поставлявшей подслушивающие приборы) — для ремонта на месте аппаратов подслушивания дивизионных станций. Подслушивание велось в определенное время, в соответствии с распорядком на позиции противника (время отправки донесений, смен и т. п.).
Интересно, что во время подслушивания разговоры по своим телефонным линиям прекращались. Все подслушанное записывалось и переводилось на немецкий язык персоналом станции, который комплектовался из лиц, знающих русский язык. Перевод записывался в трех экземплярах и отправлялся через штаб ближайшего батальона в штаб дивизии. За каждое перехваченное важное сведение, например, установление смены частей, прибытие или перегруппировка артиллерии и т. п., слухачи-австрийцы получали награду в 60 крон.
Стремясь организовать заземление своих подслушивающих приборов как можно ближе к русским окопам, немцы пытались выстреливать из траншейных орудий особые снаряды заземления, к которым крепился телефонный кабель. Образцы таких снарядов были подобраны на участке 15-го армейского корпуса в декабре 1916 г. Русские часовые-очевидцы сообщали, что почти одновременно в немецких окопах раздались два довольно слабых выстрела, и вслед за этим появились летящие снаряды, один из которых упал в озеро и утонул, а другой перелетел русские окопы и был подобран. Пороховой заряд бомбомета не совсем точно был рассчитан, и снаряд, залетев дальше, чем следовало, порвал прикрепленный к нему кабель.
Телефонное подслушивание (учитывая, что радио — прерогатива вышестоящих соединений) имело большое тактическое значение, оно часто приносило весомые результаты, давало ценные сведения (благодаря ему узнавали о распоряжениях вражеского командования, подходе подкреплений, смене частей и пр.) и позволяло проверять данные других средств разведки. «Во время русского наступления в марте 1916 г. (Нарочская операция. — А.О.) подслушивание оказало большую помощь германским войскам, подслушивавшим приказы о наступлении. Вплоть до 3 августа 1916 г. русские даже и не подозревали о существовании подобного нового изобретения. Как мы узнали из радиодепеши генерала Алексеева, русские сочли захваченную у нас станцию подслушивания за германские подземные телефонные аппараты. Однако пять дней спустя русский перебежчик рассказал, что один из наших дезертиров уже объяснил русским технику и методы подслушивания, и с середины 1916 г. они стали применять сами эти методы» [84].
Кроме того, как отмечает М. Ронге, телефонное подслушивание было полезно для проверки перебежчиков и для выявления специально пересылаемых противником перебежчиков с ложной информацией.
Было организовано и подслушивание переговоров противника русской армией. Подслушиванием занимались появившиеся в конце войны полевые телефонные учебные команды, имевшие соответствующую подготовку и оснащение.
Вот как выглядела организация телефонного подслушивания в соединениях 2-й русской армии осенью 1916 г.
Документ отмечал [85]: «В Гренадерском и Сводном корпусах ничего в этом направлении не сделано; в Сводном — это произошло вследствие отсутствия специалистов, так как штатной телеграфной роты при корпусе нет. В IX корпусе опыты подслушивания производились в обеих дивизиях имеющимися телефонными средствами, но не дали удовлетворительных результатов; немецкий вызов слышен хорошо, но разговоры — слабо. В настоящее время в районе каждой из его дивизий намечено по два наиболее подходящих места для установки слуховых постов и потребовано нужное для сего телефонное имущество. В X корпусе работа подслушивания уже местами налажена. Так, на фронте 34-го полка уже установлены и действуют два офицерских слуховых поста в районе Слуцкого шоссе. Перехватывающая линия вынесена на 700–800 шагов вперед к самым проволочным заграждениям противника. Каждую ночь заземление меняется, т. е. переносится несколько вдоль фронта, но отделено от передовых окопов противника полосою проволочных заграждений шириной в 150 шагов. За три дня подслушивания не было обнаружено даже шороха или отдельного шума. На фронте остальных полков слуховые посты заложены, но организация их еще не закончена.
На участках, занимаемых конницей, подслушивание невозможно ввиду значительного расстояния между нашими и неприятельскими окопами, а также вследствие сильной заболоченности долины р. Щары. Там, где это подслушивание возможно, приняты необходимые меры. Таким образом, выясняется, что: 1. При существующих телефонных аппаратах подслушивание вряд ли может дать какие-либо осязательные результаты. В лучшем случае, когда удастся подойти к противнику на 25–30 шагов, слышны вызов и еле-еле обрывки разговора, да и то при абсолютной тишине. Во время же стрельбы подслушивание совершенно невозможно. 2. Необходимо в целях подслушивания применение надежного телеграфного кабеля. 3. Необходимо также наличие особого чувствительного прибора для перехватывания телефонных разговоров. Желательно поэтому теперь же снабдить войска такими приборами. По сведениям, они уже имеются в 4-й армии.
Пока же полагал бы необходимым отпустить войскам из инженерной части форпостные телефоны, которые имеют более чувствительный слуховой приемник».
Ценные услуги служба телефонного подслушивания оказала противнику в период летнего наступления Юго-Западного фронта 1917 г.: «…полностью торжествовали радиоразведка и подслушивание телефонных разговоров. Брусилов, как мы скоро выяснили, наметил организовать прорыв у Бржезан, Зборова и Станиславова. Уже 25 июня мы знали, что наступление под Бржезанами и Зборовом начнется 29 июня. Из собранных здесь 29 дивизий 11-й и 7-й армий 14 давно уже находились в резерве… Эти данные побудили наше командование разработать план большого контрнаступления» [86].
Соответственно, организация контрнаступления австро-германцев 1–15 июля 1917 г., лишившего Россию результатов наступления 1916 года, — заслуга разведки противника. В частности, из Франции 30 июня отправились на Русский фронт 7 отборных дивизий (они вошли в состав 23-го резервного, 51-го и Бескидского корпусов). На Злочевском отряде противника (12 дивизий, из них 11 немецких) лежала заслуга в организации контрудара по русским войскам. 6 июля неприятель перешел в контрнаступление, нанося главный удар вдоль железной дороги Львов — Тарнополь. Отряд силами девяти дивизий на фронте 20 км прорвал восточнее Злочева оборону 11-й армии, части которой не проявили стойкости и начали отступление. Противник устремился в образовавшийся прорыв, развивая успех в юго-восточном направлении.
Приемы подслушивания менялись в зависимости от схемы организации телефонных линий. Так, при наличии однопроводной телефонной линии от особого прибора-усилителя, расположенного в 3 км за вражескими окопами, протягивался по направлению к русскому окопу изолированный проводник, не доходивший до окопа на 300–500 шагов. Конец проводника зачищался и заземлялся (либо даже просто укладывался на землю). При применении двухпроводных телефонных линий изолированный проводник от усилителя также прокладывался по направлению к окопу на расстояние 30–75 шагов, а затем поворачивался вдоль окопа и протягивался еще на 150–400 шагов и заземлялся. Наконец, если телефонная линия в русских окопах была не только двухпроводная, но и хорошо изолированная, противник старался сделать отвод от одного из русских проводов при помощи тонкой серебряной проволоки, соединенной с изолированным проводником, проложенным к усилителю.
В качестве противодействия подслушиванию специальные директивы, начиная с 1916 г., требовали не допускать передачи по телефону важных распоряжений и донесений, не называть частей и не говорить о местах дислокации войск. Штабам корпусов было предложено выработать условный код для телефонных переговоров. Директивы
