С военной точки зрения, атаки партизан были не особенно опасными, однако они выматывали силы добровольцев и негативно действовали на их боевой дух. Командование дивизии планировало навязать Сопротивлению свою тактику и извлечь из нее пользу, однако в ответ получило классическую «малую войну», которая никак не способствовала успешному обучению личного состава. Наоборот, и немецкие офицеры, и «восточные» добровольцы были вынуждены находиться все время под ружьем, не получая полноценного отдыха[20].
После высадки союзников на Атлантическом побережье Франции стратегическая обстановка на этом участке Западного фронта значительно изменилась. В середине сентября 1944 года 1-я французская армия начала угрожать Дижону - самой южной точке операционной зоны 30- й дивизии. В результате, она, чтобы не попасть в окружение, начала отступать на северо-восток, подвергаясь постоянным атакам французских партизан. К концу сентября дивизию удалось вывести из-под непосредственной угрозы в район Кольмара (между Рейном и Вогезами). Зиглинг думал, что здесь, наконец, удастся завершить подготовку соединения, не боясь постоянных нападений партизан. Однако новый приказ командования опять нарушил этот график. Дивизии было приказано как можно скорее выступать на фронт, чтобы поддержать отступающие из Франции немецкие войска. И это, несмотря на то, что Зиглинг неоднократно предупреждал: его люди еще не готовы к подобным акциям, а вооружение и транспортное обеспечение дивизии вообще оставляют желать лучшего. Например, личный состав полков был вооружен трофейным французским, чешским и советским оружием, в основном, стрелковым. Тяжелого и противотанкового оружия было очень мало, а в некоторых частях оно попросту отсутствовало[21].
Тем не менее, 25 октября перед дивизией поставили следующую задачу: охранять мосты через Рейн до тех пор, пока на немецкую сторону реки не перейдет как можно больше частей попавшей в «Кольмарский мешок» 19-й армии. После этого личный состав дивизии должен был приложить все усилия для того, чтобы взорвать мосты, и не дать французам и американцам перейти Рейн на плечах отступающих немецких войск. 75-му полку приказали занять позиции в районе Груссенхайма. Его 2-й батальон первым прибыл в этот город и сразу же взял под охрану находящийся здесь мост. Остальные батальоны полка прибыли позже и заняли оборонительные позиции между Кюнхаймом и Маркольсхаймом. Сходная задача была поставлена и перед 76-м полком, который занял оборонительные позиции рядом с 75-м полком в районе Артольсхайм - Бутцхайм - Маркольсхайм - Артенхайм. Вскоре после сосредоточения разведывательный батальон дивизии завязал бой с наступающим противником. После этого немецкому командованию стало ясно, что главной целью союзников являются четыре моста через Рейн-канал между Маркольсхаймом и Кюнхаймом. 26 октября французы и американцы начали наступление, и если бы не упорное сопротивление 30-й дивизии, мосты были бы захвачены неповрежденными. Эти, в целом, успешные арьергардные бои решили судьбу дивизии. И 75-й, и 76-й полк понесли такие значительные потери, что на их доукомплектование был пущен новый 77-й полк[22].
Дальнейшие бои в Вогезах полностью обескровили дивизию. Особенно их интенсивность возросла в середине ноября, когда почти не имевшим тяжелого и противотанкового оружия частям противостояла 1-я французская бронетанковая дивизия. Результатом этих боев стало то, что 30-я дивизия почти полностью утратила способность ко всякого рода боевым действиям. Поэтому немецкое командование отправило ее в тыл[23].
Немецкий фронт постоянно отодвигался на восток. Поэтому дивизию передавали из одного корпуса в другой. А именно[24] (смотри таблицу на с. 13):
* * *
В целом, немецкое командование не очень высоко оценивало боеспособность личного состава 30-й дивизии. Записи в журнале военных действий 19-й полевой армии, в состав которой входило это соединение, свидетельствуют о его весьма небольшом вкладе в оборону Германии. Так, в записи, датированной 26 ноября 1944 года, говорится: «30-я дивизия стала абсолютно ненадежной. Она иногда открывает огонь по своим собственным частям». В более подробном сообщении можно прочесть следующее: «Центральная часть фронта подвергается серьезной опасности вследствие плохого состояния 30-й дивизии СС. Русские из 30-й дивизии обращаются в бегство при одном только появлении танков противника. В последние несколько дней также много дезертиров»[25].
