Ознакомительная версия.
Такое положение внутри партии не позволило ее кадрам хорошо подготовиться к реализации программных идей, а отсутствие опыта в руководстве страной приводило к серьезным ошибкам в управлении государством, левацким загибам, слепому копированию нашего опыта.
Следует отметить, что к этому времени партия еще не была до конца оформлена организационно — отсутствовали выборные органы, учет членов НДПА не велся и был целый ряд нерешенных вопросов. Все это создавало определенные трудности.
Проведение социально-экономических преобразований зачастую сопровождалось неоправданными репрессиями. Все это, вместе взятое, подорвало авторитет партии, порождало у значительной части населения разочарование в Апрельской революции, а потом и сопротивление. В Пакистан потянулась масса беженцев, которые в последующем составили ядро вооруженных формирований оппозиции.
Создавшаяся обстановка негативно отразилась на взаимоотношениях офицеров, которые составляли? всех членов НДПА. И хотя, пока, до поголовного увольнения парчамовцев из армии дело не доходило (в армии имелся большой некомплект офицеров), но недоверие к ним выражалось открыто.
Такие условия создавали неуверенность у офицерского состава и отвлекали от борьбы за упрочение завоеваний революции. Правительство ДРА, по существу, контролировало только центры провинций, опираясь на стоящие там гарнизоны. Последние, в своем большинстве, выполняли охранно-оборонительные функции. В ряде уездных и даже провинциальных центров гарнизоны были блокированы мятежниками — Ургун, Асадабад, Хост.
Малочисленность отрядов мятежников, их слабая вооруженность (преимущественно карабины английского производства и пулеметы) и разобщенность не представляли той организованной силы, которая могла бы противостоять армии. Однако эти условия армией не использовались. Достаточно привести только один пример. Работая в городе Гардез (центр провинции Пактия), я был удивлен содержанием тех донесений, которые поступали отсюда в Генеральный штаб.
Город периодически обстреливался мятежниками из артиллерийских орудий. В обстреле, как правило, участвовало 2–3 орудия, а гарнизон города состоял из одной пехотной дивизии, штаба корпуса и корпусных частей.
Командование корпуса вместо того, чтобы активными действиями частей пехотной дивизии уничтожить противника, беспрерывно слало в Кабул телеграммы. В этих донесениях драматизировалась обстановка вокруг города, численность мятежников указывалась в несколько тысяч человек и ультимативно требовалось подкрепление, так как без них город будет сдан. Когда же удалось заставить пехотную дивизию перейти к активным боевым действиям, то противник в районе города был разгромлен. Его численность, по показаниям пленных, была 300–350 человек.
Аналогичные действия были характерны и для других гарнизонов. Создавалось впечатление, что регулярная армия численностью около 150 тысяч человек перешла к обороне против разобщенных и слабо вооруженных отрядов оппозиции, насчитывающих около 25 тысяч человек.
Из бесед со многими солдатами выяснилось, что они почти ничего или очень мало знают о событиях, происходящих в стране. В то же время, всевозможные слухи, распространяемые недоброжелателями, воспринимались ими за истину, ибо информация из официальных источников доходила до них с большим опозданием или не доходила вообще. Там где отсутствует истинная информация — господствуют слухи.
Зачастую солдаты были достаточно откровенны. Так некоторые из них говорили: «После земельной реформы мы жить стали хуже. Раньше наши отцы земли не имели, но работая у феодалов, зарабатывали на хлеб. Сейчас же и земли у них нет и работы нет, так как землю у феодалов отобрали». На мой вопрос почему же их отцы-бедняки не получили землю ни один из них вразумительно не ответил.
Мне показалось, что в своих высказываниях солдаты не достаточно объективны. Ведь в стране проводилась земельная реформа, направленная на обеспечение бедняков землей, а они эту землю не берут. Тут что-то было не так. Только после беседы с губернатором города Газни я понял причины недовольства солдат.
В городе Газни дислоцировались части 14 пехотной дивизии, в которой мы работали уже несколько дней. Командир дивизии, находившийся в хороших отношения с губернатором, предложил мне встретиться с ним и выслушать его оценку происходящих в стране событий.
Резиденция губернатора представляла собой небольшой каменный дом, огороженный глухим забором и с охранной у входа. Внутреннее убранство кабинета губернатора было весьма скромным.
