Сегодня на вечерний чай нам дали еще по 300 г хлеба. По- видимому, хотят поскорее сбыть нам этот проклятый сырой хлеб.
Половину хлеба съел с маслом и сахаром. Одним словом «почайпил» перед вахтой как следует.
Да, вчера все ждали, что привезут хлеба, но его не привезли. Вчера вечером дали по 300 г, а сегодня и давать нечего. Утром дали вместо 200 г хлеба по 120 г сухарей. Кружку чаю, 150 г вчерашнего хлеба, 10 г масла и половину сухарей рубанул и порядок.
Сегодня опять поедут за углем. Вдруг приходит старшина 2 статьи Володин и говорит, чтобы я собирался в порт – приказание дежурного командира. За углем, оказывается, поедет группа со «Стойкого». Очень рад. В порт едем втроем: Володин, Туликов и я. Взяли санки, мешки и пошли. Я раздобыл валенки, так что чувствовал себя хорошо, хотя мороз около 20°. Едем за хлебом к обеду- 100 кг. Володин «инструктирует» Туликова: «Когда будем вешать хлеб, надо пару буханок положить около весов, а одну буханку можно съесть.»
Туликов на счет последнего начал возражать, но Володин его скоро убедил, что буханки маленькие, по килограмму, ив 100 кг нехватка одного килограмма незаметна. Он привел ему массу примеров, и Туликов умолк.
За пропусками в порт очередь не особенно большая – мы 28-ые. Прислушиваюсь к разговорам. Один говорит, что завтра едет на машине в Тихвин за продуктами, которых там горы. «И ничего не привезешь, – вступил другой. – Я сам четыре дня назад оттуда. Поехал на машине за продуктами, а привез горючее: керосин и бензин. Под Тихвиным не продовольственные склады, а склады горючего. Я ездил туда 8 дней».
Дальше, из рассказов тех, кто побывал под Тихвиным, узнал, что в соседних с Тихвиным колхозах можно сменять продукты только на одежду и материю. Какой-то лейтенант сменял мешок из- под матраса на 35 кг муки. Ну, это понятно – население обобрано немцами до нитки, а продуктов в этот район для Ленинграда навезли до черта, только вот доставить их к нам через Ладогу очень трудно.
Около 9 часов пропуск в порт получили и пошли к начальнику выписывать хлеб. Выписывать начали в 9 часов. Хлеб без очереди. Володин хочет сделать так: получить хлеб и отправить его с нами на корабль, а сам встанет в очередь за остальными продуктами, выпишет их, получит, а мы тем временем пообедаем на корабле и вернемся.
Но из этого плана ничего не вышло. Сегодня 6 число – день, когда из частей нужно подавать отчет за расход продуктов на 5 дней, а Володин забыл и не спросил у начснаба. А начальник снабжения ни черта не заботится и сам вчера с вечера ушел в город. Как ни просил Володин выписать хлеб и обещал доставку отчета после обеда, хлеб нам так и не выписали. Пришлось возвращаться. Володин всю дорогу ругал начснаба. Клянется, что придет на корабль, сдаст дела и больше не пойдет ни за чем. Часам к 11 добрались до корабля. Вроде бы и расстояние от корабля до порта небольшое – километра полтора-два, а тащимся это расстояние более получаса. И добравшись до корабля – сразу хочется лечь. В Адмиралтейство вдвое дальше, но в январе, когда меня туда водила, не чувствовал такой усталости, хотя кормежка была много хуже, чем сейчас.
Маршрут в порт для меня был большей частью новый: от Калинкина моста по набережной канала Грибоедова до проспекта Маклина – знакомый, а затем налево, по занесенным снегом трамвайным путям до улицы Декабристов, метров сто направо и затем налево по улице Писарева до моста через Мойку, где в нее впадает Крюков канал. На этом пути встретили только двух покойников, которых везли на саночках в сторону площади Труда к мосту Лейтенанта Шмидта. Через Крюков канал два моста ведут в порт, где склады Новой Голландии. Отсюда, с набережной Крюкова канала 2 июля 1941 года нас из Балтийского флотского полуэкипажа на грузовой машине отвезли в Ораниенбаум («Ромбов»), 4-го – в Кронштадт, а с 5 июля началась моя служба на «Суур-Тылле». Вчера исполнилось 7 месяцев службы на корабле – вроде бы и не так уж и много, но сколько всего произошло и пережито!
Панов сегодня с утра в обходе в городе, Попов – на камбузе, Фахрутдинов в городе, Жентычко на вахте. На бачке только я и Суворов. Попов супа нам налил на троих. Не мог больше, будто бы мы не съели. Другие дежурные своим всегда и добавки дадут, и в расход запишут. Пользуются случаем и возможностью подкормить своих по кубрику ребят. И правильно делают. Хоть раз в полмесяца посытнее поесть. А у наших все по-дурацкому. Правда, иногда Попов с Пановым оставляют расход друг другу, но сейчас Попов не оставил.
