— А почему я не могу сказать, что просто купил их в аптеке? Разве нельзя? — спросил Пеньковский.
— Нет, потому что это выдано по рецепту, — объяснил Кайзвальтер.
— А если просто сорвать этикетку?
— Нет. Мы займемся этим, проследим, чтобы их не перепутали, и вернем вам, — сказал Кайзвальтер, объяснив, что нужно будет «дезинфицировать» этикетки, чтобы они не имели отношения к Пеньковскому.
— Замечательно, — сказал Пеньковский.
— Но вы должны знать, какие из них транквилизаторы, — сказал Кайзвальтер, и все, включая Пеньковского, засмеялись{227}.
Пеньковский приехал из советского посольства и сказал членам спецгруппы:
— В посольстве только и говорят о новой твердой линии, которую проводит Америка по отношению к Кубе. Все этим встревожены. Говорят, что если Америка предпримет что-то сама, не используя при этом изгнанников с Кубы, которые живут в Штатах, то мы (Советский Союз) окажемся в трудном положении. Почему? Потому что мы можем посылать только продовольствие, оружие и золото. А не людей. Если мы дадим им ракеты, начнется война. Я разговаривал с консулом и сотрудниками военного атташата. Они считают, что американцы будут твердо действовать в отношении Кубы, и мы окажемся в трудном положении, поскольку и нам придется что-то делать. Завтра обещаю узнать еще что-то об их донесениях. Не хочу навязываться, это было бы ненормально. Но, по крайней мере, узнаю вкратце о донесении{228}.
Переменив тему, Пеньковский сказал:
— Хочу сообщить вам, чем я вчера занимался. Мы с миссис Винн были в «Хэрродз», где провели целых три часа.
Кайзвальтер и Майк Стоукс усмехнулись: «Так-так!»
Они были рады, что Пеньковский увидел образец британских универсальных магазинов — он находился около Гайд-парка — с щедрыми продовольственными прилавками, цветами и широким выбором высококачественной одежды, мебели и всего остального. Советского человека, так нуждающегося в потребительских товарах, выбор, предложенный в «Хэрродз», просто ошеломлял.
— Это было лучшее из того, что я видел. Мне кажется правильным, что туда не повели Хрущева, когда он был в Лондоне. Он этого не заслужил. Он должен был смотреть на сады, поющих птичек и фонтаны. Жаль, что не смог взять с собой Варенцова, он скупил бы все розы.
Замечания Пеньковского о своем наставнике, маршале Варенцове, вызвали у всех смех, и он продолжил в том же духе:
— Мы все посмотрели. Все очень дорого. Миссис Винн мне очень помогла, и я решил купить ей в подарок костюм за двадцать пять фунтов. Она была в восхищении. У Винна все чеки и квитанции.
— Нам не нужны квитанции, — сказал Кайзвальтер.
— Нет? Чтобы проверить?
— А какое значение, больше там или меньше?
— Чтобы кто-то из ваших людей не подумал, что я потратил больше фунтов, чем необходимо. У меня осталось три фунта, — вздохнул Пеньковский.
— У вас осталось три фунта? — сказал Шерголд. — Это хорошо.
— Я купил немного. Жене — простое демисезонное пальто, пальто для дочки, светло-зеленый костюм для жены — точно такой же, что купил и миссис Винн, по той же цене и такого же качества. Купил белую блузку, купальник и халат для дочки. А еще я купил две косынки, два флакона духов, четыре помады. Себе купил одеколон. Но все дорого. Пальто стоят двадцать пять — двадцать шесть фунтов (70–72,8 доллара), костюмы — двадцать четыре фунта (87,2 доллара), еще по мелочам, так и осталось три фунта. Дайте мне, пожалуйста, денег с моего счета. Я еще не купил ни часов, ни кольца, ни пары туфель или сумку для матери.
— Но вы ведь выполнили значительную часть заказов? — спросил Кайзвальтер.
— Да.
— Во всяком случае, по количеству, — сказал Кайзвальтер.
— Все у Винна. Я ничего с собой не принес, — сказал Пеньковский{229}.
Позже миссис Винн, вспоминая о посещении магазина, утверждала, что никакого костюма Пеньковский ей не покупал.
— Уж я бы не забыла, если бы что-нибудь примеряла и, тем более, неловкость оттого, что за меня заплатили. — Она хорошо помнила, как смеялись, когда выбирали пальто для его дочери, которое примеряла продавщица, у которой был подходящий размер.
— Несмотря на то, что я хорошо понимаю, что Пен хотел бы понравиться и выглядеть щедрым, уверяю вас, что все, что он мне подарил, это маленькая русская лакированная шкатулочка и картинка с изображением кошки{230}.
