Ознакомительная версия.
Кабинет начальника станции снова загудел, как пустой барабан, от голоса капитана. Он потрясал трубкой, дергал телефонной шнур и пытался докричаться до телефонистки. Наконец сквозь треск и шум прорвался ее голос. Капитан потребовал соединить его с дежурным по Главному управлению контрразведки Смерш.
Мембрана снова отозвалась потрескиванием и свистом. Какое-то время в трубке раздавались неясные шорохи, а затем на удивление ясно зазвучал голос дежурного. Капитан повел речь о каком-то полковнике Королеве — фамилия ничего не говорила дежурному, и тогда он потребовал соединить его с самим начальником Смерш Абакумовым.
Сонно клевавший носом начальник станции при упоминании этой фамилии вздрогнул и с испугом покосился на капитана. Тот сделал многозначительное лицо и кивнул на дверь. И он, чего только не наслышавшийся за последние сутки от разгневанных комендантов эшелонов и командиров частей, на этот раз безропотно подчинился. Капитан снова склонился над телефоном и попросил дежурного сообщить Абакумову, что «Северов» прибыл и находится на станции Хорлово. Закончить разговор он не успел.
Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались бойцы с младшим лейтенантом. Необстрелянный, еще не нюхавший пороха, молоденький, почти мальчишка, офицер ошалелым взглядом заметался по кабинету, остановился на капитане и, потрясая пистолетом, ринулся к нему. Виктор не успел произнести даже слова, как бойцы смели его и Николая на пол и придавили телами. В проеме двери промелькнуло пылающее, как станционный фонарь, лицо заместителя начальника станции. Он торжествующим взглядом смотрел на распластанных «гитлеровских диверсантов». Последним в кабинет влетел старшина, стреляный воробей. Он сразу кинулся к вещмешкам. Его цепкие пальцы сноровисто развязали веревки, и под ноги младшего лейтенанта полетели нательные рубашки, портянки и пачки махорки. Под ворохом белья тускло блеснула радиостанция. Старшина торжествовал, но не долго.
В болтавшейся телефонной трубке рокотал голос дежурного по Главному управлению Смерш. Младший лейтенант подхватил ее, приложил к уху, и через мгновение его лицо пошло красными пятнами. По обрывкам разговора старшина догадался, что не на тех напали, и кивнул бойцам. Те ослабили хватку и, с любопытством поглядывая на загадочных «диверсантов», отступили к стене. Виктор с трудом поднялся, перед глазами все плыло и покачивалось, смахнул с подбородка кровь, перехватил трубку у побелевшего, как мел, младшего лейтенанта и повторил пароль.
На этот раз тон речи дежурного был совершенно иным. Он потребовал от начальника станции накормить и разместить офицеров на отдых и до приезда оперативной группы Смерш их не беспокоить, а бдительному младшему лейтенанту объявил благодарность. Тот окончательно потерял голову и, лепеча что-то себе под нос, покинул кабинет начальника станции вместе с подчиненными.
После его ухода пришедший в себя заместитель начальника станции принялся мелким бесом рассыпаться перед Виктором и Николаем. На столе, как по волшебству, появились пузатый самовар, горка из кусков сахара-рафинада, краюха ржаного хлеба и пара запеченных в углях картофелин. На этом хлебосольство хозяев не закончилось. Начальник станции метнул на заместителя многозначительный взгляд. Тот понял все без слов и исчез за дверью. Возвратился он со свертком, в нем оказалась бутылка самогонки. Вскоре веселый перезвон стаканов лишний раз напомнил Виктору о том, что он дома. Ядреный, не меньше шестидесяти градусов, самогон быстро ударил в голову и по ногам. После третьей стопки его и Николая повело, перед глазами закачались и поплыли стены и потолок.
Впервые за последние дни они спали безмятежным сном и не слышали трещавшего за стеной телефона, грохота колес вагонов и охрипших от криков комендантов эшелонов и дежурного по станции. Мало кому известные станции Хорлово, Егорьевская и десятки других в эти последние июньские дни 1943 г. напоминали собой один бесконечный железнодорожный состав. До начала великого сражения под Курском и Орлом оставались считаные дни. Сотни эшелонов, подчиняясь совершенно секретным предписаниям Генерального штаба и наркома путей сообщений, совершали замысловатые маневры по густой железнодорожной паутине, чтобы завести в тупик гитлеровскую разведку и в нужный час и в нужном месте сосредоточиться для ответного удара по бронированной гитлеровской армаде из «тигров» и «пантер». Виктор с Николаем не подозревали об этом и спали так, как спят только на войне.
