Через три дня после того, как вся наша эскадра собралась в Бизерте, нашего командующего вице-адмирала Кедрова вызвали в Париж. Его преемником стал контр-адмирал Беренс. Согласно указанию французских властей, всякая связь с берегом была запрещена. Все наши корабли были объявлены на карантине. Всего на кораблях, включая детей и женщин, находилось 5600 человек. Теперь в первую очередь было необходимо как-то устроить семьи на берегу, оставив на кораблях только экипажи.
“Тюлень” в Бизерте. 1921 г.
В середине января посланные в Константинополь ледоколы привели в Бизерту на буксире эсминцы “Цериго” и “Гневный". Чуть позднее был прибуксирован в Бизерту броненосец “Георгий Победоносец”, на котором в Галиполли были размещены армейские части. Теперь было разрешено разместить на бывшем броненосце офицерские семьи эскадры, для чего необходимо было переоборудовать жилые помещения и каюты старого корабля. Морской корпус и его воспитанников, находившихся на борту линкора “Генерал Алексеев” разместили в форте Джебел-Кебир.
С начала февраля по 10 марта французские власти провели на всех кораблях дезинфекцию (черным газом). После этого большие корабли вернулись на рейд, а эсминцы, лодки и прочая “мелочь” встали в небольшой бухте Кебир. Затем подлодки были переведены на базу французских подводных лодок в бухте Понти. Командир флотилии французских подводных лодок капитан 2-го ранга Фабре принял нас очень дружелюбно. Мы все были глубоко тронуты его участием и сердечностью. Через несколько дней французский адмирал, по согласованию с местными властями, разрешил всем желающим русским покинуть корабли и искать работу на берегу. Сначала ушло всего несколько человек, но когда начались полевые работы, ушли многие, несмотря на то, что предложенное им жалование было мизерным. В это же время мы освободились от случайных людей, примазавшихся к эскадре при эвакуации. Главным образом, это был всякий темный сброд с преобладанием уголовных элементов, которые воровали на кораблях все, что попадало под руку, и продавали краденое на берегу.
Дошедшая до нас весть о Кронштадтском мятеже взволновала всех. Мы очень надеялись, что Балтийский флот, восстав, сбросит со страны иго большевизма. С непередаваемым волнением и надеждой следили мы по газетам за событиями, происходящими в далеком Кронштадте. Но мятеж с неожиданной для нас быстротой был подавлен.
Между тем, мы пытались ввести жизнь на эскадре в более-менее нормальное русло. Офицерские семьи разместились на “Георгии Победоносце”. Продовольствия, поставляемого нам французскими властями, хватало с избытком. Они также снабжали нас бельем и одеждой и даже (с июня) начали платить жалование. Оно было чисто символическим (командир корабля, например, получал 21 франк, матрос – 10 франков), но все- таки хватало на табак и килограмм сахара.
Однако жизнь на эскадре продолжалась. Для молодых офицеров были созданы артиллерийские классы и школа подводного плавания с тем, чтобы повысить их профессиональную подготовку. Продолжались занятия и в Морском корпусе. Чтобы воспитать у молодежи любовь к морю и держать ее в курсе развития морского дела в послевоенные годы, мы своими силами наладили выпуск журнала “Морское обозрение”, который выходил ежемесячно в течение трех лет.
В октябре Морской Префект Бизерты получил приказ сократить численность личного состава нашей эскадры до 200 человек. Это означало конец всему. Согласиться с этим мы никак не могли, и после длительных переговоров нам удалось добиться, чтобы на кораблях оставили 348 человек. Причем, у нас даже появилась надежда вскоре увеличить эту цифру почти вдвое. Однако 7 ноября Морской Префект снова получил директиву из Парижа немедленно сократить численность личного состава русской эскадры. Это был жестокий удар по многим нашим надеждам. К счастью, благодаря влиянию в Париже вице-адмирала Кедрова и нашего военно-морского агента капитана 1 -го ранга Дмитриева, нам удалось тогда сохранить численность личного состава до 700 человек.
Но из Парижа нас уведомили, что если изменится политическая обстановка, то к апрелю 1922 года придется уменьшить численность личного состава эскадры до 350 человек. Радостных перспектив не было. Многие офицеры уходили на берег в поисках работы и уже не возвращались. Нам приходилось на все это смотреть сквозь пальцы.
