Ознакомительная версия.
Симптомы со временем лишь множились, и Сталин на XVIII съезде ВКП(б) заявил: «Речь идет уже не о конкуренции на рынках. Эти средства борьбы давно уже признаны недостаточными. Речь идет теперь о новом переделе мира, сфер влияния, колоний путем военных действий»[176].
Так откуда было взяться внезапному нападению? А вот однако ж…
2
После войны лейтмотивом многих сочинений в СССР, а потом и в постсоветской России стало: нападение было внезапным, мол, если бы Гитлер предупредил, хотя б за недельку. Но высшее командование Красной армии никогда не рассчитывало на поблажку со стороны противника! Вопрос о внезапности нападения был решен теоретически и практически в 30-х годах. Вывод был однозначным: ждать официального объявления войны не стоит. И в этом выводе не было ничего принципиально нового. Все военные в СССР помнили нападение Японии в январе 1904 года на Порт-Артур. Да что там военные! Кто в России не знал судьбу внезапно атакованного крейсера «Варяг»?
Какова была международная реакция на внезапное нападение Японии в других странах? Приведем выдержку из письма будущего первого лорда адмиралтейства (главнокомандующего) британского флота Д. Фишера по поводу действий адмирала Того: «На войне все дозволено! Бить в живот или еще куда! Лучшим объявлением войны будет потопление вражеского флота! Это первое, что нужно знать о войне!»[177] Поэтому Тухачевский и иже с ним говорили и писали о необходимости быть готовым к войне без правил. О том же твердила и государственная пропаганда. Пример тому фильм «Если завтра война» (1938), где рассказывалось о внезапном нападении условного противника и отпоре Красной армии. Войны в Европе в 1939–1941 годах и в Азии в 1937 и 1941 годах доказали правоту теории.
Совещание командного состава РККА в декабре 1940 года лишь подтвердило выводы предшественников. Так Г.К. Жуков в своем докладе говорил: «Особой заботой командарма и командующего ВВС армии будет – не дать разбить свою авиацию на аэродромах… Внезапность является главным условием успеха… При равных силах и средствах победу обеспечит за собой та сторона, которая более искусна в управлении и создании условий внезапности в использовании этих сил и средств. Внезапность современной операции является одним из решающих факторов победы»[178].
Выход из положения советские теоретики (Триандофиллов, Тухачевский) видели в создании специальных приграничных армий прикрытия, укомплектованных по штатам военного времени. Их задача – прикрыть стратегически важные направления, чтобы в самом начале войны не дать противнику развить успех, пока происходит мобилизация и сосредоточение вооруженных сил на огромных пространствах Советского Союза. Ведь они прекрасно понимали, что компактное европейское государство успеет отмобилизоваться раньше, чем СССР. И армии прикрытия были созданы!
К 21 июня 1941 года на границе с Германией было развернуто восемь общевойсковых армий – 8-я, 11-я (Прибалтийский округ), 10, 3, 4-я (Западный округ), 5, 6, 26-я (Киевский округ). Для них строились укрепрайоны, да и местность (леса, реки) на многих участках благоприятствовала обороне. Однако ничего толкового из этого не получилось, и своей задачи армии прикрытия не выполнили. Неужели теоретики ошиблись? Нет, причина в другом. Войска находились в положении мирного времени: недоукомплектованные и к отпору не готовые. Естественно, они были разбиты отмобилизованными немецкими войсками.
По мысли автора концепции приграничного сражения Тухачевского армии прикрытия к моменту возможного нападения врага (а скрыть его подготовку практически невозможно) должны быть изготовлены к боям на 100 процентов. Ведь у них не будет времени на мобилизацию, воевать придется с ходу. Поэтому ссылки во многих книгах на то, что приграничные дивизии Красной армии были недоукомплектованы, как на смягчающее обстоятельство, – не по делу. Ничто не мешало довести их до штатной численности и приготовить к бою, оружия и людей хватало, кроме одного – желания Верховного командования сделать это. А вот почему оно не захотело – вопрос вопросов!
Чтобы обелить высшее руководство, придумали утверждение: командование в округах должно было держать войска в боевой готовности, а не ссылаться на отсутствие распоряжений из Центра. Внешне логично, но полностью противоречит стилю того времени, да и Уставам вооруженных сил. Командирам приграничных частей, разумеется, было понятно, что лучше держать свои соединения в боевой готовности, но командир не имеет права действовать без приказа. Не могли своевольничать и командующие округами, ведь кроме их соображений есть еще и политика. Из Москвы приходили объяснения – нельзя насторожить вероятного противника, поэтому до особых распоряжений войска должны жить обычной жизнью. И командующие, естественно, подчинились. Из Кремля виднее, что делать. Да и посмели бы они своевольничать. Быть арестованным никому не хотелось, а тогда это делалось запросто.
