Когда Сергей Лысенко задумал снимать свой фильм «Конец каникул», мы с ним сразу решили, что в фильме будет Цой. Впервые Сергей услышал группу «КИНО» у меня дома. Это была запись альбома «Сорок пять», и песни просто потрясали. Это была идеальная музыка для кино. И он решил снять фильм о рок-музыке.
И вот мы собрались и поехали в Питер. Пришли в Ленинградский рок-клуб, нашли президента Колю Михайлова, и он помог нам связаться с Цоем. Забили стрелку…
Пришли в «Сайгон», стали ждать Цоя. При этом мы совершенно не знали, как он выглядит, но по фамилии догадывались, что он кореец. И вот наконец дождались, вошел Цой, и мы сразу поняли, что это именно он… Так мы познакомились с группой «КИНО». Когда мы встретились с Цоем, там же был и Курехин. Мы и с ним познакомились, потом пошли в гости к Тимуру Новикову пить чай и обсуждать сценарий, который сразу же понравился Цою…
Они были очень бедные. Мы тоже были бедные, но все-таки у нас командировка была и были тогда деньги… Это был дипломный фильм, и в СССР на это еще выделялись средства, были командировочные, и мы чувствовали себя нормально. Кстати, Цой впервые заработал большие деньги именно у нас на съемках. Потому что он получил и как автор песен, и как актер главной роли. Он заработал нормальные деньги впервые в жизни… Жаль, что Цой фильм так и не увидел.
Говорят, что Цой в конце съемок конфликтовал с режиссером. Но это не так. Напряг был в том, что как раз грохнул Чернобыль. Но в этом не было нашей вины. С этими обвинениями больше всего выступал Тихомиров, а не Цой. Ему не нравилось, что мы во время Чернобыля были в Киеве. Просто по-человечески боялся. И это, наверное, была единственная претензия. У меня с Цоем всегда были хорошие отношения, потому что, если бы у меня с ним были плохие отношения, он бы не поехал в тур со мной потом… Мы провели тур буквально за полгода до смерти Цоя. Большой тур по Украине: «КИНО» с «Noir Désir». Они с ними выступали в Москве и в Питере. Еще группа «Красные» ездила с ними по туру. Толик Вексклярский, мой друг… Мы проехали весь юг Украины за полгода до смерти Цоя. Последний тур… Его делали я и Володя Манаев, московский такой человек. Он знал места, а я знал Цоя… Есть что вспомнить, в общем. Например, в Херсоне, когда «КИНО» выступало с «Noir Désir», мы погуляли неплохо… У меня много осталось фотографий с Цоем с концертов. И у «Шерифа» много тоже… История же ссоры «Красных» с «КИНО» – это глупость, конечно. Это Айзеншпис приехал и начал там передел финансов… Конечно, «Красные» не отказывались кататься в туре с «КИНО». Почему это? Людей просто подводит память… Каспарян никогда не ругался с Вексклярским, нет.
Был просто момент, когда приехавший Айзеншпис увидел, что я разговариваю с французом о гастролях во Франции, куда мы уже не раз ездили, он подумал, что я говорю о гастролях «КИНО», хочу прокатить их без Айзеншписа. И Айзеншпис наехал на меня просто… Это была непонятка с его стороны, в которой потом разобрались. А конфликт был один – со звукорежиссером. Кажется, он из Уфы был… Но это так, мелочь.
О смерти Цоя я узнал из сообщений СМИ. Мое отношение к нему не менялось. Все время остается стабильным. Считаю, что он был гений. И тогда, и сейчас. Я думаю, что такого героя, как Цой, больше не будет… Похожего тоже. Цой занял свое место, и другого такого не будет. Его место никто не займет.
«Цой всегда был сам по себе…»
…Первый мой друг был Сережа Курехин. Я еще не был знаком с ним лично, но уже многое слышал о нем и его закидонах. В общем, ехал я как-то в метро с Володькой Осипчуком, и встретились там с Курехиным. Познакомились, и вот, значит, он пригласил нас на концерт «Поп-механики» в ЛДМ. Это полулегальное мероприятие состоялось в маленьком зале где-то под самой крышей. Чтобы жить было веселее, я с самого утра сильно поддал. Так что весь день вылетел из головы. Отпечатался только вечер. Я был пьяный в жопу, вел себя вызывающе… Билеты у меня были мятые, я пытался протиснуться в зал… в общем, не получалось… Но это ерунда.
А я уже тогда имел представление о «КИНО», даже про Витьку Цоя слышал, песенки там поет он неплохие… Знал, что он кореец.
Тогда у той тусовки такое представление было, что режиссер – это такой толстый «папик» с козлиной бородкой, с деньгами и прочее. И они даже решили однажды дать мне по башке. Когда я об этом узнал, сперва веселился, а потом меня задело. Это как они мне собираются дать по башке? Нашел номер Цоя. И вот подхожу к телефону, беру трубку, звоню и говорю так, с наездом:
– Привет. Я Роман Смирнов. Ты кто такой? Чего хочешь?
