По мнению Фаминицына,
«вся первая многовековая эпоха истории русской светской музыки до середины XVII века может быть названа эпохой скоморохов».
Ватага скоморохов проходит по улицам старой Москвы. Фрагмент картины А. Васнецова «Медведчики».
Основной публикой «веселых молодцов» были представители простонародья.
Понятно, что репертуар их выстраивался в соответствии с нехитрыми запросами «толпы». Нетрудно представить себе «творческий багаж» скомороха.
Во-первых, это бытовые песни-зарисовки (причем анализ текстов говорит, что они были разными — как смешными, так и серьезными), во-вторых, «глумы» и «сатиры», направленные на духовенство и иных представителей власти, и, конечно, откровенно скабрезные вещи, пользовавшиеся наибольшим спросом на праздниках и гуляньях.
Немецкий путешественник Адам Олеарий, побывавший в России в 1630-х годах, в своем знаменитом «Описании путешествия в Московию» рассказывает о скоморошьих забавах:
«Срамные дела уличные скрипачи воспевают всенародно на улицах, другие же комедианты показывают их в своих кукольных представлениях за деньги простонародной молодежи и даже детям, а вожаки медведей имеют при себе таких комедиантов, которые, между прочим, тотчас же могут представить какую-нибудь шутку или шалость, как… голландцы с помощью кукол».
Ходит чернец по монастырю,
Просит чернец милостину.
Дайте чернице, дайте сестрице,
Черницови милостину[8]
Вынесли ему белой муки,
А он просит у них белой руки.
Вынесли ему белого хлеба,
А он просит у них белаго тела.
Вынесли ему хлеба и соли,
А он просит у них доброй воли.
Вынесли ему сито маку,
А он просит у них черного знаку.
Вынесли ему решето гороху,
А он просит у них чернаго моху.
Вынесли ему грешневых круп,
А он просит у них подержати за пуп.
Вынесли ему красного квасу,
А он просит у них без опасу.
Вынесли ему ягодных сластей,
А он просит у них межножных снастей.
Вынесли ему горстку пшенца,
А он просит обмочить конца.
Вывели ему старую бабу,
Вот тебе, чернец, спелого бобу.
Не то, чернице, не то, сестрице,
Чернецова с милостина.
Вывели ему красну девицу,
Он приял ее под власеницу.
То-то, чернице, то-то, сестрице,
Чернецова милостина.
А. Васнецов «Гусляры» (1899).
Скоморохи являлись, по выражению Велемира Хлебникова, «профессиональными смехачами». Их поведение во многом перекликается с карнавальной традицией средневековой Европы. Отцы русской церкви рассматривали их практически в качестве язычников и преследовали с момента появления. Это хорошо видно из пословиц: «Скоморошья потеха сатане в утеху», «Бог дал попа, черт скомороха», «Скоморох попу не товарищ».
«Церковные правители приравняли всякого рода лицедейство и музыку, особенно инструментальную, к таким тяжким преступлениям, как грабеж, разбой и насилие. Вот как это выглядит в поучениях, составленных в XIV веке — „Золотой цепи“: „Вот какие дела злые и скверные, которых святой Христос велит избегать… пьянство, объедение, грабеж, насилие, непослушание, нарушение божественных писаний (и) божьих заповедей, разбой, чародейство, волхование, ношение масок, кощунства, бесовские песни, пляски, бубны, сопели, гусли, пищали, непристойные игры, русалии“», — пишет М. Г. Рыцарева[9].
Гонения усилились в XVI–XVII вв. Светская власть, всячески подогреваемая духовенством, издает указы, ограничивающие или вовсе запрещающие выступления скоморохов. Именно с этого момента прослеживается новая тенденция в существовании «игрецов» и «гудошников».
Шуты объединяются в артели по несколько десятков, иногда сотен, человек и отправляются бродить по городам и весям в поисках хлеба насущного.
«Стоглав» упоминает о таких толпах скоморохов:
«Да по дальним странам ходят скомрахи, совокупясь (объединяясь) ватагами многими до шестидесяти и до семидесяти и до ста человек, и по деревням у крестьян сильно (т. е. насильно) ядят и пиют и с клетей животы грабят, а по дорогам разбивают (разбойничают)».