Расходы ЦРУ на оперативные дела и содержание Пеньковского составляли в 1961 году 40 000 долларов, что в 1990 году было эквивалентно 174 800 долларов[30]{231}.
Пеньковский предложил, чтобы все подарки в Москву доставил Винн, добавив, что сам проведет его через таможню, предъявив свое удостоверение. А также попросит одного из своих друзей съездить за Винном в аэропорт.
— Я отвезу Винна в гостиницу. Он возьмет свой чемодан, а мой оставит в багажнике.
— Неплохо придумано, — согласился Шерголд.
— Да, но это надо проверить, — сказал Кайзвальтер{232}.
— Спасибо вам за беспокойство, я смогу еще хорошо поработать года два-три. И только потом перебегу, — сказал Пеньковский.
— Значит, будет лучше, если вы возьмете поменьше, а Винн привезет все остальное, — сказал Кайзвальтер.
— Один чемодан повезет Винн, а другой — я, — сказал Пеньковский{233}.
Кайзвальтер вручил Пеньковскому 100 фунтов (280 долларов).
— Вы уже дали мне 150, теперь еще 100, — сказал Пеньковский.
— Это 250 (700 долларов), — уточнил Кайзвальтер.
— У нас берут квитанции от агентов, — заметил Пеньковский, говоря о том, как это делается в Советском Союзе, где от агентов принимают подписанные квитанции и для расчетов, и в целях шантажа.
— От агентов — да, но вы в несколько иной категории, — сказал Кайзвальтер.
— Пока вы говорите мне о деньгах, я хотел бы выразить свое мнение, чтобы больше не возвращаться к этому вопросу. Если у вас есть план, я могу неожиданно бежать из страны вместе с семьей и оставить дома все мои вещи, которые стоят многие тысячи рублей. Черт с ними. Пусть подавятся. Вы считаете, что я начал на вас работать 1 апреля 1961 года, но на самом деле это случилось намного раньше. Думал я об этом давно. Многие советские хотели бы работать на вас. Но идеи — это ничто, пустое место. Важно действие. Я начал работать давно. Прошло уже два года с тех пор, как я окончил курсы. Уже почти два года, как в моем кармане лежит этот материал. Я хотел начать активную работу на вас восемь месяцев назад. Вам это очень хорошо известно{234}.
Поскольку существует система оценки документов, что для меня представляет большую важность, то время, которое судьба уготовила мне жить в Свободном Мире, я хочу провести без нужды.
— Конечно, — сказал Кайзвальтер. — Мы понимаем.
— Бриллиантов у меня нет, отец не оставил мне ничего ни в американских, ни в английских банках. Я могу перебежать к вам через шесть — восемь месяцев, год. Даже лучше через два-три года, чтобы благодаря моей работе в Генеральном штабе в Москве я мог сделать Для вас больше. Но может так случиться, что я появлюсь у вас раньше.
— Конечно.
— Я хотел бы вас попросить, чтобы все мои материалы оценивались отдельно. Так, как посчитаете необходимым.
— Договорились, — согласился Кайзвальтер.
— Принимая во внимание, конечно же, то, что вы уже передали мне некоторую сумму денег.
— Конечно, конечно, — сказал Кайзвальтер, устраняясь от дальнейшего разговора и не желая дальше обсуждать подробности, как будут оценены работа и информация Пеньковского.
— Это должно быть сделано абсолютно честно. То, что заработал, то и должен получить. Способности человека определяют, что он имеет в Свободном Мире. Глупый подметает улицы, у умного свой магазин. Объективно человек должен получать то, что зарабатывает.
— Верно, — ответил Кайзвальтер{235}.
— Я считаю, что в подготовительный период сделал важную работу. За что я боролся, того достиг. Я сделал все, чтобы у меня получилась эта работа. Теперь я буду выполнять новые поручения и держать вас в курсе. Я буду активно работать по всем направлениям и с более глубоким уровнем понимания. Поэтому я прошу: если вы считаете, что добытый мной материал не имеет никакой ценности или что он посредственный, то разговор будет другой. Однако если некоторые из них имеют какую-нибудь ценность… — голос Пеньковского понизился, он имел в виду, что за каждый представленный им документ ему нужно будет выкладывать определенную сумму в долларах, он не хотел получать одну лишь зарплату.
Я прочитал недавно в газете, что американцы заплатили за какие-то документы в Бразилии один миллион долларов. Мы слышали об этом. Миллион! Вы получите от меня список пятнадцати завербованных агентов, которые работают против вас. Это ведь должно быть хорошо оценено.
— Конечно, — сказал Кайзвальтер.