– Привет. Я – Цой. Как живешь?
– Отлично.
– Это хорошо. Что делаете?
– Сидим.
– Ия сижу. Может, встретимся?
Я думаю, Цой, мой, да хоть кто. По башке дать хочет, блин.
– Давай.
Он мне говорит:
– Через двадцать минут у метро, у выхода, который ближе к магазину. Подойди туда, и мы с тобой разберемся.
– Как я тебя узнаю?
Он хихикнул так шкод но, помню… Вообще он всю дорогу растягивал слова и делал огромные паузы. Можно было уснуть, но тут он оживился – наверное, думал, что его не узнать трудно.
– Я буду в черном пальто. Длинном.
– А я весь джинсовый.
Ну и вот, значит, на Ветеранов мы договорились с ним встретиться. Он жил недалеко совсем от метро. Только в другой стороне.
Короче, я подхожу к метро, стою. Причем встал я, конечно, не там, где договорились, а у телефонных автоматов, метрах в ста, чтобы меня не застали врасплох. И вдруг внезапно появился человек в длинном черном пальто и конкретно просто прямо пошел на меня. Я сразу понял, что это он. Корейца ни с кем не спутаешь… Помню, как он держал руки в карманах, вращался на каблуках и смотрел по сторонам. Режиссера высматривал. Когда мы встретились глазами, мне показалось, что он очень удивился отсутствию у меня пузика и козлиной бородки…
Подходит ко мне, шкодно улыбается и руку из кармана тянет. Я думаю: «Во, бля, сейчас мне перепадет…» А он такой руку мне протягивает и спрашивает: «Привет. Ты вино пьешь?» – «Привет. Пью». – «А водку?» – «И водку». (А ты небось думал, что я с французского коньяка не слезаю.) Он такой: «Ну давай, сколько у нас будет всего?» И вынимает из кармана деньги. Я тоже вынимаю. В общем, насчитали, немного у нас вышло, и мы взяли две бутылки вина и пошли ко мне. По дороге глупо улыбались… Я потом много раз замечал, что Витьке более комфортно было молчать. Он почти никогда не говорил азартно. Когда говорил, будто слова из тюбика выдавливал. Медленно и тягуче… Пришли домой, прошли на кухню, разлили портвейн по стаканам, задрали ноги выше головы и стали перемывать кости знакомым, потом про то, как провели лето… Вот и все, так мы с Витькой и подружились.
Тогда модно было приходить в гости без звонка. Просто так, звонили в дверь, и все. Курехин у меня дома такие сейшены устраивал…
Однажды Витька пришел ко мне вдвоем с Каспаряном. Они притащили гитары, стали что-то тренькать. Помню, у Каспаряна было на гитаре не шесть струн, а три, стоявшие вразброс. Постепенно выяснилось, что они едут с несостоявшегося концерта. Их пригласили в какую-то школу сами школьники. Они пришли, начали играть, но тут, как в анекдоте, пришел дворник и всех разогнал… И вот тут момент – если я Цоя считал молчуном, то Каспарян был еще хлеще. Из него слова нельзя было вытащить. Он только улыбался и покачивал головой… Я решил пошутить: «Звезда рок-клуба Виктор Цой спивает песни с под…цой». – «Звезда рок-клуба Виктор Цой поет все песни с под…цой», – серьезно поправил меня Витька. Он ко всему очень серьезно относился. Каспарян, тот лишь улыбался и головой качал…
Потом был очередной рок-фестиваль. Его ждали. Впервые это было более чем гласно. Во Дворце молодежи… И пожалуй, единственное, что я запомнил из всего фестиваля, это Витькина «Группа крови». Он появился на сцене один. Один и начал. Потом вышла группа. Это были совсем другие песни. Совершенно другого Цоя. Раньше Витькиного героя отождествляли с ним самим, и это действительно было так. А теперь герой вырос. В нем появилось что-то пророческое. Казалось, это происходит помимо автора. Хотя, когда настоящее, всегда так кажется. Что-то невероятное было в составе «КИНО»… Два барабанщика, две бас-гитары… В зале не бесновались по инерции. Слушали. Закончил он тоже один. «Легендой». А после концерта я увидел его одного, сидящего в фойе с закинутыми на стол ногами. Он был выпивши. За его спиной висели плакаты с названиями выступающих групп, каждый мог поиграть в демократию и написать, что думает о той или иной группе. На афишах виднелось: «„КИНО“ – говно». Рядом: «Из всех искусств важнейшим является искусство группы „КИНО“»…
Я не могу сказать, что я был другом Цоя, у него друзей, кроме Каспаряна, не было вообще, наверное. Он всегда был закрыт, такой темный человек. Но были моменты, конечно. Он не считал друзьями нас, он звездой был. Типа, мы все просто вот знакомые, а он звезда. Каспарян же, конечно, был ему другом. Они как сиамские близнецы были. Попугаи-неразлучники…
