Класс! — думал я. И снова: класс! Класс! Ничто не могло смягчить меня сильнее, чем хороший голос. Потому что я фетишист. Плевать, даже если бы у нее был прыщ на носу. Зато если немного ниже, изо рта, выходит хороший звук, — я полностью в ее власти. В прямом смысле слова. А как Ирена пела — на едином дыхании, безо всяких шумов, это на восемьдесят процентов было в точности, как в фильме. Убойно! Фантастический звук! Черт побери! — я не отказался от своих надежд! Все должно будет получиться с…
Ни с того ни с сего Ирена начала танцевать стриптиз: сначала деловой костюмчик, потом маечка и так далее. Пока не осталось ничего, что она могла бы выбросить (разве что выбросить руки вверх). И на ближайшие полчаса отложила все мои размышления в сторону.
Размышляя об этом некоторое время спустя, понимаю: распутство Ирены было, собственно, не распутством, а признаком нервозности. Она совершенно не владела собой. В принципе, ее следовало бы отправить домой. Но я обычный мужчина, а не психиатр.
После часа ласк ей потребовалось поговорить. И во второй раз за несколько часов я увидел перед собой совершенно иную Ирену. Истории вылетали из нее, как из бутылки «Сельтерской», если ту хорошенько встряхнуть. Старая драма: почти все, плакала она, надули ее с деньгами. Паршивые парни, которые лишь использовали ее. Ее избивали и из–понятно–что–делали. Она должна была покупать им часы и машины. А теперь все они исчезли, ее любовники.
Передо мной сидела одинокая, смертельно несчастная женщина, которую можно было пожалеть. Но с другой стороны, я слышал эту историю сотни тысяч раз от других музыкантов. Всегда виновны другие, только не ты сам. Цепочка «хотелось как лучше, а получилось, как всегда». Обычная история всех потерпевших крушение. История, которую я каждый год заново узнаю от новых музыкантов. И каждый раз я вынужден закрывать свое сердце и уши, потому что больше этого не выдержать. Потому что тогда мне пришлось бы прекратить писать музыку и продюсировать певцов.
Где–то в четыре часа утра Ирена натянула на себя свои тряпки и исчезла, прочирикав «Бай–бай» в направлении бара, где, как она думала, сидел ее менеджер. Я был измотан и остался в постели. Как там говорила моя бабушка? «Сделал дело — спи смело». Гуд найт, Германия.
На другой день Ирена, как частенько случалось в ее карьере, снова оказалась на распутье и была принуждена решать, на какую дорожку свернуть. Возможно, у нее до сих пор трещала башка, и она понимала только, что ничего не хочет. Типа: «Оставьте меня все в покое и опустите жалюзи!»
Я думаю, многим музыкантам приходится низко пасть, прежде чем они возьмут себя в руки и предпримут серьезные попытки совладать со своей жизнью и профессией. В противном случае это только вопрос времени, они оказываются на теле–шоу «Девять жизней».
Я целый день ходил как потерянный вокруг бассейна в сопровождении мстительного Кизо: «Ну погоди, дома я тебе покажу!» и ждал, когда из динамиков раздастся: «Мистер Болен, пожалуйста, вам звонит мисс Кара!»
Но никакого звонка не последовало. Ни в десять, ни одиннадцать. Ни в двенадцать, ни в три. Чем дольше я лежал на своем топчане, тем сильнее я огорчался и тем яснее я видел: не было никакого смысла возиться с этой женщиной.
Убедить Ирену, записать с ней песню значило бы, наверное, создать с ней маленький хит. Но там не было ничего, с чего можно было бы начать. Ничего, на что можно было бы положиться. Это все равно, что обирать трупы, это мертвая карьера. Со стороны Кара не наблюдалось ни желания ни действий. Только пассивное подчинение.
Несколько обескураженный, я позвонил в старую добрую Германию. Ответ был однозначным: «Раз уж ты предвидишь такие проблемы для нас, тогда мы лучше будем держаться подальше от Кара». Я видел подмигивания Гетца Кизо, который подслушивал разговор и интенсивно кивал головой, как китайский болванчик.
С Ирен Кара я никогда больше не виделся.
Понадобилось еще десять лет спусков и падений, прежде чем она принудила себя приехать в Германию, выступить вместе с ди–джеем Бобо и снова спеть «Что за чувство!»
Не имею понятия, какое «чувство» у нее при этом было.
1983
Изабель Уорелл или супербуфер
Что меня особенно забавляет, так это то, что когда в библии речь идет о любви, там написано столь возвышенно: «Адам познал Еву, Абрам познал Сару».
