Однако этот прорыв не был похож на обычные для 1941–1942 гг. прорывы советского фронта. Прежде всего, отсутствовали пехотные дивизии, которые расширяли и удерживали основание прорыва. За спиной XIV корпуса оставались наступавшие на широком фронте 113-я и 100-я пехотные дивизии. В результате пробитые в советской обороне бреши сомкнулись, по крайней мере частично. Как указывалось в утренней оперативной сводке Сталинградского фронта от 24 июля, «несмотря на прорыв отдельных групп танков противника, фронт, занимаемый нашей пехотой, удерживается на прежнем рубеже»[42]. Результаты не заставили себя ждать. Как указывалось в ЖБД 6-й армии 24 июля, наступавшая по пятам танков 113-я пехотная дивизия столкнулась «с крупными силами противника, который оказывает упорное сопротивление на позициях, прикрытых минными полями, при поддержке многочисленных танков»[43]. В 18.00 24 июля в ЖБД 6-й армии появляется запись: «XIV тк докладывает по радио: наступление подвижных дивизий остановилось из-за нехватки горючего»[44]. Также 16-я танковая дивизия радировала о том, что «конвой с горючим уничтожен противником». Эта дивизия оказалась в наихудшем положении, 3-я и 60-я моторизованные пробились через менее плотный фронт.
Как это часто бывает в оборонительных операциях, некоторый разброд и шатание внесла неопределенность планов противника. Наступавшая на юг 4-я танковая армия Г. Гота 22 июля форсировала Дон у Цимлянской. Это событие сразу же приковало внимание Ставки и двух смежных фронтов. Штаб Сталинградского фронта боевым распоряжением № 0091/оп от 7.25 23 июля, адресованным командованию 8-й воздушной армии, нацеливает авиацию на удары по переправам: «С утра 23.7 переключить главные усилия всех сил боевой авиации, днем и ночью на уничтожение переправ противника через р. Дон на участке Филипповская, Романовская, не допуская ни при каких условиях переправы артиллерии на южный берег р. Дон». Более того, Гордов предписывает принять немедленные меры по перебазированию части ВВС Сталинградского фронта на территорию Северо-Кавказского фронта, «с тем чтобы сократить радиус полета и увеличить количество ударов авиации по противнику». Эти действия существенно ослабили авиацию фронта на направлении удара XIV моторизованного корпуса 6-й немецкой армии.
В вечернем разговоре 23 июля по прямому проводу с командованием Сталинградского фронта Верховный высказался о сложившейся обстановке так: «Противник выброской своих частей в район Цимлы отвлек наше внимание на юг, и в это самое время он подводил потихоньку главные силы к правому флангу фронта. Эта военная хитрость противнику удалась благодаря отсутствию у нас надежной разведки».
С тем же успехом упрек в отсутствии «надежной разведки» можно адресовать штабу Паулюса и группы армий «Б» в целом. Однако сражение еще только начиналось. Доложив Сталину обстановку, Гордов сообщил о принимаемых командованием фронта мерах: «62-я армия в этой обстановке проводит следующие мероприятия: имеющиеся в ее распоряжении танки, PC и ап ПТО сосредоточивает на фронт 33 [гв. стрелковой дивизии] для воспрещения танковых атак противника; 184 сд выводит на правый фланг для уплотнения боевого порядка 192 сд на участке Евстратовский, Калмыков; 196 сд, смененную частями 64-й армии, выводит в резерв за центром армии. 50 % ВВС фронта с утра 24 [июля] направляется на фронт 62-й армии для противодействия и ликвидации атак противника»[45].
Таким образом, предполагалось перестроить порядки армии для парирования удара по слабому правому флангу. Оставшиеся 50 % сил ВВС фронта Гордов предполагал использовать против переправ у Цимлянской и Николаевской, т. е. некоторая инерция планов еще сохранялась. Сталин не поддержал это решение, указав на правый фланг фронта как самое важное направление, требующее сосредоточения всех сил. Завершил Верховный свой разговор с командованием Сталинградского фронта предупреждением относительно нового командующего: «Передайте Гордову следующее: имейте в виду, что Колпакчи очень нервный и впечатлительный человек, хорошо бы направить к Колпакчи кого-либо покрепче для поддержания духа, а если Гордов сам выедет к нему, будет еще лучше». В итоге командование фронта получило сверху, прямо скажем, нелестную характеристику командующих обеих армий на Сталинградском направлении. Надо сказать, что Ставка не ограничивалась заметками фенолога. После того как стало ясно, что противник развивает наступление на сталинградском направлении, на фронт были направлены генералы А. И. Лопатин и М. С. Шумилов.
Обе стороны оказались в довольно странном положении. Как XIV корпус в глубине советской обороны, так и правофланговые соединения 62-й армии оказались с частично блокированными путями подвоза в отсутствие сплошного фронта. Положение немцев несколько сглаживалось снабжением по воздуху (запрос на него в группу армий был отправлен после получения вышеозначенной радиограммы 16-й тд). При этом как советские войска в излучине Дона, так и передовые соединения армии Паулюса постепенно усиливались за счет подтягивания свежих сил из глубины. Вопрос был в том, кто быстрее добьется решительного результата и быстрее введет в бой подходящие соединения.