Бродяжническая жизнь, непрерывное пение и плясание на пирах и праздниках, естественно, вели к разгулу и пьянству и, как следствие, выводили на преступную дорожку.
В дошедшем до нас образце фольклора сложившаяся ситуация прослеживается очень четко.
Скоморохи. Старинная гравюра.
Веселые по улочке похаживали,
Гусельцы, волынки понашивали,
Попросились у бабушки-старушки ночевать:
«Бабушка-старушка, пусти нас ночевать,
Гудков посушить да струнок посучить!»
Бабушка-старушка радешенька,
Отворяла ворота широкошенько,
Пускала веселых веселешенько.
Как у бабушки посижанушки,
Посижанушки красны девушки,
Как тут веселые порасхвастовались:
У кого есть полтинка, у кого есть рубелек,
У кого есть рубелек, подавай нам на гудок!
Не нашли своей родной матушки.
Из куниц шуба лежит на грядочке,
Бабушка-старушка на печи в углу сидит,
Через грядочку глядит, таку речь говорит:
«У меня ли, у старушки, есть четыреста рублей!
Во кубышечке лежат, в подпольице стоят».
Первый веселый стал в гуселечки играть,
Другой веселый под гуселечки плясать,
Третий веселый половницу подымать,
Кубышечку выставлять.
«Hy пойдем, братцы-ребята, под ракитов куст,
Станем денежки делить, будем бабушку хвалить
Бабушка Федора, проживи, радость, подоле,
Покопи денег поболе!
Мы твой дом найдем — опять зайдем.
Как тебя дома застанем, так тебя убьем,
Тебя дома не застанем, так твой дом сожжем!»
До поры царские грамоты и указы, в общем-то, имели мало успеха.
Но со вступлением на престол Алексея Михайловича, который «(…) с омерзением относился ко всякого рода отечественному скоморошеству, даже на собственной своей свадьбе отменил трубную музыку, заместив ее пением духовных стихов, который, удалив от своего двора бахарей, домрачеев и гусельников, на место их поселил во дворце так называемых „верховых нищих“, занимавших его пением духовных стихов», искоренение «скоморошьих игр» приняло серьезный и последовательный характер.
Скоморохи. Фреска с южной стены Софийского собора в Киеве.
Официально скоморошество было запрещено грамотой Алексея Михайловича в 1648 году.
«А был у царя ухарец — большой скоморох, — плохи были дела, стали гнать скоморохов, — и сидел скоморох с голытьбой в кабаке. Сидел скоморох в кабаке, крест пропивал» (А. М. Ремизов, «Глумы»).
«Множество скоморохов было выселено из центральных областей на Север и в Сибирь, а их инструменты сожжены, — свидетельствует М. Г. Рыцарева. — Очевидно, впрочем, что такое давнее, традиционное и популярное искусство, как скоморошество, не могло быть стерто с лица земли даже таким инквизиторским действием. Его следы и традиции вошли в фольклор, в стиль придворного шутовства, в народный театр, в искусство плясунов и акробатов, дрессировщиков животных и кукольников».
К 1680 году слово «скоморох» перестает упоминаться в письменных источниках.
«Последнее свое пристанище „игрецы“ нашли на восточных окраинах Руси — в Прикамье и в Приуралье — в землях промышленников Строгановых. „Там даже возникли деревни со скоморошьими названиями. По договору с русскими царями, который продлевался каждые 20 лет, Строгановы сами судили своих людей. Царская юрисдикция на эти земли не распространялась. Из того немногого, что уцелело из песенного наследия скоморохов, значительная часть была сбережена именно здесь. Демидовские заводы возникли на Урале в XVIII веке, несколько десятков лет спустя после исчезновения скоморохов — а песня еще жила. Как эту песню пели сами скоморохи, неизвестно — нот они не знали, никаких нотных записей после себя не оставили, а до того момента, когда появились профессиональные собиратели фольклора, дожить им не удалось“», — резюмирует Белкин.
