поспешил доложить о радиограмме командарму 3-й ударной армии генералу Н. Чибисову.
Командарм, по данным радиоразведки, уточнил задачу стрелковому корпусу, который вводился в бой. Боевая группа фашистов была разгромлена.
«…Противник, — писал в одном из отчетов начальник разведотдела штаба 22-й армии Б. Плащин, — радиограммы адресовал командирам, чаще всего не называя нумерацию частей. Поэтому всем видам разведки ставилась задача добывать и указывать фамилии командиров частей и подразделений, что весьма оперативно осуществлялось.
Имея списки офицерского состава до командиров взводов включительно, разведотдел штаба армии легко устанавливал группировку, смену или появление новых частей противника».
Далее начальник разведотдела армии приводит пример, когда в радиограмме указывалась фамилия «Клинкс». А он был командиром 31-го пехотного полка 24-й пехотной дивизии. Так удалось установить наличие этого полка на переднем крае.
8 августа наши радиоразведчики услышали в эфире фразу: «Транспорт для Аппольта прибыл». Известно, что Аппольт — командир 102-го пехотного полка 24-й пехотной дивизии. По радиограмме можно было предположить, что начинается смена частей на переднем крае. Это вскоре подтвердили захваченные пленные: 389-я пехотная дивизия сменила 24-ю дивизию.
В эти же августовские дни 1944 года в Генеральный штаб поступило донесение из 1-го Прибалтийского фронта. Разведотдел предполагал, что отрезанная от своих войск рижская группировка поддерживает непрерывную телефонную связь со ставкой Гитлера по подземному кабелю, проложенному между городами Рига — Шяуляй — Кенигсберг — Берлин. Считалось, что кабель проходит и по территории, освобожденной нашими войсками.
Первый заместитель начальника Генерального штаба генерал армии А. Антонов дал указание направить на фронт офицера-специалиста. Этим офицером-специалистом стал Александр Устюменко из отдела радиоразведки ГРУ.
В помощь Устюменко начальник разведотдела фронта генерал А. Хлебов выделил переводчика лейтенанта Ростислава Наумова, дал «Виллис» с водителем. Не теряя времени, группа направилась в Шяуляй, ближайший промежуточный узел кабельной системы, где следовало выяснить, действительно ли такая связь существовала между Ригой и Берлином.
Город был взят нашими частями всего несколько дней назад. Устюменко и его товарищи находят здание междугородной телефонной станции. Тишиной встречает их линейно-аппаратный зал, в полумраке — высокие стойки, аппаратура. При свете карманных фонарей они добираются до входного и выходного щитов (кроссов) станции. Но сразу становится ясно: станция обесточена. Усилители и осветительная сеть не работают. Это значит, что никаких переговоров фашисты не ведут. Без шяуляйской станции кабельная трасса работать не может.
Устюменко подключается с помощью телефонов к жилам кабелей в сторону Риги и в сторону Кенигсберга. Слышны только индуктивные наводки, это значит, кабели перерублены на трассе.
Александр Иванович принимает решение ехать по шоссе в сторону Кенигсберга до последней точки разрыва кабеля.
Не доезжая до города Таураге километров двадцать, группа видит на обочине большие кучи свежей глинистой земли. Кабель раскопан и перерублен. Начинается прослушивание кабельных жил, уходящих в сторону противника. Слышатся отчетливые голоса фашистов, однако все гитлеровцы говорят одновременно и разобраться в этом гвалте практически невозможно.
«В условиях жесткой обороны, — скажет Александр Устюменко, — когда данные о противнике приходится добывать кровавой ценой (“языки”, поиски, разведка боем), мы получили источник ценных сведений о противнике. Это же отлично!
Теперь нам надо терпеливо, настойчиво и тщательно использовать найденную возможность слежки за телефонными разговорами противника до тех пор, пока не будет установлено каких-либо изменений в составе или намерениях врага. Режим телефонных разговоров в стане противника может быть изменен и появится возможность более четкого выделения отдельных разговоров. Ведь откопали мы прямо-таки золотую жилу.
Находимся метрах в 250 от переднего края. Не прерываем прослушивания противника. Основная работа теперь ложится на Ростислава. Он бедный спит со спецстанцией в кабельной яме и непрерывно ведет записи разговоров, которые можно выделить из общего хора голосов.
После нескольких дней прослушивания приходим к выводу, что у немцев работают по крайней мере три или четыре коммутатора. Строим догадку — каждый из коммутаторов, это дивизия, а один из них может быть и корпус. Это значит, что гитлеровцы сосредоточили здесь на узком участке фронта около 3–4 дивизий и замышляют предпринять контрудар.
О первых наших выводах ставим в известность командира ближайшей 33-й гвардейской Севастопольской стрелковой дивизии генерала Волосатых.
После дальнейшего прослушивания немецких переговоров 15 августа мы отметили новые факты: вместо обычной рутинной картины телефонных разговоров все переговоры врага приняли более строгий характер. Из всех частей и со складов гитлеровцы стали передавать сводки остатков материалов, боеприпасов, имущества. В кабинете высокопоставленного начальника было проведено совещание офицеров.
Из контекста этих данных мы сделали вывод о том, что завтра утром 16-го августа следует ждать контрудар противника в районе шоссе Рига — Кенигсберг. Срочно информировали об этом 32-ю и 33-ю стрелковые дивизии и просили доложить наверх по команде».
Ранним утром подтвердились данные группы Устюменко: противник начал обрабатывать нашу оборону. Потом двинулись немецкие танки.
В ответ заговорила артиллерия, вступили в бой противотанкисты. Сразу загорелось несколько фашистских танков. Недалеко от места, где располагались радиоразведчики, развернули позицию «катюши» и нанесли удар по врагу. Саперы быстро заминировали шоссе на глубину несколько километров. В небе появились советские «летающие танки» Ил-2.
В результате длительных боев попытки немцев осуществить контрудар на узком направлении закончился неудачей. Шяуляй остался в наших руках.
Так с помощью подключения к телефонному кабелю и прослушивания переговоров фашистов весьма оригинальным способом была вскрыта подготовка противника к контрудару на Шяуляй из района Таураге.
Разумеется, описанный случай весьма редкий. В основном же успехи радиоразведки на Прибалтийских фронтах были достигнуты благодаря умелым, профессиональным действиям групп ближней радиоразведки. Назову лишь одну цифру в подтверждение моих слов. Во время наступления на Ригу в августе — сентябре 1944 года в одной лишь группе ближней радиоразведки 22-й армии орденами и медалями были награждены 16 человек, что составляло более половины ее личного состава.
…Наступление в Прибалтике возобновилось осенью 1944 года. Радиоразведку на Ленинградском и Прибалтийских фронтах вели 339-й, 345-й, 347-й, 472-й дивизионы и армейские группы ближней разведки, а также выделялась часть сил 91-го и 95-го дивизионов 1-й отдельной радиобригады ОСНАЗ Ставки Верховного главнокомандования.
О размахе деятельности радиоразведки можно судить по таким фактам: только 339-й и 347-й дивизионы и армейские группы контролировали радиоузлы и радиосети 87 штабов. Они 47 раз засекали перемещения армейских и корпусных штабов, 174 раза — дивизионных штабов.
Вражеские дивизии, сосредоточенные южнее Риги, которые готовились нанести контрудары из районов Елгавы и Балдоне, были вовремя обнаружены.
Через неделю радиоразведчики доложили об усилении елгавской группировки танковой и пехотной дивизиями, а на следующий день вскрыли появление в районе Риги еще двух пехотных дивизий.
29 сентября — 5 октября наше командование проводило