«Мощное средство для контрударов». Вследствие прорыва противника на правом фланге 62-й армии 13-й танковый корпус вступил в бой еще до завершения формирования танковых армий, вечером 23 июля он был передан 62-й армии. Изначально корпус сосредотачивался на ожидавшемся направлении главного удара противника, примерно на оси идущей к Сталинграду железной дороги 62-й армии. Поэтому 23 июля он избежал столкновения с прорывающимися к Калачу немецкими мехсоединениями. Однако уже 24 июля 13-й танковый корпус принял участие в «запечатывании» фронта после прорыва немецкой 16-й танковой дивизии. Корпус силами 166-й и 169-й танковых бригад нанес контрудар в районе Первомайского, остановив продвижение 113-й пехотной дивизии и заявив об уничтожении, в числе прочего, «автомашин с горючим и боеприпасами» — тот самый уничтоженный конвой.
163-я танковая бригада была выведена в резерв командарма-62 и очень скоро была использована по прямому назначению. Боевая группа 16-й танковой дивизии распространилась глубоко в тыл 62-й армии, выйдя к Качалинской и создав угрозу штабу армии и коммуникациям не только 33-й гв. стрелковой дивизии, но и еще даже не атакованной с фронта 181-й стрелковой дивизии. Жертвой немецких подразделений в Качалинской вскоре стали две автомашины самого 13-го танкового корпуса.
Угрозу тыловым коммуникациям следовало ликвидировать. Соответственно 163-я бригада выдвинулась для контрудара по прорвавшемуся противнику. Первый натиск на Качалинскую был неудачным, потери бригады 24 июля составили 10 Т-34 и 6 Т-70[46]. Успех немецкого передового отряда в немалой степени объясняется эффективной поддержкой с воздуха. Так, в ЖБД 6-й армии в записи за 25 июля утверждается: «Противник неоднократно атаковал боевую группу в районе Качалинской с северо-востока при поддержке танков, которые удалось отразить при помощи „Штук“»[47]. Так или иначе, 13-й танковый корпус вступил в сражение в весьма своеобразной обстановке, когда разные его бригады действовали в противоположных направлениях: две фронтом на запад и одна фронтом на восток.
Однако проблемы в районе Качалинской, в тылу соединений в центре боевого порядка 62-й армии бледнели в сравнении с тем, что происходило на ее правом фланге. Прорыв в район к северо-западу от Калача подвижных соединений XIV танкового корпуса привел к тому, что 184-я, 192-я стрелковые дивизии, полк 33-й гв. стрелковой дивизии и 40-я танковая бригада оказались глубоко охвачены с флангов. Кроме того, в результате прорыва немцев к Верхне-Бузиновке был разгромлен штаб 192-й стрелковой дивизии, командир дивизии полковник А. С. Захарченко был убит в бою. Для координации действий окруженных соединений в «котел» был отправлен самолетом начальник оперативного отдела 62-й армии полковник К. А. Журавлев. Прибыв на место, он установил связь со штабом армии по рации 40-й танковой бригады и уже 25 июля взял управление окруженными войсками на себя. Так была образована так называемая группа полковника Журавлева. В ее состав вошли 676, 662, 427, 753, 294 и 297-й стрелковые полки, 88-й и 84-й гвардейские стрелковые полки, 616-й артполк, 1177-й и 1188-й ИПТАП, 40-я танковая бригада и 644-й отдельный танковый батальон.
Если бы окружение советских дивизий являлось частью плана наступления 6-й армии, то образовавшийся «котел» вряд ли вызвал проблемы. Однако в действительности «котел» образовался стихийно и создавал угрозу коммуникациям XIV корпуса. Кроме того, оставался блокированным маршрут, по которому 23 июля прорвалась в глубину 16-я танковая дивизия. На этом направлении восстановлению линий снабжения препятствовал советский 13-й танковый корпус. Основным направлением для корпуса Танасчишина 25–26 июля оставался район Первомайского, где он фронтом на запад противостоял частям 113-й пехотной дивизии. По иронии судьбы, именно на этом направлении в 6-й армии имелись самые мощные самоходные противотанковые орудия германской армии на Восточном фронте. В 521-м дивизионе истребителей танков имелись две САУ с 128-мм орудиями — 12,8-cm K.40 (Pz.Sfl.) и одна — с 105-мм. Они были способны поразить любой танк союзников на дистанции свыше 2000 м. Первоначально самоходки разрабатывались для борьбы с бронедеталями сооружений линии Мажино, но к кампании во Франции опоздали. По состоянию на 24 июля 1942 г. 521-й дивизион был подчинен XIV танковому корпусу[48], а на 26 июля он находился в подчинении 113-й пехотной дивизии и насчитывал боеготовыми одну САУ с 128-мм орудием и одну с 105-мм орудием[49]. При этом 113-я пехотная дивизия была недавно перевооружена на новейшие 75-мм пушки ПАК-40. В атаках на противника, имеющего такие противотанковые средства, было затруднительно достигнуть успеха. Тем не менее танковые атаки корпуса Танасчишина препятствовали продвижению 113-й пехотной дивизии на соединение с подвижными соединениями XIV корпуса.