Следуя этому бестселлеру, я хотел бы сформулировать свои слова так: я познал Изабель Уорелл под столом. Произошло это так:
В 1983 году Изабель была настоящей звездой гамбургскихкабачных хит–парадов. Не из–за своих пластинок. Но все шоумейкеры были солидарны: никто еще не видел таких больших буферов. Изабель была известна своими гига–буферами.
Кроме того, было известно, что она на короткой ноге со всеми важными людьми из среды телевизионщиков. Правда, у нее никогда не было супер–хитов, но тем не менее она всегда выступала во всех значительных телепередачах. Причем я, конечно, не собираюсь приписывать ей рецепт карьеры Памелы Андерсон. Эта последняя, как известно, рассказывает: «Я показала свои булочки нужным людям и мы вместе немножко поскрипели диванчиком».
Летом того же года я был приглашен на деловую вечеринку к Бертельсманну в Мюнхен. Тогда я был мелким музыкантишкой без единого хита. Так, мелкий служащий международного музыкального издательства из Гамбурга. И кто же еще был на этой вечеринке? Знаменитая Изабель.
Легендарные буфера были втиснуты в трещавшую по всем швам футболку, такую узкую, что у меня пот на лбу выступил. Я думал, что сойду с ума. Я тотчас же заползал вокруг нее на брюхе и принялся флиртовать с ней как ненормальный: «Эй, ты! Ты выглядишь мегасексуально!»
С равным успехом я мог бы попытаться продать ей набор кастрюль. «Эй, тебе–то что нужно? Отвали!» — рявкнула Изабель равнодушно и свысока, и оставила меня стоять в одиночестве.
Два года спустя мы встретились на одной вечеринке после концерта. На этот раз я был великим Дитером Боленом из Модерн Токинг. И вы только посмотрите!
«Эй, ты же тот новый тип из Модерн Токинг!» — флиртовала она, — «Твои песни — просто супер! Откуда ты только берешь столько сил, столько вдохновения? В тебе, должно быть, полно безудержной энергии!»
Поболтав немного о том и о сем, она схватила мою руку и прижала ее к своему большому сердцу. «У тебя все части тела так хорошо сложены?» — спросила она и со знанием дела потрогала мой бицепс. И при этомс восторгом смотрела на меня своими большими сверкающими глазами, поджимала свои полные губки и строила из себя маленькую девочку.
Я подумал: ой–ой–ой, сейчас эта дурында меня расцелует! И отважился бросить взгляд в ее декольте: все просматривалось до самого низа.
«Местами я сложен еще лучше» — вежливо ответил я.
«И гдееее же?» — пропела Изабель, бросив на меня взгляд, исполненный преданности.
Так мы токовали и токовали, а Изабель снова и снова как бы случайно касалась различных частей моего тела. Не дурен этот твой хвостик! Да, это получалось у нее хорошо.
Вместе с тем Изабель притворилась, будто она, собственно, немного робеет и боится меня. Она строила из себя испуганную девчонку и шаг за шагом отступала назад. Я наступал и наступал. От нее исходили флюиды: хватай же меня, я лесная фея! Мы, как дети, играли в догонялки. Мы двигались слаломом задом наперед по залу, проталкивались сквозь толпу людей, непрестанно болтавших, пока Изабель совершенно случайно не толкнула попой одну из дверей.
Через десять секунд мы оба оказались наедине в незанятом полутемном конференц–зале. Я решил воспользоваться случаем и распаковать свой подарок.
«Нет, Дитер, не надо! Так нельзя!» — изворачивалась в моих объятиях Изабель. Как она прежде приманивала меня своими женскими прелестями, так теперь стала совершенно неприступной. «Мы не можем заняться этим прямо здесь, Дитер! Если нас кто–нибудь увидит! Я растеряю всю свою репутацию».
Ну да ладно. В принципе, она была права. В любую минуту мог кто–то войти. И это меня, собственно, возбуждало сильнее всего.
Вдруг Изабель упала на четвереньки, приподняла белую свисавшую до пола скатерть, и забралась под один из столов для конференций. Я видел только, как исчезли коротенькая юбочка и шпильки. Мне не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ней. Да здравствует спелеология!
Изабель пыталась намекнуть мне, что все это было для нее новым, необычным, неизведанной страной. Я то и дело слышал: «Ух!» и «Да погоди же!» и «Не так быстро!» И «Может, нам следовало бы сначала познакомиться поближе?»
Об этом я, собственно, собирался написать еще две интригующие страницы о нашем занятии. К сожалению, мой адвокат запретил мне это.
Окей! Ладно! Хотя, все–таки жаль! Возможно, все зависит от обстоятельств? Она же всегда была предметом страсти мужчин из музыкального бизнеса. Может, она действительно боялась, что кто–нибудь войдет.
