Глава 8
СОЛИСТ ГОТОВИТСЯ К ВЫХОДУ
Музыке нужно отдаваться полностью. Её нельзя открыть и закрыть, как водопроводный кран.
Пабло Казальс, виолончелист
Концерт начался, дирижёр и оркестр уже работают, а я в гримёрке ожидаю выхода. Первым номером программы идёт увертюра к «Вольному стрелку» Вебера, если считать с аплодисментами, это занимает ровно четверть часа. Столько времени у меня ещё остаётся, потом придёт мой черёд выступать со скрипичным концертом Бетховена.
Мои друзья, Лена и Мориц, хотели знать, как я себя чувствую в эти минуты. Взволнован ли я, может, я обращаюсь с короткой молитвой к небесам, медитирую или сосредотачиваюсь с помощью специальных упражнений. Или спокойно сижу на диване, пью чай и по передающему устройству слушаю музыку в зале.
Душевное состояние солиста перед испытанием на сцене, похоже, интересует многих. Таксист Ларри из Сан-Франциско тоже спрашивал меня об этом, когда мы ехали в аэропорт. Более того, он провёл параллель с гладиаторами в Древнем Риме, так как посмотрел накануне фильм с Расселом Кроу в главной роли. Скрипка, конечно, не меч, и кровь не льётся, сказал он, но ситуация всё же в чём-то аналогична: под аплодисменты публики актёр выходит на сцену, все напряжённо ждут, как он будет биться, он играет так, словно от этого зависит его жизнь, и в конце представления палец поднимают вверх — или опускают вниз.
Сравнение с гладиатором показалось мне забавным, но всё же изрядным преувеличением. Я никогда не казался себе обречённым на смерть воином на арене Колизея, даже перед своим самым первым концертом с оркестром. Само собой, я тогда слегка нервничал. В конце концов, я ещё никогда не играл перед большой публикой и ни разу не испытывал, что значит выйти на сцену, под слепящими лучами прожекторов через ряды оркестрантов пройти к рампе, поклониться аплодирующей публике, занять своё место впереди и напряжённо ожидать первого знака дирижёра. Незабываемое ощущение!
Но страх? В свои пятнадцать лет я был ещё слишком молод и неопытен. Хотя и знал, что на карту поставлено многое, и я должен приложить все силы, чтобы выдержать это испытание. Но об истинных масштабах риска я тогда ещё не имел представления. И слава богу! Знай я тогда, что может произойти на концерте в живом исполнении, мужество оставило бы меня ещё до выхода к публике. Но вооружённый честолюбием и уверенностью в себе, я пробрался на сцену, горя желанием показать, на что способен, и не сомневаясь, что сделаю всё так, как надо. И ведь действительно сделал. Всё прошло как по маслу, мой дебют оказался успешным. Но сегодня я понимаю, что мне повезло, и благодаря удачному стечению обстоятельств меня миновали маленькие и большие катастрофы, которые вполне могли произойти, несмотря на мою тщательную подготовку. Просто к нам — оркестру, дирижёру и мне — судьба оказалась в тот день благосклонной, и потом мы все вместе погрелись в лучах славы. Но это, конечно же, не воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Я не считал, сколько выступлений состоялось у меня с тех пор, думаю, больше тысячи, — и теперь опыта и сноровки у меня более чем достаточно. Но всё же я каждый раз испытываю напряжение. Мне кажется, оно даёт мне последний импульс и мобилизует во мне все силы, необходимые для того, чтобы устоять перед новым вызовом.
Возвращаясь к вопросу о том, как я себя чувствую непосредственно перед выходом на сцену, могу сказать: я не клубок нервов и не само спокойствие. Меня охватывает позитивное напряжение: предвкушение радости и одновременно высочайшая концентрация.
Думает ли солист перед выступлением о конкуренции? Своим друзьям я уже рассказывал в связи с вопросом о волнении перед началом концерта, какая жестокая борьба идёт в сфере исполнения классической музыки и каким внимательным надо быть, чтобы не случился внезапный сбой в карьере. Наблюдай потом, как тебя опережают другие! Молодых талантов, стремящихся к тому, чтобы их открыли, сейчас предостаточно. В последние годы на непрерывно сокращающийся рынок хлынула целая волна музыкантов, которые ведут настоящие бои за внимание к себе, возможность выступления, ангажемент. Никогда ещё не было столько молодых скрипачей и пианистов, как сегодня, и все рассчитывают получить шанс и войти в мировую элиту. Большинству из них раньше или позже приходится расстаться со своей мечтой.
