– Я вообще не отвечаю на письма трудящихся. Во многом потому, что у меня на это нет времени. Сам никогда в жизни этим не занимался. Только иногда, когда меня очень просят, я посылаю афиши или фотографии. Да, собственно, у этих людей и вопросов как таковых ко мне не имеется. Мне же, в свою очередь, тоже нечего им ответить.
– Вы часто даете благотворительные концерты, перечисляя деньги в различные фонды? Их теперь так много…
– Мы отыграли недавно подобные благотворительные концерты в фонд Армении. Но это происходило в Дании, потому что в Москве группе «КИНО» сейчас не разрешена концертная деятельность.
– Известны ли вам случаи, когда люди, послушав ваши песни, как говорится, начисто переписывали собственную жизнь?
– Мне иногда пишут о чем-то в этом роде, но я не знаю, на самом ли деле это так…
Роковая женщина
Своей счастливой звездой Виктор Цой во многом обязан жене. О смерти вдовы лидера группы «КИНО» в июне 2005 года сообщили почти все российские интернет-ресурсы. Хотя при жизни отношение журналистского и музыкального сообщества к Марьяне было неоднозначным, скорее негативным. Слишком явная параллель с Йоко Оно, которая после обретения прав на творческое и имущественное наследие Джона Леннона долгие годы жила под обстрелом критики. В каких только грехах не обвиняли бедную японку коллеги Джона и поклонники «Битлз». Та же история с Марьяной.
С Марьяной, вдовой Цоя, их сыном Сашкой гуляем по Чимбулаку. Приблизительно март 1991 года. Фото из архива Алексея Гостева
Ей как будто мстили за то, что Цой ушел, а она осталась. Но после того как две родные души встретились на небесах, все счеты были закрыты. Для большинства московских и питерских музыкантов Марьяна навсегда останется «матерью русского рока», хотя сами они давно уже отцы и деды. А еще – девушкой Цоя, чья беззаветная любовь вкупе с титаническими усилиями сделали из дворового пацана неугасимую звезду. Вряд ли об этом знает подросток, выводящий краской на стене наивную строчку «Цой жив!». Мы, «воспитанное жизнью за шкафом» поколение восьмидесятых, благодарны Марьяне за возможность слушать старые и новые записи «КИНО» в безупречном качестве. За концерты и благотворительные акции памяти мужа. За неустанную и многотрудную деятельность. За любовь.
Мы были знакомы 15 лет – с того дня, как в декабре 1990 года решился позвонить ей на Ветеранов и сообщить, что я – тот самый молодой журналист, который с каждой оказией передавал ей алма-атинские яблоки сорта «апорт». И как был приглашен в гости – итогом рандеву стало очень хорошее интервью, которое я назвал «Сказка с несчастливым концом». После этого мы встречались не раз. Раньше Марьяна часто бывала в нашем городе. Она дружила с замечательной писательницей Генриеттой Кан. В такие приезды мы гуляли по городу и поднимались на Чимбулак, где маленький Сашка своими восторженными воплями останавливал катания лыжников. Однажды Марьяна чуть было не снялась на «Казахфильме» – в картине «Дикий восток» ей предложили роль хозяйки таверны.
Марьяна любила повторять, что жизнь с ней так же трудна, как на просыпающемся вулкане. Она из тех женщин, которые входят в твою судьбу раз и навсегда. Это роковые, в двояком прочтении дефиниции, женщины. Яркие, прямолинейные, бескомпромиссные женщины с железным характером. Недоброжелатели называли Марьяну «женщина-танк», «мечта подкаблучника». Я же думаю, что спокойный и уравновешенный Цой, который шел по жизни с осторожностью кошки, чувствовал себя рядом с такой женщиной, как в бронированном автомобиле. Увы, в ТОМ автомобиле он оказался один и беззащитен. Свою особую привязанность к этой женщине я объяснял тем, что моя первая девушка и будущая жена внешностью и манерами весьма напоминала Марьяну. Эту природную игру архетипов мы обсуждали в нашу последнюю встречу, когда пили коньяк в кафе на Петроградке. Это было в 2002 году… «Людей порой связывают настолько тонкие и необъяснимые нити. Вот я, как ты знаешь, терпеть не могу журналюг, отгоняю их от себя едва ли не палкой. А с тобой мы столько лет дружим. Притом что твое интервью с Цоем было ду-рац-кое!» – смеясь, говорила Марьяна. И – через паузу:
«А теперь вот не знаю, Лешка, сможем ли мы увидеться еще раз. Видишь, как меня разрезали?» Слово «рак» тогда не было произнесено, хотя Марьяна очень откровенно, в деталях рассказала, как «Рикошет», ее гражданский муж, обнаружил у нее уплотнение в груди и запаниковал. Он вскоре присоединился к нам, коньячная бутыль опустела на глазах… Но я и предположить тогда не мог, насколько все серьезно и каким мучительным для всех будет финал болезни. Через пару недель я получил от нее имейл: «Готовлю многочасовой марафон к 40-летию Цоя. Собирайся. Другого такого концерта может не быть». Я так и не собрался. Марьяна оплачивала авиабилеты, а я непонятно с какого перепугу уехал отдыхать в Турцию. Чего до сих пор простить себе не могу. Больше мы не виделись.
