Конечно, людям, которые «три раза за ночь» считают половой слабостью, при которой нужно в панике бежать к врачу, принципов поведения советского человека за границей, его «облико морале» никогда не понять.
Рассказ доктора Адохиной позволяет очень наглядно понять, какую ношу взвалил на себя Советский Союз, взявшись помогать Анголе и кормить ее армию. «Никогда никакого подарка, никаких вознаграждений со стороны больных за все время я не помню. Наоборот, они все просили есть. И практически каждый день я что-нибудь им носила. Рис или муку.
Мы сами сидели на сухом молоке, поставленном ангольскими кооперативами. И только три раза за весь период ели рыбу и один раз (свежее) мясо — тоже местные кооператоры нам предложили. Хотя по договору они должны были снабжать наших специалистов значительно чаще.
Очень жалко было людей — многие умирали просто от голода, от анемии. Некоторые не видели пищи в течение многих суток Невыносимо видеть глаза голодного человека, безысходность в них и страдание и ощущать свою беспомощность.
— И даже в больнице не кормили?
— Нет, в больнице им давали похлебку один раз в день. Из чего она варилась, мы не знаем. На слайдах у меня, кстати, есть кухня этого госпиталя. Разрушенное здание без столов, стульев. Ели на земле. И больные питались неизвестно чем. Врачи, которых я сменила, меня предупреждали, чтобы я не приучала больных к тому, что могу принести им еду, иначе все будут просить еду, и ты отдашь им все свои продукты, если не сможешь переступить через это. Я не слушала, но справиться с голодом в больнице невозможно и видеть это невозможно — эти просящие руки, показывающие на голодных детей. Это, конечно, сказывалось на общем состоянии, хотя мы сами там жили впроголодь, можно сказать. Приходилось просить родственников, чтобы в конвертах присылали ленты для кос и лавровые листы для обмена на продукты на рынке.
Так основной пищей нашей был хлеб, который пекли сами. Хорошо, если купишь сухого молока. Картошка очень дорогая — она менялась на одежду, на украшения. Мы поставлены были, конечно, в очень трудные условия. Нас удерживало то, что нам внушали, что вы не только зарабатываете деньги, но и выполняете интернациональный долг. С нами проводили всяческие политбеседы, убеждали нас, что надо потерпеть, что надо помочь нищему братскому народу.
А ангольцы не могли понять: почему при португальцах была еда, выпивка и одежда, а пришли советские — и не стало ничего. Не функционировал ни один магазин в городе.
Что мы могли купить — так это кофе. Уиже — кофейная провинция.
Болгары-учителя могли отправить на родину посылки — мешки с кофе, а мы не могли даже сто грамм отослать по почте. Болгары материально были обеспечены лучше всех специалистов. И режим более свободный был у них, они могли съездить в столицу, могли что-то купить, могли обменять что-то на что-то. А у нас было жестко — не было наличных денег, спасал только товарообмен; да и слежка друг за другом отравляла жизнь.
— Ставили ли вы вопрос перед руководством о том, чтобы вам меняли какую-то сумму в кванзах?
— Да. Мы ставили этот вопрос. Ответом было молчание. В то время вопросов не любили. Никто не разговаривал между собой на эту тему — все знали, на что шли. Наша военная миссия имела определенные суммы в кванзах, а гражданская — нет.
Как правило, 1–2 человека из группы на нашем военном вертолете прилетали в Луанду и покупали по безналичному расчету в магазине при посольстве на всю группу продукты по списку (каждый специалист заказывал). Все это вписывалось в карточку специалиста, а продукты рассчитывались на полтора-два месяца.
— Примерно сколько и чего вы могли взять в Луанде на месяц?
— Кто сколько хотел, но все экономили деньги. Хотелось от малярии спастись, с хиной тоник купить, который не так дешев (смеется). И надо было хлеба съесть, и консервов каких-то хотелось, и жвачку, и детям что-то хотелось послать или передать с кем-либо, кто уезжал.
И, конечно, живя в режиме жесточайшей экономии, все надеялись, что, когда вернутся, пойдут в «Березку» и «отоварятся». Сядут за руль нового автомобиля и… все остальное.
А когда приехали в Союз, мы не знали, сколько у нас на счетах. Во Внешторгбанк невозможно было попасть, чтобы узнать счет; я уже не помню, в каких единицах этот счет выставлялся. Мы могли купить телевизор и другую бытовую технику только за безналичный расчет.
Потом все это было переведено в Инкомбанк, который мог выдать нашу валюту, но с этим тоже были очень большие проблемы. И только спустя несколько лет эту валюту можно было снять со счета. В общем, эти годы сидели, как собака на сене. Вроде и богатый, и валюту заработал, а снять ее не мог (смеется).
— А из Луанды нельзя было спиртные напитки привозить?
