Я написал во все эти ведомства, что посольство считает целесообразным приобрести коллекцию Филиппа, отметив, что картины продаются по крайне низкой цене. Написал и о том, что если их купит правительство Армении, государство сэкономит миллион франков. Посол добавил к этому, что было бы желательно направить Филиппу от имени правительства Армянской ССР благодарственное письмо и подарок, изготовленный в Армении.
Через несколько дней я вновь посетил коллекционера, и не один, а с председателем Армянского общества культурных связей с зарубежными странами Бабкеном Аствацатурьяном. Он неожиданно для меня прилетел в Париж в командировку. Пришли мы к Филиппу не с пустыми руками. Бабкен Ашотович прихватил из своих «представительских» запасов пару бутылок лучшего армянского коньяка, кусок бастурмы и армянскую чеканку но меди.
Встреча двух пожилых людей, переживших 1915 год, две мировых войны и другие невзгоды, живущих в разных странах, но одинаково любящих Армению, их Родину, была радостной и трогательной.
Вопрос о покупке картин решился удивительно быстро. Вскоре мы получили официальный ответ о том, что коллекцию приобретает правительство Армении для Национальной картинной галереи в Ереване, и тут же были переведены деньги на их оплату.
Филипп получил разрешение французских властей на вывоз картин в СССР. Мы их застраховали, упаковали и отправили в Ереван через Москву.
12. ЛИДИЯ ДЕЛЕКТОРСКАЯ И МАТИСС
В посольство «на огонек» частенько заходила эмигрантка «первой волны» Лидия Николаевна Делекторская. Она привлекала внимание и уважение к себе своей неброской чисто русской красотой, умением легко сходиться с людьми, природным тактом в общении.
Лидия Николаевна родилась 23 июня 1910 года в Томске в семье врача. В 13 лет осталась круглой сиротой. Сестра матери увезла ее с собой в Харбин. Там она закончила русский лицей. Затем семья переехала в Париж.
В 1932 году, находясь в Ницце в поисках работы, она узнала от подруги, что какой-то художник ищет себе помощницу для работы в мастерской.
«Художником» оказался Матисс. Он работал тоща над созданием большого живописного полотна «Танец». Скоро нужда в услугах Лидии отпала и она снова оказалась без работы. Месяца через три Матиссу понадобилась сиделка для ухода за его больной матерью, и Лидия согласилась на эту работу.
Красивая, хорошо воспитанная, достаточно образованная и обладавшая художественным вкусом «сиделка» стала музой и вдохновительницей художника, его помощницей, секретарем и любимой моделью. Она изображена на его картинах не менее девяноста раз.
Так 22-летняя русская девушка без семьи, почти без средств к существованию, без знания французского языка оказалась в доме знаменитого художника, и провела в нем, без выхода или выезда, за исключением нескольких дней, когда ездила в Париж по делам самого Матисса, 25 лет.
После смерти Матисса для Лидии Николаевны наступила тяжелая пора. Его родственники пытались лишить ее наследства, полученного в соответствии с завещанием художника. Но, несмотря на травлю завистливых и неблагодарных людей, она не опустила руки и нашла для себя новое занятие в жизни: стала одной из лучших переводчиц русской и советской литературы. Особенно она любила переводить работы К.Г. Паустовского, певца русской природы и русской души. В то же время опа писала глубоко содержательные статьи о творчеству Матисса.
Однажды Лидия Николаевна пришла в посольство с подарком. Она принесла и вручила нам два полотна Матисса с просьбой отправить их в Музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина. При этом поставила условие: о её подарке не должно быть никаких публикаций в прессе и сообщений по радио или телевидению. Иначе у нее могут возникнуть неприятности с родственниками Матисса, и даже с французскими властями. Мы твердо гарантировал конфиденциальность «операции». В Москву вместе с картинами было направлено письмо, в котором четко излагалась просьба Делекторской. Каково же было наше удивление, когда в одном из номеров «Огонька» мы прочитали статью о пополнении коллекций советских музеев. В ней, в качестве примера, рассказывалось о подарке «русской патриотки» Делекторской, живущей во Франции, полотен Матисса.
