— Будем, как ягнята, — заверил Кацуба.
— И не сердитесь на господина Белова. Ему уже пришлось выдержать тяжелый разговор с одной рыжеволосой фурией…
— Ну, это вы зря, — осклабился Кацуба. — Милейшая женщина…
— В других условиях — быть может… — вздохнул капитан. — Итак, с чего начнем?
— Позвоните третьему помощнику, — сказал Кацуба, уже игнорируя сидевшего с убитым видом господина Белова.
…Доставшиеся ему казенные башмаки ощутимо жали, но Мазур крепился, поскольку ничего другого и не оставалось. Шагая следом за Кацубой к белой скамеечке из безукоризненно гладких реек, он спросил:
— А зачем тебе списки пассажиров?
— А ни зачем, — хмыкнул майор, опускаясь на скамейку и блаженно вытягивая ноги. — Жмут, проклятые… Ботинки, я имею в виду, а не списки… Просто хотел нагрузить их непонятками выше головы. Чтобы подольше ни черта не понимали… Как твое мнение о наших патрончиках? — он вытащил из кармана свои, уже тщательно протертые, покатал на ладони.
— Никакого доверия, — сказал Мазур.
— Вот то-то. Итак, мы имеем отлично вычищенные и смазанные пистолеты, но на боеприпас полагаться нельзя… Может, взять да примитивно свистнуть у Дашеньки?
— А если у нее не тот калибр?
— Действительно… — согласился Кацуба. — Только время зря потратим, а она обидится…
Погода по-прежнему стояла прекрасная, светило солнце, море играло отблесками, и с верхней палубы доносилась бодрая музыка. Фланировавший здесь же иностранный народ, в общем, не обращал на двух орлов никакого внимания — видимо, далеко не все лицезрели, как их, спасенных, принимали на палубу. Ни единого любопытного взгляда, даже обескураживает чуточку… нет, вот бравенький старикан в голубой джинсе украдкой принялся бросать заинтересованные взгляды с видом Ньютона, только что получившего по темечку яблоком…
— Подожди, а Паша? — сказал Мазур. — Вряд ли он пушку на берегу оставил.
— Пашу еще найти надо. Его-то как раз в списках нет, он ведь зайцем путешествует.
— Ты что, стреляться с кем-то собрался?
— Да ну, — сказал Кацуба. — Просто непривычно мне, когда в кармане пустой пистолет, только и делов, рефлексы играют…
— А я думал, тебе этот мальчик не нравится.
Кацуба повернул голову и откровенно уставился на плечистого детину в синем костюме, с блестящей табличкой «секьюрити» на лацкане пиджака. Детинушка неотвязно шатался за ними, куда бы они ни направились, — держась в отдалении, но нисколечко не прячась.
— Мальчик мне не нравится, — серьезно сказал Кацуба. — А его босс, сиречь господин Белов, мне не нравится еще больше.
— Да ну, мелкое дерьмо…
— Вот уж нет, — тихо сказал Кацуба. — У меня, Вова, в определенных делах опыта малость побольше. И я тебе ручаюсь, что господин Белов как раз играл мелкого дерьмеца, которого два хватких Жемса Бонда враз приперли к стенке и вытерли об него ноги. Ты мне поверь, я и жив-то до сих пор исключительно потому, что научился разбираться в таких вещах, отличать маску от подлинной хари… И потом, у него пушечка под спинжаком, не заметил?
— Вообще-то были подозрения… У тебя какие-то конкретные идеи?
— Нет, — признался Кацуба. — Конкретная идея одна — этот Белов хороший актер, а я с подозрением отношусь к людям, которые из себя изображают более мелких, чем они есть в действительности. Когда все наоборот, когда пешка лепит из себя фигуру, это как-то по-житейски объяснимо… Что до остального, мне просто многое не нравится. Не нравится, что Дашка зачем-то кинулась на корабль вместе с мнимыми журналюгами, не нравится, что генерал молчит, что мы до сих пор никого не вычислили. А больше всего не нравится полнейшее непонимание того, что здесь должно произойти. Здесь что-то должно произойти, не зря действующие лица стянулись на сей лайнер…
— Она же не вдруг прицепилась к «Достоевскому», — сказал Мазур. — Здесь мало кто знал, когда он придет, сколько мы ни тусовались с «зелеными», о чем ни болтали, а про «Федора» речь не заходила, а ведь Костя с покойным Прутковым на любую новостишку бросались, как кошка на сметану.
— А я тебе что говорю? Умнеешь на глазах, если прослужишь под моим чутким руководством еще немного, аса тайной войны из тебя, конечно, не получится, но и лопухом тебя никто не назовет.
— Служу Советскому Союзу, — сказал Мазур вяло. — Слушай, идти нам спать на отведенные места или как?