— Нельзя, но военная миссия возила. Они отоваривались в посольском магазине. У них было много интересного в магазине — они и украшения могли купить, красивые, серебряные, и спиртные напитки, одежду, обувь.
Гражданские были лишены этого — ничего не могли. Мы могли купить по жребию или по голосованию: кому-то выделялись джинсы (смеется) или что-нибудь из одежды, или одеяла испанские и сервизы».[143]
Традиционный набор — широкомасштабная военная и экономическая помощь, тяжким грузом повисающая на экономике СССР, советские военные и гражданские специалисты в невероятно тяжелых условиях выполняют свой долг, а руководство меньше всего думает о том, чтобы создать им сносные условия существования. В итоге ангольцы размышляют — «почему при португальцах была еда, выпивка и одежда, а пришли советские — и не стало ничего».
Наверное, не было в истории такого государства, которое, как СССР, всегда было готово помочь едва ли не любому, кто попросил о помощи. Помочь развивать промышленность и сельское хозяйство, помочь техникой и оружием, а зачастую и прислать людей, умеющих это оружие применять. Людей удивительных, способных приспособиться к самым невероятным условиям военного существования в Азии и Африке. Офицеров и солдат, совершенно неизбалованных заботой родного начальства, привыкших самостоятельно решать вопросы своего выживания.
С какого-то момента развития Советского Союза оказание такой помощи стало едва ли не какой-то священной самоцелью, чем-то вроде религиозного обряда в атеистической стране.
В жертву этому обряду можно было приносить человеческие жизни, надрывать собственную экономику. Помощь эту, по крайней мере ее военную составляющую, зачастую зачем-то необходимо было «секретить». Зачем? Причем «секрет» не был тайной ни для кого, кроме советских граждан и, может быть, братьев по социалистическому лагерю.
Вместо того чтобы прославлять подвиги своих героев, их зачем-то тщательно скрывали от собственного народа. При этом от «идеологического врага» скрыть это было невозможно. Разгадать логику такой «секретности» решительно невозможно. Удивительной была не только сама «секретность». Ради великой самоцели — оказания интернациональной помощи Кремль готов был и откровенные унижения снести, например, от Садата. Как можно помогать тому, кто тебя унижает?
Как можно было самим унижать своих военных, требуя, например, чтобы они в стране пребывания занимались сельскохозяйственным трудом?
Тут не только проклятый Главный Буржуин, тут и сами Мальчиши не понимали этой советской Военной Тайны. Так она и осталась неразгаданной.
Интересно, если бы руководство Советского Союза немного меньше думало о помощи далеким и близким друзьям и побольше размышляло о нуждах своих граждан — может быть, тогда конец 1980-х и начало 1990-х годов в нашей стране были бы совсем другими? Кто знает…
ПРИКАЗ от 17 марта 1984 г. № 85 О материальной ответственности военнослужащих за ущерб, причиненный государству
Президиум Верховного Совета СССР Указом от 13 января 1984 г. утвердил Положение о материальной ответственности военнослужащих за ущерб, причиненный государству, которое призвано способствовать повышению ответственности военнослужащих за обеспечение сохранности вооружения, техники и другого военного имущества как общенародного достояния и материальной основы боевой мощи Вооруженных Сил СССР.
Объявляю для руководства Указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 января 1984 г. «О материальной ответственности военнослужащих за ущерб, причиненный государству» и Постановление Совета Министров СССР от 2 марта 1984 г. № 216 «О кратных размерах стоимости военного имущества при взыскании ущерба, причиненного государству».
Приказываю:
1. Заместителям Министра обороны СССР, командиру войсковой части 83 558, командующим войсками округов, группами войск, флотами, армиями и флотилиями, командующим (начальникам) родами войск, начальникам главных и центральных управлений Министерства обороны, командирам соединений и воинских частей (кораблей), начальникам учреждений, военноучебных заведений, предприятий и организаций Министерства обороны, членам военных советов — начальникам политуправлений (политотделов) и начальникам других политорганов Советской армии и Военно-морского флота: организовать изучение со всеми военнослужащими, военными строителями и призванными на сборы военнообязанными Положения о материальной ответственности военнослужащих. Всеми формами и методами политико-воспитательной работы добиваться глубокого осознания каждым военнослужащим личной ответственности за сохранность вверенных вооружения, техники и другого военного имущества; принять решительные меры по наведению порядка в обеспечении сохранности материальных и денежных средств, повысить ответственность командиров и начальников всех степеней за состояние дел по сбережению социалистической собственности в армии и на флоте; усилить контроль за состоянием учета и хранения военного имущества, правильностью оформления и законностью списания материальных и денежных средств; не оставлять без воздействия ни одного случая хищения, бесхозяйственности, злоупотребления, неправомерного уничтожения и повреждения военного имущества, добиваться своевременного возмещения виновными причиненного ими государству материального ущерба; обеспечить постоянный и действенный контроль за правильным применением Положения о материальной ответственности военнослужащих.