Съели мы с Суворовым суп с манкой. Взял я на камбузе чумичку, чтобы разлить первое, но Суворов размешал суп ложкой и налил в миски из бачка через край. Сначала, конечно, мне, потом себе. Я ел не торопясь и поглядывал на Суворова: неужели он думает, что я не понимаю, кому из нас двоих при такой дележке достанется одна жижа, а кому гуща?
А он спешил скорее все съесть, и то ли от этой спешки или все- таки от стыда за свой нечестный поступок, на лбу у него выступили капельки пота, и нос зашмыгал. Скорее всего, он боялся, что я съем свою жижицу быстрее его и буду разливать остатки, что были еще в бачке. Я еще не съел и четверти порции, как он, облизав свою пустую миску, налил мне еще жижицы до половины миски, а себе половину миски одной гущи. Вообще, если у нас кто-то делит первое или второе, а особенно Суворов, стараются себя не обидеть и не забыть своих приятелей. Ну, а у меня близким приятелем был только один – Анатолий Ломко. Где он сейчас?
На второе гречневая каша, довольно густая – 6 столовых ложек и одна большая котлета – граммов на 60. То же самое – не мог Попов дать нам три порции. Котлету мы бы ему отложили, а кашу съели. Компота дал тоже только по одной порции – по стакану. Мне попались 10 ягод. Хлеба к обеду дали по 100 граммов и у меня оставалось 60 г сухарей. Вообще-то обед хороший.
После обеда Володин опять торопит меня скорее одеваться и идти в порт. Начснаб выдал ему отчет за 5 дней. Пошли вдвоем только за хлебом. По дороге разговорились. Он, оказывается, из Серпухова, учился в каком-то институте в Москве на Садовой. Услышав мою историю со спецшколой, сказал, что мне нужно написать в штаб флота, и меня могут послать доучиваться в свою школу. Буду это иметь в виду, но не знаю, как писать и в какой отдел.
Хлеб выписали довольно быстро. Пошли получать. Встретили агента, который возит на машине нам хлеб. Он сказал, что сейчас повезет нам хлеб. Ну, бог с ним. Надеемся, что хлеб будет хороший. На складе мы взвесили хлеба себе 95,4 кг. Добавлять не стали, все равно машина привезет 400 кг.
Хлеб ничего, плотный, сухой, небольшими буханками – граммов по 1200. Володин спрашивает, сумею ли я съесть половину буханки? А то нет! Разрезал он одну буханку так, что ему вышло 2/3, а мне одна треть. Совести-то не много. Будто бы я не смог съесть половину буханки. Он пошел выписывать пропуск, а я остался сторожить хлеб, понемногу расправляясь со своей долей. Минут через 15 показался Володин и позвал меня к себе. Оказывается, он выписал мясо и масло. Пришлось мне тащить санки в самый конец двора, туда, где раньше получали на «Суур-Тылл» хлеб, крупы, макароны, погружая это все в машину. Кое-как добрался. Володин как раз выносит мясо – две коровьи ляшки на 40 кг. Потом вынес масло – 15,6 кг. Один кусок целый белого цвета, другой, килограмма 4, желтого, неровно обрезан.
Володин отломил кусочек масла граммов 50. Опять 2/3 себе, остальное мне. Съели его с хлебом. Володин оставил граммов 200 хлеба себе к чаю, а мне и оставлять нечего. По дороге все съем. Вести даже вдвоем не особенно легко.
Едва переехали мост из порта через Крюков канал, как увидели сзади идущих Емельянова, Кузнецова, Чехлова и кого-то еще. Они поочередно нам помогали, и везти стало значительно легче. Только подъехали к своей «коробке», смотрим – подошла машина с хлебом. Мы все же успели снести с саней все привезенное. Наш хлеб Емельянов вешал в мешках, и получилось 98 кг. Все в порядке. С маслом и мясом тоже в порядке.
Весь наш кубрик, исключая Жентычко, который на вахте, уже ушел разгружать машину. Я – тоже. Носить 15 ящиков. Хлеб мягкий, буханки большие. Он был еще теплый, но агент подает ящики из-под крыши, где он уже остыл. Я снес 3 ящика, один снес Суворов, остальные по четыре. Агент два ящика не додал, сказав, что не хватит эсминцу. Так что вышло не 400, а 360 кг.
Теперь нам хлеба хватит по 11 число включительно. И привезти его должны 11-го или 12-го, но тогда не выйдет утром по 600 г. Начснаб разрешил дать нам за перенос хлеба на пятерых буханку того хлеба, который мы привезли на санках (она в 1,5 раза меньше тех, что привезла машина).
Суворов пошел делить хлеб, а я остался у кладовки, надеясь получить еще за то, что ездил в порт. Точно, Емельянов дал граммов по 200 мне и Володину. Все же скуп он. Володин попросил еще масла. Ну, это, конечно, лишнее. Суворов разделил, конечно, хлеб так, что вышло мне граммов 150. Ну, ладно. Съел те кусочки, что привез из порта, кусочек, что дали за перенос хлеба, а остальной оставил к ужину.