Всего два слова — «Ребята, подъем!» — капитана из отдела Смерш по коломенскому гарнизону подняли Виктора и Николая на ноги. Во дворе их поджидал трудяга — армейский «козлик». Разбитной водитель предупредительно вышел навстречу, подхватил вещмешки, уложил в «собачник» и затем, лихо развернувшись по двору, выехал за ворота. За ними царил хаос из повозок и машин. Но ему, где глоткой, а где нахальством, удалось пробиться к московскому шоссе, и там армейский «козлик» показал, на что способен.
Солнце палило немилосердно. Клубы раскаленной пыли столбом стояли над разбитой бомбежками, гусеницами танков и колесами машин дорогой. Она набивалась за ворот и обжигала кожу, скрипела на зубах, грязными солеными ручьями стекала по лицу. Виктор этого не замечал. Его душа пела. Спустя полтора года он живой и невредимый вернулся домой! Задание «Центра» было выполнено! Рядом с ним сидел кадровый сотрудник «Цеппелина».
А Николай, похоже, все не мог поверить в то, что не арестован, и молча смотрел по сторонам. Вокруг все живо напоминало о недавних ожесточенных боях. Глубокие, словно незаживающие раны, рубцы противотанковых рвов терялись в знойном мареве. Обочины дорог были усеяны ржавой сыпью искореженной военной техники. Сиротливо смотревшие в небо иссеченные осколками колодезные журавли и кирпичные трубы русских печей напоминали о том, что когда-то на их месте были деревни. Проселок вскоре закончился, и серая лента шоссе стремительно понеслась под колесами машины. О близости Москвы напоминали оживленное движение на дороге и дачные поселки.
К этому времени на Лубянке, в кабинете начальника 4-го отдела ГУКР Смерш НКО СССР полковника Георгия Утехина, собрались начальник 2-го отделения капитан Андрей Окунев и старший оперуполномоченный капитан Сергей Сафронов. Новость о возвращении с задания «Северова» взбудоражила их. После потери с ним связи они жили надеждой на то, что в Берлине ему удастся пройти сито проверок и заинтересовать своими оперативными возможностями руководство «Цеппелина». Теперь все опасения оказались позади. Он вернулся, и не один. Кто был тот, второй, им оставалось только гадать.
Окунев с Сафроновым ерзали на стульях, сверлили Утехина вопросительными взглядами и с нетерпением ждали ответов на свои немые вопросы. Тот тоже сгорал от нетерпения увидеть наконец живого, из плоти и крови, разведчика «Северова». Но больше всего им не давал покоя его напарник. Кто он — надежный помощник Виктора или ловко вошедший к нему в доверие хитрый и коварный враг? Он становился ключевой фигурой. Без проверки его надежности операция с гитлеровской спецслужбой теряла всякий смысл. Поэтому сразу же возник вопрос: где поселить Виктора и его напарника, чтобы обеспечить за ними плотный оперативный контроль и перехватить возможный контакт со связником «Цеппелина».
Служебная дача Смерш находилась поблизости от Москвы, в Малаховке, и мало чем отличалась от десятка других. Большинство из них с начала войны пустовало, и потому новый человек был на виду. В таких условиях даже начинающий агент не спешил бы искать связь с резидентом. Поэтому ждать, когда напарник Виктора проявит себя, ни Утехин, ни Окунев, ни Сафронов не могли. Логика развития операции, а еще больше ход последних событий на фронте диктовали свои условия.
После короткого спора они пришли к решению поселить Виктора и посланца «Цеппелина» в Москве на конспиративной квартире в Тихвинском переулке и дать им свободу действий, чтобы проследить их контакты. Конец разговору положил звонок дежурного по Главку, он сообщил: в управление Смерш Московского военного округа доставили двух задержанных на железнодорожной станции Хорлово.
Дорога в управление заняла у контрразведчиков не больше двадцати минут. Все это время Утехина не покидала одна и та же мысль: с кем ему предстоит иметь дело? С советским разведчиком «Северовым» или подставой противника? Жестокое, но справедливое правило разведки: «не проверил — значит, проиграл» — сурово действовало как для чужих, так и для своих. По-человечески он готов был задушить в объятиях вернувшегося из небытия разведчика, но как профессионал обязан ставить под сомнение каждое его слово. С этими сложными чувствами Утехин переступил порог кабинета следователя. Навстречу ему поднялся из кресла осунувшийся, заросший густой щетиной и мало походивший на изображение с фотографии «Северов»-Бутырин. Его напарник остался стоять у стены и настороженно наблюдал за встречей. Пожимая его руку, Утехин ощутил в ней дрожь, и это лишний раз напомнило ему, что предстоит кропотливая работа. Поручив Дуайта Сафронову и Окуневу, сам он занялся Виктором.
Ознакомительная версия.