Поэтому, катастрофические потери дивизии были только одной причиной, по которой ее сняли с Западного фронта. Еще одним фактором, повлиявшим на это, была низкая дисциплина в большинстве частей этого соединения. Однако эта проблема началась не во Франции. Следует сказать, что отправка дивизии на Западный фронт не вызвала особой радости среди ее «восточного» персонала. Дело в том, что русские, украинцы и белорусы хотели сражаться на Восточном фронте против большевиков, чтобы потом вернуться на свою родину. Немцы же гнали их в бой с англо-американскими союзниками, что вызывало много протестов[26]. Следствием этого стало ухудшение морального состояния бойцов дивизии, которое и так было не особенно высоким. Видя это, немецкое командование еще больше укрепилось во мнении, что соединение необходимо отправить подальше от Восточного фронта. Зиглингу и его начальникам из Главного управления СС казалось, что там, вдали от родины и во враждебной обстановке солдаты дивизии будут вести себя лояльней. Одновременно они надеялись решить еще одну проблему - дезертирство. К слову, оно носило эпидемический характер и преследовало все части дивизии на всем протяжении ее существования. Так, уже 4 августа 1944 года из 12-й роты 3-го батальона 4-го полка дезертировало 5 человек, 11 августа - еще 4, а к 20 августа личный состав этой роты уменьшился на 50 бойцов. Эти случаи так разозлили Зиглинга, что он даже хотел расформировать весь 4-й полк[27].
Во Франции подобные настроения не только не прекратились, а, наоборот, привели к тому, что наиболее недовольные белорусские солдаты и офицеры стали налаживать связи с французскими партизанами и, поодиночке или группами, переходить на их сторону. Наконец, в ночь с 26 на 27 августа, белорусский и украинский персонал 1-го и 2- го гренадерских полков подняли мятеж. Они убили немецких офицеров и унтер-офицеров и частично перешли на сторону «маки». Командование дивизии безжалостно подавило это выступление, казнив всех зачинщиков и распустив 2-й батальон 1-го полка. После этого оно, чтобы поднять дисциплину среди других ненадежных частей, перемешало батальоны остальных полков. Все солдаты, которые участвовали в мятеже, а также те, кто казался Зиглингу ненадежными (всего 2300 чел.), были удалены из дивизии и отправлены в строительные части на линию Зигфрида[28].
Однако самый большой удар по доверию Зиглинга к персоналу соединения нанес его друг Муравьев, который вместе со своим батальоном перешел на сторону союзников в ходе ноябрьских боев под Мюльхаузеном[29].
* * *
В конце концов, все эти события убедили немцев, что держать 30-ю дивизию во Франции крайне неосмотрительно. Поэтому, как уже говорилось выше, в декабре 1944 года она была отведена в Германию, где ее разместили на германошвейцарской границе в местечке Грайфенвор. Из-за дезертирства и тяжелых боевых потерь в дивизии на тот период оставалось всего 4,4 тыс. человек. Взвесив ситуацию, Главное управление СС 11 января 1945 года решило расформировать это соединение, а его кадровый персонал передать в другие части. Однако для начала гестапо арестовало нескольких наиболее патриотично настроенных белорусских офицеров и расстреляло их (именно под эту репрессивную кампанию попал капитан Микула)[30]. После этого началось распределение кадров дивизии. Немецкие офицеры и унтер-офицеры пошли на укрепление 25-й гренадерской дивизии войск СС (1-й венгерской) и 38-й моторизованной дивизии СС «Нибелунги». А все русские солдаты и офицеры были переданы в 600-ю (русскую) пехотную дивизию Вермахта (более известную как 1-я пехотная дивизия Вооруженных сил власовского Комитета освобождения народов России - КОНР)[31].
