Ознакомительная версия.
А в самом конце вечера появился министр культуры Михаил Швыдкой. Извинившись, он объявил, что вынужден это сделать – нужно заполнить паузу, пока Плисецкая будет переодеваться для следующего выхода. Правда, у Швыдкого стал отказывать микрофон. Но министр не растерялся и крикнул в сторону кулис: «Нельзя так относиться к начальству, ребята, всех уволю». После этого микрофон работал безупречно.
Президент не остался на само представление по уважительной причине – его ждал в пивном ресторане прилетевший в Москву английский премьер-министр. А вот Людмила Путина смотрела гала-концерт из ложи. Зато Наина Ельцина сидела в обычном ряду партера. И в антракте заглянула к Плисецкой в грим-уборную, чтобы лично поздравить. От волнения у нее даже навернулись слезы. В Большом просто рябило в глазах от огромного количества знаменитостей из числа политиков, артистов, высокопоставленных чиновников. Опоздавшие Иосиф Кобзон с женой рассаживались, уже когда гас свет. Муж Плисецкой, композитор Родион Щедрин, скромно сидел в партере.
Однако в зале было немало и простых зрителей. Кто-то купил билеты, а кого-то провели через служебный вход сердобольные билетерши. С рук билеты продавали по 50 – 200 долларов. Здесь же, у центрального входа в театр, стояли продавцы известной книги «Я, Майя…». А в театральных буфетах можно было купить невероятную коробку конфет «Майя» – отборный сотовый мед в шоколаде. Такую же коробку, но размером с добрую столешницу, Майе Михайловне вручили на сцене артисты «Имперского балета». Один из ярых поклонников балерины рванул к сцене и прямо через оркестровую яму стал охапками бросать цветы, неистово крича: «Браво!». Специально из Парижа прилетел знаменитый французский танцовщик Микаэль Денар с удивительным букетом белых роз. Морис Бежар, к сожалению, в Москву приехать не смог – он в больнице, на операции – но прислал очень теплое поздравление.
На вечере не было самой, наверное, верной поклонницы таланта балерины – тети Шуры. 50 лет назад Плисецкая встретила ее у театрального подъезда. И все эти годы она была незаменимым помощником семьи Плисецкой и Щедрина в их московском доме на Тверской. И вот летом Александра Борисовна погибла во время взрыва на Пушкинской площади.
В этот вечер на сцене блистали звезды мирового балета. Москва наконец увидела знаменитую «Кармен» шведского хореографа Матса Эка. Сам он выскочил на сцену, когда зал без конца бисировал, прямо в рабочем костюме. Репетиции шли до последнего момента. Правда, в зале с ностальгией вспоминали: нет, все-таки «Кармен» Плисецкой затмить нельзя. Но «юбилейная» Кармен была просто другой. Новаторский поиск – в духе искусства самой Плисецкой. Не случайно на вечере на сцене появились два Лебедя. Один традиционный – хрупкий и умирающий. А вторым поразил публику испанец Игорь Йерба. И, конечно же, ярко выступали лауреаты конкурса «Майя». Плисецкая все время, пока была не на сцене, стояла за кулисами и смотрела гала.
Юбилейный вечер в Большом театре. Майя Плисецкая «Танец с веерами». Еще старая (до ремонта) ее любимая сцена, тот самый советский занавес.
Сама она танцевала дважды. Сначала в сцене из балета «Айседора», поставленного Бежаром специально для нее. А потом показала премьерную миниатюру «Аве Майя», подаренную ей также Бежаром. Балерина была в элегантном небалетном черном костюме в восточном стиле от того же Кардена. Овации были столь оглушительны, что она повторила номер.
Вечер в Большом театре, посвященный 75-летию Плисецкой.
На фуршете после концерта Майя Плисецкая, несмотря на пятичасовой юбилейный марафон, летала по залу. На вопрос «КП» о ее впечатлениях сказала: «Я просто счастлива!» Ей некогда было даже выпить бокал шампанского – осаждали гости. Кто сфотографироваться, кто взять автограф. Кстати, и в этом случае Плисецкая не изменила себе. На фуршете были лишь друзья балерины и выступавшие на вечере артисты. Да несколько умудрившихся пробраться в банкетный зал самых рьяных ее поклонников.
23 ноября 2000 г.
Фурцева кричала мне: «Майя, прикройте ляжки!»