Многие кадеты и гардемарины отправились в Чехословакию, Сербию, во Францию и другие страны, где существовала возможность продолжить образование. Корабли ветшали. У нас еще была возможность их доковать, но из- за нехватки средств краску разводили мазутом. Корабли сильно ржавели, но должного ремонта мы им обеспечить не могли. В январе 1922 года осложнилась проблема с доками. Все они оказались занятыми французскими кораблями, и о регулярном доковании своих кораблей нам пришлось забыть.
В апреле французское правительство купило у нас транспорт “Дон” и танкер “Баку”. Ходил слух, что будут проданы ледоколы и другие вспомогательные суда. В душе мы рассчитывали на это, так как полученные деньги давали нам возможность поддерживать в боевом состоянии ядро нашей эскадры. В феврале Морской Префект письменно уведомил нашего адмирала, что к 1 апреля численность личного состава нашей эскадры должна быть сокращена до 311 человек.В это же время из Праги приехала специальная комиссия с целью отобрать молодых людей для продолжения их образования в чехословацких учебных заведениях. На 82 места было 800 желающих. В марте отобранные юноши уехали в Чехословакию. Многие другие отправились во Францию в поисках работы и удачи.
Численность экипажей наших кораблей стала столь низкой, что мы не могли и думать больше о ремонте. Не хватало людей даже для поддержания необходимого порядка и чистоты. Буквально на каждом почтовом пароходе во Францию отправлялись сотни русских людей. Когда пришла зима, работать на кораблях стало невозможно из-за нехватки топлива. Особенно плохо обстояло дело с подводными лодками, так как для поддержания в исправном состоянии аккумуляторных батарей нужно было часто запускать моторы. А энергии не было. В конце года французское правительство купило у нас часть вспомогательных судов и ледоколов: “Илью Муромца”, “Добычу”, “Гайдамака”, “Голландца”, “Китобоя”, “Всадника”, “Якута” и “Джигита”. Был куплен и ряд транспортов, уже находящихся во французских портах.
“Тюлень” и “Утка” в Бизерте. Середина 1920-х гг г.
Так мрачно и монотонно прошел 1922-й год. В начале января 1923 года наши суда, оставшиеся в Константинополе, были переданы французскому командованию в Марселе, поскольку их положение в Константинополе становилось небезопасным. Поход этих судов под французскими флагами, но с русскими экипажами – это еще одна неизведанная страница истории русского флота. В одном итальянском порту, куда эти суда должны были зайти по дороге в Марсель, коммунисты и фашисты, очень мирно сосуществовавшие, убедили Муссолини, что русские белогвардейцы являются противниками его режима и их не следует пускать на берег.
Однако король Италии, напротив, хотел всячески помочь бывшим морякам своего несчастного кузена и приказал доставить офицеров к себе на прием. Сопровождаемые фашистско-коммунистическими демонстрациями протеста, наши офицеры отправились на прием к королю.
Наша эскадра продолжала стоять в Бизерте.
После продажи всех вспомогательных судов в Бизерте остались лишь боевые корабли. Туда же были переведены и подводные лодки. Подводная лодка “АГ-22” снабжала все корабли электроэнергией, выполняя эту задачу до самого последнего дня.
В 1923 году Польша хотела воспользоваться нашим положением и получить через посредство Франции несколько наших эсминцев и подводных лодок. Французы отказались даже вести переговоры на эту тему, заявив, что “старая Россия была честна с нами и мы хотим ей отплатить тем же”.
Лето 1923 года прошло без особых событий, если не считать того, что экипажи наших кораблей постоянно уменьшались. На всех четырех наших подводных лодках осталось всего 8 человек, двое из которых были инвалидами войны, не пригодными для работы. Несмотря на это, “АГ-22” продолжала давать электроэнергию на все соединение, а машины других лодок находились в постоянной готовности к эксплуатации. Продолжал выходить “Морской Сборник”, последний номер которого увидел свет в ноябре.
Из Парижа тем временем от нашего представителя капитана 1-го ранга Дмитриева приходили мрачные новости. Он предупреждал, что возможна смена французского правительства, причем новое правительство социалистов, вероятно, признает СССР. Это означало смертный приговор эскадре, а нам всем нужно было думать о собственном будущем.
