусом Вольфом. По словам Хелленбройха, Вольф постоянно заботился о том, чтобы бокал Хелленбройха не оставался пустым.
От Хелленбройха это не скрылось, и он постарался быть осторожным. Позже, когда Вольф решил, что вино уже возымело свое действие на Хелленбройха, он спросил: — Скажите‑ка, господин Хелленбройх, с этой злополучной фотосъемкой в Стокгольме, там вы больше ничего еще не заметили? Хелленбройх в деловом тоне ответил, что нет. А мне он сказал: — И сразу стало видно, что у Маркуса Вольфа после этих слов камень с души свалился. Он вздохнул, и ему явно стало легче.
Я сам много раз видел, что Маркус Вольф в любой ситуации всегда все держал под контролем, на все сто процентов. То есть, речь тогда шла о чем‑то на самом деле очень важном. ООП в то время вполне могла бы ликвидировать предположительного агента Израиля, которому она доверилась.
Разумеется, это все лишь версии, но в мире разведок, на мой взгляд, не бывает ничего невозможного.
«РАЗВЕДЧИКИ» КАК ГЕРОИ ДЕЛА СОЦИАЛИЗМА?
Руководство ГДР и руководство МГБ не любили слово «агент», хотя оно в переводе означает всего лишь «действующий» и не более того. Нет, это слово официально носило отрицательный оттенок, и поэтому должно было применяться только к тем, кто действовал по заданию западных, империалистических секретных служб. Социалистические шпионы напротив всегда назывались «разведчиками», а внутри самого МГБ просто использовался термин «неофициальные сотрудники» (НС). В фильмах и книгах их тоже представляли в героическом виде как «патриотов». Их мотивация всегда основывалась на политико — идеологической убежденности в преимуществах социалистической идеи и на неприятии милитаристских потуг империалистических сил и организаций — черно — белая картина без какой‑либо дифференциации. Однако, реальность в большинстве случаев выглядела иначе, в чем мне достаточно часто приходилось убеждаться на примере отозванных назад западных НС. Если действовавшие в оперативной зоне информаторы ГДР попадали в поле зрения западной контрразведки, или появлялись серьезные проблемы в их частном окружении, НС временно «отключали» (прерывали связь), или в случае особой опасности отзывали в ГДР. Для многих из них, довольно долгое время проживших «снаружи» и изображавшихся МГБ как героические патриоты, привлекательный прежде образ реально существующего социализма после возвращения давал глубокие трещины. Они представляли жизнь в ГДР совсем не такой: постоянно контролируемой, ограниченной в духовном плане и полной повседневных бытовых проблем и дефицита. Некоторые НС, которые не были посланы, а выросли на Западе, предпочитали оставаться там даже в экстренных ситуациях и готовы были попасть под уголовное преследование, лишь бы не ехать в унылую и бедную ГДР. Но также и переселенные из ГДР агенты, как например, мой НС «Штурм», тоже больше не хотели возвращаться на старую родину. Большинство из них хорошо устроились на новой родине, жили в материально обеспеченных условиях отношениях и знали ГДР по своим поездкам на агентурные встречи и из сообщений контактных лиц. Больше всего многих пугала перспектива лишиться права ездить по миру и до выхода на пенсию оставаться запертым в пределах Восточного блока, потому что у них уже были друзья во многих других странах. Тех, кто, тем не менее, решился выполнить приказ центра ГУР о возвращении, вначале, естественно, ожидал сердечный прием. Им вручали ордена, воспевали как «беззаветных патриотов», и они получали хорошие квартиры и привлекательные места работы. Если возможно, перевозили даже их домашнюю обстановку с Запада. Но несколько позже, как правило, наступало отрезвление. Среди моих знакомых НС, отозванных с Запада в ГДР, не было ни одного, кто действительно бы чувствовал себя как дома на новой старой родине и хорошо бы адаптировался. Особенно убедительно это можно показать на двух примерах.
