Но это еще пе все, Саша! Когда стало совсем темно, к вашему дому привезли трупы замученных и зверски растерзанных твоих стариков и родных. Фашисты заставили сестру Анну внести трупы в дом, затем втолкнули туда и ее вместе с оставшимися в живых детьми и дом подожгли. Сгорели все...»
Все подобные письма были размножены в типографии, раздавались по машинам в пути следования, использовались для работы с бойцами на привалах и остановках, разъяснялись агитаторами в группах и в индивидуальных беседах с красноармейцами. Все было подчинено одной задаче — создать высокий наступательный порыв, воспитывать жгучую ненависть к фашистским захватчикам.
Второй этап, от Осташкова, был еще труднее. Около четырех дней мы двигались пешком по заболоченной местности. Первый день прошел нормально. Но потом началась оттепель. Все промокли. Под ногами хлюпала вода. Снег растаял, а солдаты шли в валенках.
На второй день под вечер я догнал 5-й гвардейский полк. Вижу, идут М. Т. Полтавец — агитатор полка, комиссар батальона Н. Я. Саханков, еще два командира.
— Что это вы в хвосте?
Михаил Трофимович Полтавец, пожимая мне руку, ответил:
— Мы замыкаем полк, товарищ полковник. Ни одного отставшего пока нет, хотя люди спят на ходу. Час назад одного солдата подняли. Ткнулся в куст и заснул...
Меня особенно беспокоило, не обморозятся ли бойцы: оттепель обманчива.
Старый мой знакомый Борис Васильевич Шапошников, начальник медпункта, «успокоил»:
— Народ к морозу привычен. Я боюсь за другое — не начнется ли эпидемия дизентерии. Все пьют болотную воду...
Час от часу не легче!
Перебрались через реку Ловать у совхоза имени Крупской. На переправе Коломна прямо у первого дома я увидел подполковника Ивана Васильевича Изотова — заместителя командира по политчасти 3-й воздушно-десаптной дивизии.
— Заходи, останавливайся, места хватит.
— Не могу. Нам Барские Кулики отведены. Да и нет смысла рядом с переправой остановку делать. Можно под бомбежку попасть.
Мы расстались.
Это было утром 23 февраля 1943 года.
В деревне Барские Кулики, в шести километрах от переправы Коломна, мы и разместились. Скромно отметили День Советской Армии.
Неожиданно послышался гул. Волна за волной из-за леса прямо на переправу прошли немецкие бомбардировщики. Выше их — «мессеры». Вскоре послышались взрывы. Черная туча поднялась над лесом.
Важная переправа, через которую шли войска, оказалась совершенно неприкрытой ни зенитной артиллерией, ни истребителями.
После того как ушла последняя группа немецких самолетов, мы поспешили к реке: там оставались наши подразделения. Но, оказывается, они успели переправиться и уйти в леса севернее Коломны.
Гитлеровцы разбомбили штаб 3-й воздушнодесантной дивизии. Поселок на берегу Ловати был перепахан бомбами и сожжен дотла, мост через реку разрушен.
Первая бомбежка, первые потери!
— Вы правильно сделали, что увели свою дивизию дальше от дороги, в леса, — сказал мне командир 3-й гвардейской воздушнодесантной дивизии полковник Иван Никитич Конев. — А мы дорого поплатились за беспечность.
Среди убитых был и И. В. Изотов. Похоронили его здесь же, на берегу Ловати.
Наша дивизия, вошедшая в состав 1-й ударной армии, сосредоточилась в районе деревни Галузино. Началась подготовка к наступлению. Стал ясен оперативный замысел командования — планировалась операция по ликвидации так называемого «демянского плацдарма», который глубоко врезался в нашу оборону. Враг рассчитывал в удобный момент нанести отсюда новый удар в сторону Москвы.
Полтора года в этом районе шли кровопролитные бои. И теперь к основной группировке войск противника вел сильно укрепленный длинный и узкий проход, названный солдатами «Рамушевским коридором» (он начинался от населенного пункта Рамушево).
Демянский плацдарм (в поперечнике до 50 км и по переднему краю обороны до 200 км) обороняли 12 дивизий, главные силы 16-й немецкой армии, общей численностью до 70 тыс. человек. Внутри демянского плацдарма было до 7 дивизий. До 5 дивизий обороняли «коридор».
С октября 1941 года 16-я немецкая армия укрепляла этот участок фронта. Местность благоприятствовала созданию здесь противником мощной обороны.