— Или как, — сказал Кацуба. — Сам видел — закуток в тупике, там не двух, а целую дюжину можно придавить ночью без малейшего шума. Считай, что у меня мания преследования, но меня туда не тянет что-то…
Мазур облегченно вздохнул:
— Вот и прекрасно. А то я думал, что перестраховываюсь… Но ночевать-то где-то надо?
— Конечно. В шлюпке, под брезентом, по-моему, в этих широтах будет холодновато. Не суетись, прежде всего надо отыскать Пашу и взять наши подсушенные денежки. В конце-то концов, можем мы посидеть в баре, как белые люди, в обществе натуральных иностранцев? Когда-то еще такое доведется?
— А не выкинут нас с тобой? — с сомнением спросил Мазур. — Этот Белов держит курс на конфронтацию, если уж хвоста приставил…
— Ну, попытка — не пытка. — Он помолчал, глядя в море. — Кстати, дай консультацию, как человек, с пеленок связанный с водой… Где ты спрятал бы труп на таком пароходике?
— О нас с тобой беспокоишься?
— Я серьезно, — сказал Кацуба.
— Дай подумать, — столь же серьезно ответил Мазур. — Проще всего, конечно, за борт…
— Я сказал, спрятать. Сейчас белый день, по кораблю шатается множество посторонних людей, всегда есть риск, что какой-то случайный зевака углядит.
— Самое надежное — кинуть в топку, — сказал Мазур. — И посторонний человек не заглянет, и сгорит быстренько. Но это подходило для старых пароходов, где шуровали вручную уголек. Мы с тобой — на дизель-электроходе, тут совсем иной принцип… Подожди, — он задумался всерьез. — Все зависит от того, сколько человек впутано и кто они такие. Если есть свои люди в команде, среди механиков, можно попросту затолкать тело в один из укромных уголков, на таком судне их предостаточно, пролежит, пока не начнет пахнуть… Ниши магистралей, резервуары с горючим, на худой конец, клетушки, где толковый боцман держит всякую полезную всячину и запирает на замок… Если же людей среди команды нет… Пустые каюты или шлюпки на шлюпочной палубе. А ночью можно исхитриться, выкинуть в воду… Тебе какой вариант предпочтительнее?
— Если бы я знал… — признался Кацуба. — Логичнее рассудить, второй. Сообщники среди обслуги, а не команды — команду так быстро не профильтруешь своими людьми, да и необходимости нет в принципе…
— Тогда — каюты или шлюпочная палуба. Ты что, намерен искать трупы?
— Я, конечно, оптимист, — сказал Кацуба. — Но опасаюсь, что трупы будут. Одного из штатовцев уже приложили, значит, есть тенденция. И потом… А, ладно, что нам-то играть в прятки… Видишь ли, меня начинает помаленьку тревожить то, что Пашка нас до сих пор не нашел. В его задачу не входило пьянствовать беспробудно или затворяться с девочкой в каюте. Совсем даже наоборот. Он никак не должен был прозевать наше торжественное прибытие на борт. Непременно вышел бы на контакт или хотя бы показался на глаза. Но его нигде не видно… А я в последнее время все чаще вспоминаю гениальную фразу Атоса: «Д’Артаньян, я допускаю в с ё…»
— А мотив? — спросил Мазур. — Не могли же его… просто так? Я пока что не вижу мотива.
— Я тоже. Но чертовски мне не нравятся скользкие типы с пистолетом под полой, в особенности если они заправляют балом в отрезанных от цивилизации местах вроде «Достоевского»…
— Тогда давай тряхнем всех, кто мог ему устроить каюту.
— Боюсь, многовато найдется этих самых «всех».
— Ну, пойдем к Дарье, — сказал Мазур. — Я о себе высокого мнения, и о тебе тоже, но особых свершений не дождаться, если будем и дальше держаться шерифами-одиночками. Не та ситуация. А Дашка как-никак — представитель власти, с ней наверняка кто-то есть в сопровождении…
— Давай это оставим на потом, — с бледной улыбкой сказал Кацуба. — Когда окончательно станет ясно, что сами не справимся. Ей ведь придется многое откровенно выкладывать. У меня сейчас другая задача — как устроить, чтобы оказаться на виду, чтобы нас нельзя было придушить незаметненько…
Глава двадцать восьмая
…Где много диких обезьян
«Секьюрити» от них никак не хотел отлипнуть — когда переоделись в свое, чуточку мятое и коробящееся после не особенно усердной глажки, и вышли в коридор, он был тут как тут. Вновь затопотал сзади, время от времени дружелюбно скалясь им, когда оборачивались, — не исключено, провоцировал на легкий скандальчик. Как ни крути, а капитан остается здесь царем, богом и воинским начальником, имеет совершенно законное право изолировать любого буяна до конца рейса, что Мазур кратко и напомнил Кацубе, когда тот начал поглядывать на соглядатая очень уж мечтательно.