Все авторы, пишущие о предвоенном времени, сходятся на том, что Сталин был умным человеком и точно не простодушным. Но как тогда понять ход его мышления весной – летом 1941 года? Прежде всего, исследователям следует понять, что Сталин прекрасно пользовался приемом «отвлечения». Он великолепно умел сосредоточить общественное внимание на нужной ему стороне, пряча другую.
Если бы Сталин действовал как «обычный» глава государства, то войска стали бы готовиться к обороне. Ничего нового в таком подходе не было бы. На играх в Генеральном штабе в январе 1941 года отрабатывался вариант отражения вторгшихся войск противника с последующим переходом в контрнаступление. Армии условного противника вторгались в Прибалтику и Белоруссию, а Красная армия наносила ответный удар. За «синих» и «красных» поочередно командовали генералы армии Павлов и Жуков. Они в июне 1941 года занимали ключевые посты – один был начальником Генерального штаба, другой командовал войсками Западного Особого округа. То есть с ситуацией они были знакомы досконально. Вместо этого дивизии приграничных округов стали готовить к невиданному действу – к закланию.
Есть другие оправдания бездействия вождя. Мол, Сталин считал, что Гитлер будет наступать на Ближнем Востоке, прорываясь к иракской нефти. Внешне доказательно. Только почему-то разведка сообщала о другом: никакой серьезной переброски немецких войск в Ливию не наблюдалось. Роммель там воевал с тремя немецкими дивизиями! Какой уж тут поход на Багдад. Зато разведка исправно докладывала о постоянной концентрации германских войск на границах СССР. Получалось, что Гитлер если хотел нефти, то с месторождений Майкопа и Баку. А там и до Ирана с Ираком с их запасами добраться легко. Да и не мог Сталин не понимать, что, кроме как поход на СССР, у фюрера, по сути, не было иного варианта. Отдать приказ форсировать Ла-Манш и вторгнуться в Англию Гитлер не мог не только из-за нехватки флота, но и потому, что не мог оставить в своем тылу сильную Красную армию. Было понятно, что разгром Англии невыгоден Москве, как невыгоден был для США и Великобритании разгром Советского Союза, что вынудило эти державы прийти на помощь Сталину. По той же причине опасно было посылать десятки дивизий на просторы Африки и Ближнего Востока, если от советской границы до Берлина 600 километров. Это стало особенно ясным после провала переговоров в Берлине в ноябре 1940 года, когда Гитлер попытался полюбовно договориться с Кремлем о разделе сфер влияния. После этого логично было предположить, что Гитлер начнет думать о том, как убрать советский фактор и тем развязать себе руки. Так что обе державы объективно должны были готовиться к схватке друг с другом. Именно этим и занялся Гитлер. А вот к чему стал готовиться Сталин? Несомненно, к тому же самому – к войне. Вот только к какой?..
На границе стала создаваться ситуация подставы. Последнее предположение подтверждается фактами, включая удивительную боязнь Сталиным провокаций. Под этим предлогом он не хотел привести войска приграничных округов хотя бы в минимальную боеготовность. И на эту «боязнь» как серьезный аргумент ссылаются уже десятки лет. Пора задуматься над такой странностью: нагнать к границам кучу военной техники, войск и припасов Сталин не боялся. Почти в открытую сосредоточить на приграничных аэродромах тысячи боевых самолетов – тоже. Не боялся, что такая масса войск может вызвать у Гитлера страх: мысль, что готовится удар в спину, как только его дивизии уйдут в Англию или на Ближний Восток, зато боялся отдать приказ солдатам занять укрепрайоны.
Казалось бы, раз не хочешь воевать в 1941 году, так сосредоточивай войска подальше от немецких глаз ближе к старой госгранице. И угрозы для Германии видно не будет, и Красная армия гарантирована от внезапного нападения, и провокаций бояться нечего. Ан нет. Поступили ровно наоборот, чтобы германская разведка зафиксировала опасное скопление дивизий и техники на границах (9 тысяч самолетов и 11 тысяч танков!). Так почему бы Гитлеру не насторожиться? Тут любой насторожился бы, даже имея вполовину меньше сведений об имеющихся силах Красной армии в приграничных округах. В дополнение к этому не были заняты сугубо оборонительные рубежи – укрепрайоны. Мол, они нам без надобности, на другое рассчитываем… На что? На переход в наступление? Разве это не провоцирование противника? Ведь налицо с одной стороны ударные группировки с тысячами танков и самолетов, а с другой – упорное нежелание занимать укрепрайоны. Так какие выводы должна делать немецкая разведка?
Ознакомительная версия.