Планом Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии предусматривалось встречными ударами 27-й ударной армии (с севера) и нашей 1-й ударной армии (с юга) перерезать Рамушевский коридор и тем самым завершить окружение основных сил противника на демянском плацдарме.
Сейчас известно, что в дальнейшем планировалось развитие этого удара в северо-западном направлении силами мощной механизированной группы генерала Хозина, с задачей выхода в тыл 18-й немецкой армии.
Военные историки, я думаю, в деталях разберут операцию по ликвидации демянского плацдарма, дадут анализ наших ошибок и просчетов. Моя задача скромнее: рассказать о пережитом.
Оборона противника на пути нашего наступления состояла из хорошо оборудованных узлов сопротивления и системы опорных пунктов, сильно насыщенных огневыми средствами и инженерными заграждениями.
Приказом командующего 1-й ударной армией пашей дивизии была поставлена задача форсировать реку и овладеть населенными пунктами Вязки, Веревкино, Козлово, Жуково. На подготовку к наступлению отводилось пять дней.
Штаб дивизии расположился в сгоревшей дотла деревне Галузино в погребах, подвалах и наскоро вырытых землянках. Утром я отправился на НП узнать что-нибудь о противнике и его переднем крае.
На высокой сосне был оборудован НП — площадка со ступеньками. Влезли туда вместе с представителем штаба армии генералом Юрием Павловичем Бажановым (ныне маршал артиллерии). С площадки были видны немецкие позиции — снежные валы, облитые водой и превратившиеся в ледяные неприступные стены; полузанесенные снегом проволочные заграждения; пойма реки в бурых пятнах по снегу (это незамерзающие болота); деревень Веревкино и Вязки и в помине нет — сожжены.
Оборона немцев проходила по высокому и сухому месту. Наши же части сидели в болотах, и наступать надо было через низину, через реку.
— М-да... — вздохнул Бажанов. — Вязкое место. Тяжеловато придется вашей дивизии.
Как бы в подтверждение его слов на наши боевые порядки обрушилось более сотни «юнкерсов». Мы слетели с наблюдательной площадки. Началась яростная бомбежка. С треском валились деревья. Генерал ахнул и схватился за живот. Потом отнял руку, и тут уж я ахнул. Осколок бомбы пробил на поясном ремне массивную медную бляху, пропорол полушубок. Но сила удара была ослаблена, и генерал отделался синяком на животе.
Случается на войне и такое везение!
Положение было нелегким: к переднему краю пришли только люди, а пушки, боеприпасы, продовольствие — все, что шло во втором эшелоне, в дороге отстало, часть артиллерии и боевого имущества еще разгружалась на станции Черный Дор — в ста километрах от переднего края.
В прорыв должна была, как я уже сказал выше, вводиться подвижная группа генерала М. С. Хозина. Многих ее частей не было, они тоже застряли в пробках па раскисших дорогах. Наши соседи слева и справа (3-я и 7-я гвардейские воздушнодесантные дивизии) едва успели выйти в исходные районы, не подтянув тылы.
Но боевой приказ командующего 1-й ударной армией генерал-майора Г. П. Короткова оставался в силе.
...Полки вышли на указанные рубежи. Командиры поставили задачи батальонам. Но было столько нерешенных вопросов, столько неясного в обстановке, что голова шла кругом. Генерал П. И. Ляпин, когда я зашел к нему в землянку, спросил:
— А ты уверен, что впереди нас действительно передний край немцев? Что-то подозрительно. Не оттянули ли они основные силы в глубину обороны, оставив здесь только прикрытие?
Эти сомнения имели под собой почву. Часть, которую мы сменили, практически разведки не вела. Нам же запретили провести разведку боем, чтобы не демаскировать себя. Странное решение. Немцы с воздуха видели все паши войска, ежедневно бомбили их. Какая уж тут маскировка?
Вскоре на НП дивизии прибыли командиры поддерживающих пас артиллерийских частей.
С горькой иронией слушали офицеры нашего штаба разработанный в армии план артиллерийской подготовки атаки. В нем было все предусмотрено — и артналеты, и ложные переносы огня. Не хватало «самой малости» — снарядов, артиллерии, знания системы обороны противника.
А время торопило. Уже прибыли некоторые подразделения из подвижной группы Хозина — правда, без танков.
Ночь на 26 февраля я провел в 5-м полку. Командир полка подполковник X. X. Галимов доложил, что подразделения готовы к наступлению.
— Люди рвутся в бой! Завтра мы свою задачу выполним.
С 4-м полком в наступление шел начальник политотдела дивизии Г. Т. Зайцев, с 7-м полком — секретарь дивизионной парткомиссии И. Ф. Захаров.