Родственники Матисса устроили Лидии Николаевне скандал, а мы не могли от стыда смотреть ей в глаза, и были благодарны, что она зла на нас не затаила и дружбы своей не лишила. Несмотря на этот казус, она и позже совершенно безвозмездно передавала через посольство в музеи СССР работы Матисса, которые он дарил ей в дни рождения и по другим поводам. В 1982 году она подарила ленинградскому Эрмитажу принадлежавшее ей полное собрание его гравюр. Благодаря Лидии Николаевны российские музеи собрали значительную коллекцию работ знаменитого художника. В декабре 2002 года в Музее личных коллекций в Москве прошла выставка «Лидия Делекторская — Анри Матисс». Она состояла из даров Делекторской. В её коллекции более 200 различных произведений искусства, материальных предметов, книг, фотографий, архивных документов.
Без преувеличения можно сказать: Лидия Николаевна подарила России Матисса, а Франции — Константина Паустовского.
Умерла Лидия Николаевна в 1998 году. Согласно её воле, прах её был привезен из Франции и погребен под Санкт-Петербургом, в Павловске. А на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем осталась пустая, уже оплаченная, могила с круглой надгробной плитой с именем и датой рождения Лидии Николаевны.
1. РАБОТА В ЦЕНТРАЛЬНОМ АППАРАТЕ РАЗВЕДКИ
В Москву мы вернулись в праздник — 9 мая 1959 года, и рано утром следующего дня я вылетел в Архангельск к больному отцу.
По возвращении был отчет у заместителя начальника Главка. Все прошло гладко. Похвалили, объявили о повышении в должности, твердо пообещали в ближайшие 2–3 месяца кардинально улучшить жилищные условия, пожелали успехов в службе. Не критиковали, хотя кое-что завершить я не успел.
Прошло еще полмесяца, мне присвоили звание майора. Серьезное и смешное в жизни всегда где-то рядом. По случаю объявления о досрочном присвоении очередного воинского звания был собран весь отдел. Яков Павлович, начальник отдела, опытный разведчик, участник войны, человек исключительной порядочности и доброты, скомандовал: «Товарищи офицеры!» Все встали, и он зачитал приказ о присвоении мне воинского звания. Я, как положено по Уставу, ответил: «Служу Советскому Союзу!» Товарищи стали меня поздравлять, а Яков Павлович, выждав минуту, сказал, улыбаясь: «Подождите, еще не все», — и дал слово сотруднику отдела кадров.
Василий Афанасьевич, старый служака, встал, застегнул на все пуговицы пиджак и, чуть стесняясь, сказал: «Как-то случилось, что Василий Николаевич прослужил девять лет, дослужился до майора, получил не только ведомственные, но и государственные награды, а Присягу на верность Отечеству до сих пор не принял». Тут посыпались шутки в адрес отдела кадров. А он, вынув из папки текст Присяги, передал его мне. Снова команда: «Товарищи офицеры!» Я, зачитав текст, поклялся верой и правдой и до последней капли крови защищать Социалистическую Родину и в подтверждение своих слов расписался под документом. В этот момент я и стал настоящим офицером Советских вооруженных сил.
По возвращении из командировки офицер, как правило, едет отдыхать, а кадры и руководство решают вопрос о его трудоустройстве. Но я предпочел, не медля, приступить к работе, так как вопрос о жилье решался трудно, и надо было, как тоща говорили, «держать руку на пульсе».
Отправив детей в загородный детский сад, а жену лечиться в Железноводск, я занял освободившуюся должность во французском направлении европейского отдела. Но долго там не задержался. В Главке шла реорганизация — создавались два новых подразделения и шло перераспределение функций между некоторыми из существующих отделов. В результате мне пришлось поработать несколько месяцев во вновь создаваемом отделе «Д» (дезинформация), а потом перейти в отдел внешней контрразведки, куда были переданы дела, которыми я занимался в Париже.