В оркестрах тоже сидят скрипачи, мечтавшие стать новыми Менухиными или Мильштейнами, виолончелисты — Ростроповичами или Йо-Йо Ма, трубачи — такими же звёздами, как Морис Андре или Уинтон Марсалис. Но в какой-то момент приходится смириться с мыслью, что ничего такого у них не получится — по причине недостаточного для сольной карьеры таланта, или просто потому, что не повезло, они не оказались в нужный момент в нужном месте и не сыграли перед нужными людьми. И когда в качестве альтернативы им достаётся место в оркестре, это ни в коем случае не должно рассматриваться в негативном ключе. Напротив, работа в оркестре становится для многих осуществлением творческой мечты, тем более что они частенько сочетают эту службу с подработкой в камерных ансамблях или дают уроки игры на своих инструментах. Быть по-настоящему хорошим оркестровым музыкантом — это целое искусство. Я думаю, большинство солистов и двух минут не продержались бы, играя в оркестре.
Но среди оркестрантов встречаются такие, чья жизнь сопровождается разочарованием и фрустрацией. Тогда музицирование сводится к тягостной «службе». Люди отрабатывают свои часы и радуются, что могут положить инструмент в чехол и отправиться домой. Такие вещи бывают и в других профессиях.
Но думать, что достаточно лишь прилежно работать над собой и своим талантом, и прорыв когда-то совершится сам собой, — иллюзия. Всё далеко не так просто. Мастерство выше среднего уровня, постоянные упражнения, безжалостная муштра, строжайшая дисциплина, неослабевающее терпение — непременные и неизменные предпосылки. Они образуют фундамент профессии, и тому, у кого нет этих качеств, в принципе, не стоит и начинать. Но сверх этого нужно быть готовым к ожесточённой борьбе и не терять мужества при неудачах и поражениях.
Солист всегда должен сохранять конкурентоспособность. Промахов не прощают ни публика, ни рецензенты. Даже если они, в порядке исключения, со снисхождением отнесутся к слабостям солиста, надо иметь в виду, что на следующий день сообщение о провале появится в youtube, будет выставлено там на всеобщее обозрение и нелицеприятно прокомментировано самозваными критиками.
Как трудно даётся карьера и как легко свалиться с лестницы, ведущей к профессиональному успеху, для Морица и Лены, которых я заманил на концерт, не было секретом. Они оба избрали банковскую карьеру, работали в разных отделениях одного и того же кредитного учреждения и уже довольно далеко подвинулись на своём пути. Не допускать крупных ошибок и по возможности стремиться к большему для их профессии столь же важно, как и для моей. Но они слегка удивились, когда я заговорил в связи со своим видом деятельности о профессионализме. Работа солиста-скрипача или виртуоза игры на фортепиано — это ведь не профессия, как у банковского служащего, автомеханика или врача, полагали они. «Разве этому можно научиться? Разве ты не предназначен к этому с самого рождения?»
Так мы подошли к теме вундеркиндов и ко всё ещё широко распространённому представлению, что благословенный талант достаточно получить с рождения, чтобы после недолгой учёбы можно было штурмовать концертные площадки. Конечно, время от времени на свет появляются такие исключительные дарования, что выступают перед публикой и производят фурор, едва научившись держать скрипку и доставать до педали рояля. Но даже из знаменитых вундеркиндов прошлого не вышло бы ничего значительного, если бы не полученное ими основательное образование, длительная учёба и бесконечные упражнения.
Верно утверждение, что талант невозможно обрести с помощью долгой учёбы и самых лучших учителей. Но одного таланта мало, нужно ещё кое-что, и это кое-что означает учёбу и работу. Всё начинается в детском возрасте; я сам получил свой первый урок игры на скрипке в четыре года, хотя мои родители не играли ни на одном инструменте. Потом следуют восемь-девять семестров в высшей музыкальной школе, академии или консерватории, подводящие к концертному экзамену. Учебный план включает в себя теорию музыки, композицию, совершенствование слуха, историю музыки, методику, психологию и ещё многое другое. Разумеется, не следует забывать и о главном предмете: занятиях на выбранном тобой инструменте. Чрезвычайно важно в нужный момент найти нужного учителя. Уроки игры на скрипке закладывают фундамент, на котором, собственно, и начинают возводить здание профессии. Для этого нужен человек, способный подвести к сценической зрелости, помочь обрести арсенал средств, необходимых для карьеры солиста. По возможности это должен быть человек, известный как выдающийся специалист, которому можно безгранично доверять и на которого можно смотреть с восхищением. Такого часто приходится подолгу искать, а когда наконец находишь, остаётся задать робкий вопрос, согласится ли он (она) взять тебя в ученики, есть ли у него свободное время. Понятное дело, на хороших учителей большой спрос, они почти недосягаемы. Мне повезло, я попал в руки жившего в Любеке Захара Брона, феноменального учителя игры на скрипке из России, одного из лучших в мире. Я словно выиграл главный приз в лотерею! Правда, мне пришлось раз в две недели летать к нему из Лондона, где я тогда жил, что моим родителям было бы не по карману, но помогла полученная мной стипендия. На этом примере видно, что музыкальное образование — вещь недешёвая.