Четыре года Марьяна мужественно гнала от себя страшную болезнь, как тех ненавистных ей журналюг. Превозмогая мучительные боли, до последней минуты повторяла: «Я нужна своему Сантеру»…
Марьяну похоронили на Богословском кладбище, рядом с могилой Виктора. Лучшее, что она могла сделать в память о муже, – вырастить и воспитать их общего сына. Александр занимается компьютерной версткой в одном издательстве, делает и продвигает сайты, играет в одной продвинутой и интегрированной в Европу группе. Под псевдонимом – он никогда не светил свое родство со знаменитым отцом. Рядом с Сашей замечательная девушка. Все у него будет хорошо – так хотели его мама и папа…
«…У „КИНО“ очень любопытная музыка…»
С Цоем мы познакомились, в общем-то, случайно, хотя, если вспоминать всю нашу компанию – Гурьянов, «Свинья» и прочие, – нас ничего по жизни не связывало (типа в одну школу ходили, в одном доме жили и т. п.), все произошло в одно время примерно и обычным образом, оказались общие знакомые, которые, впрочем, куда-то испарились впоследствии, а мы стали плотно тусить и оттопыриваться вместе, хотя, почему это произошло, не знаю, видимо, есть какая-то мистическая составляющая. Как и с тем, как я о его смерти узнал…
Мы ловили с Цоем голубей, раскрашивали их под попугаев и отпускали, но это просто эпизод, не очень значительный в череде всех бесконечных отжигов и приколов, которые мы тогда устраивали.
Мне почему-то запомнился тот прикол, как мы, надев нелепые наряды, ходили по городу толпой человек юн говорили, что мы комсомольцы из Львова, просили показать нам город (почему из Львова, не знаю, просто по приколу) и так, покуражившись, шли куда-нибудь выпивать.
По поводу творчества. Я никогда не был фанатом «КИНО», и вообще в среде моих общих знакомых все смеялись, что Цой – рок-звезда. И тому были основания – в принципе это калька западной музыки, которую мы тогда слушали («Nico», «Stranglers», etc). А основные любители Цоя просто не знали западных аналогов, все рубились от «Nazareth», «Deep Purple», «Sweet». Но мы-то знали, и нам было смешно. Да, под конец он действительно изменился не в лучшую сторону – это правда… Ничего неземного в нем не было. Способный был – да. Он неплохо рисовал, кстати.
А вообще о том периоде времени, да и не только о нем, можно сказать словами Гёте (если не ошибаюсь): «В каждом из нас есть искра таланта, но не каждый способен себе признаться, что она разгорится в костер».
Да, на мой взгляд, у «КИНО» любопытная музыка, но не более. Я никогда не играл с Цоем и был всего лишь на одном его концерте в рок-клубе. И все. Сегодня о «КИНО» я ничего не думаю. Значимости особой не вижу, у молодежи сегодня другие кумиры, и это нормально. Это так же, как и Курехин, – теперь это выглядит очень сомнительно с точки зрения искусства. Слушать его невозможно – скучно. Хотя как личность, говорят, был ничего. Вот Егор Летов для меня действительно значимый как личность и настоящий поэт, которого слушаю с удовольствием.
Что касается смерти Цоя, то на случайность это мало похоже, с моей точки зрения. Хотя специалисты говорят, что заснуть за рулем – это возможно. С его смертью у меня мистический случай вышел. О его смерти я узнал, когда был в Южной Корее на гастролях с театром, где я работал в то время. Подходит ко мне корейский менеджер и спрашивает, не знаю ли я мистера Че, музыканта из Петербурга. Почему он ко мне подошел, не знаю я, вроде не один был, еще 15 человек труппа. Я говорю, Че не знаю, а Цоя знаю. Он говорит, напиши фамилию, как пишется. Я написал TSOI (говорили по-английски, естественно). Он посмотрел и говорит, он погиб в автомобильной катастрофе. Я говорю, не, наверное, не он, а потом уже выяснил, что нет такой корейской фамилии Цой, а есть Че. Вот так я понял, что это он, хотя до конца не был уверен, пока домой не приехал…
Из всех его песен «Звезда по имени Солнце», пожалуй, единственная, которая, когда играет где-нибудь, не вызывает у меня отторжения с музыкальной точки зрения…