Плисецкая улыбнулась и добавила: «Я рада, что сейчас все на сцене голые, я в восторге. Вот вам, получайте!»
Такого у нас в редакции давно не было: вместо запланированных полутора часов «Прямая линия» с читателями продолжалась больше двух. Майя Михайловна махнула рукой: раз уж я пришла, то буду общаться, пока не замолкнет телефон! А потом еще три с половиной часа отвечала на вопросы журналистов «КП».
Что сказал Путин за кулисами?– Смена гимна вызвала неоднозначную реакцию, и в первую очередь у интеллигенции.
– Глинка был гениальным человеком и написал хороший российский гимн. Но его не играли круглые сутки подряд, поэтому к нему и не привыкли. Музыка же Александрова – милитаристский марш, написанный для партии большевиков. Но поскольку его крутили с утра до ночи всю жизнь, то все знают. Люди привыкают к любому мотиву, если крутить его без конца.
– А в итоге получаем «кентавра»: мелодия из советских времен, а слова о жизни капиталистической?
– А сейчас все так перемешалось! В Большой театр пришел новый массажист, у него на шее прямо во-о-от такой крестище. А в кабинете висит портрет Ленина! Я говорю: «Вы знаете, что за этот крест Ленин бы вас расстрелял?» Совсем не понимает ничего. Или вот ваша газета: такая прогрессивная, молодые ребята работают, хорошо пишут, а называется «Комсомольская правда». Разве у комсомольцев есть правда?
– Кроме нас, и нет. Одна осталась. А о чем вы с Путиным разговаривали за кулисами во время юбилейного вечера?
– Он спросил про мой конкурс «Майя». И действительно ли я провела детство на острове Шпицберген. Ну и еще несколько вопросов…
Самое страшное для советского государства – секс– В Большом театре опять большие перемены?
– Как все будет развиваться, невозможно угадать. Гениальную хореографию нельзя выкидывать, иначе мы разучимся танцевать. Говорят, что классика надоела, нафталином пахнет. А где новое? Ни черта не могут. То, что ставили в последние годы, – это чудовищно. Максимум, что смогли, – переделывать классику. Я считаю это творческой импотенцией.
– И как долго такая ситуация может длиться?
– Судя по тому, что московской балетной школой сорок лет управляет непрофессиональная Головкина, – может быть, долго. Ее все время поддерживают, потому что чьи-то дочки, внучки занимаются балетом. Причем, когда человека снимают с высокой должности, ребенок вылетает из школы механически уже на следующий день.
– А вы можете назвать молодых артистов, которые скоро могут засверкать на балетном небосводе?
– В Большом сейчас есть очень сильные танцовщики. У них техника просто на грани фантастики. Причем школа хуже, а танцуют лучше.
Нынешняя молодежь может ездить куда глаза глядят, смотреть что хочешь, учиться. Нас за границу не пускали. И мы не видели постановок Баланчина. Просто позор! Дальше «Лебединого озера» не пошли. Когда я наконец увидела «Болеро» Бежара, то подумала, что сойду с ума. А в СССР «Болеро» запрещали!
– Чем балет провинился?
– В «Болеро», так же, как и в «Кармен», было самое страшное для советского государства – секс. Мы должны были все быть кастрированными. Фурцеву я не вспоминаю плохо, она сама страдала и мучилась из-за того, что советская власть на нее давила. Но «Кармен» она принять не могла, ее бы просто сняли. Фурцева говорила мне: «Майя, прикройте ляжки!» И это при том, что в пачке-то классической ляжки открытые, то есть логики никакой! Мне говорили: вы сделали женщину легкого поведения из героини испанского народа! А это что, Долорес Ибаррури?!
Не успела Плисецкая переступить порог редакции, как к ней бросились за автографами.
Я рада, что сейчас все голые, я в восторге. Вот вам, получайте!
– А что сохранилось из ваших спектаклей?
– Ничего. Даже смыли пленку с моим творческим вечером, когда я танцевала «Болеро». Мне всегда хотелось нового. Одно и то же немыслимо. Я даже меняла пачки, головные уборы. Это действовало на мое поведение на сцене – хоть что-то иное!
«Фотоаппарат зафиксировал как раз то мое движение, которое было настрого запрещено Министерством культуры с диагнозом – «чрезмерно сексуально»!..» Майя Плисецкая
– Как случилось, что такая балерина, как Надежда Павлова, осталась не у дел? Говорят, это ваших рук дело?
Ознакомительная версия.