Командир дивизии майор М. Джафар представил меня губернатору Абдулле Ахад Валеси, после чего, сославшись на неотложные дела, уехал.
А. А. Валеси усадил меня в видавшее виды кресло у журнального столика, а сам сел напротив. Только мы сели, как открылась дверь и вошедший слуга поставил перед нами чашки, небольшой чайник с чаем, вазочки с изюмом, орешками, сладостями. В такой обстановке началась и проходила довольно продолжительное время наша беседа.
После взаимных приветствий и выражения благодарности за предоставленную возможность встретиться, Абдула А. Валенси спросил, что мне известно о его городе. Я знал, что г. Газни является центром одноименной провинции и достаточно крупным торгово-транспортным пунктом. На этом, пожалуй, мои познания и заканчивались, поэтому я и ответил губернатору, что о городе знаю очень мало.
— Я позволю себе, — сказал губернатор, — очень кратко рассказать об истории нашего города. Он возник очень давно и уже в девятом столетии был столицей государства Газневидов, которое тогда включало территорию современного Афганистана, северо-восточного Ирана и северной Индии. Правитель государства — султан Махмуд Газневи совершал беспрерывные походы в соседние страны и захватил Хорезм. Эти войны ослабили государство и оно было разграблено сельджуками (туркменские племена) в 11 веке, после чего, вскорости захирело. От прежней славы в городе сохранилась гробница Махмуда Газневи и богато орнаментированные минареты.
— Благодарю Вас за поучительный рассказ, господин губернатор, — сказал я. Однако если Вы не возражаете, мы перейдем от глубокой, очень интересной истории, к современной действительности. Мне приходилось беседовать со многими солдатами и некоторые из них высказывали свое недовольство земельной реформой. Чем Вы можете это объяснить?
— Что бы глубже понять сложившуюся сейчас в стране ситуацию опять придется заглянуть в историю, — с улыбкой продолжал А. А. Валеси.
— Что представлял собой Афганистан в канун Апрельской революции? Одну из самых бедных и слаборазвитых аграрных стран мира. Подавляющая часть земли в стране, а так же пастбищ и водоисточников принадлежали феодалам — очень богатым людям. Большинство крестьян либо обрабатывало арендованные земли, либо владели земельными участками размером не более 0,5 га. Около трети крестьян не имели земли вообще.
В крестьянской стране для партии, пришедшей к власти, особое значение имела аграрная политика. Это объяснялось ролью сельского хозяйства в экономике страны и необходимостью создания для нового режима социальной опоры в лице безземельного и малоземельного крестьянства.
После совершения Апрельской революции наше новое правительство совершило много серьезных ошибок. Одной из них и было проведение неподготовленной земельной реформы. Ее начали проводить не повсеместно, а только на части территории страны, без учета социальных противоречий в деревне, социально-классовой зрелости крестьян и их неподготовленности к крупным социальным преобразованиям. На психологию крестьянина постоянно оказывало давление многовековое господство феодалов, освященное традициями, устойчивый характер религиозных представлений, предрассудки, пережитки и многие другие обстоятельства. В результате таких просчетов земельная реформа была сорвана.
Что бы показать насколько умело это делалось, приведу один пример из нашей провинции. После вручения крестьянину документа на право владения землей к нему приходил местный мулла и вел примерно такой разговор — тебе дали землю, но кто дал? Дали неверные. Если ты ее возьмешь, то и сам станешь неверным. И крестьянин землю не берет.
— Значит, крестьянин добровольно отказывается от земли, которую ему дали на основании закона? — спрашиваю я.
— Что бы понять крестьянина нужно знать ислам, — продолжал губернатор. Страшнее греха, чем взять подношения из рук неверного нет и крестьянин решает — землю не возьму. Он рассуждает так работал раньше у феодала и с голоду не умер, буду и сейчас работать. Он идет к землевладельцу и просит работу, а тот ему — нет у меня земли, всю отобрали. Вот крестьянин остался и без земли и без работы. А кто виноват? Революция, которая, отобрав землю у феодала, лишила крестьянина работы, а значит и хлеба. Об этом он рассказывает своему сыну, когда приезжает к нему на свидание в воинскую часть, вольно или невольно вызывая у него сомнения — а смогут ли после революции бедняки жить лучше? С такими же настроениями приходит в армию и молодое пополнение.
Ознакомительная версия.
